Иван Тургенев - Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

• Название: Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849
• Автор: Иван Тургенев
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1978

В первый том вошли стихотворения, поэмы, статьи и рецензии, прозаические наброски написанные И.С. Тургеневым в 1834–1849 гг.

---

Исповедь

Нам тягостно негодованье,
И злоба дельная — смешна,
Но нам не тягостно молчанье*:
Улыбка нам дозволена.
Мы равнодушны, как могилы;
Мы, как могилы, холодны…
И разрушительные силы —*
И те напрасно нам даны.

Привыкли мы к томленью скуки…
Среди холодной полутьмы
Лучи живительной науки
Мерцают нехотя… но мы
Под ум чужой, чужое знанье —
Желанье честное Добра —
И под любовь, — и под страданье —
Подделываться мастера.

Радушьем, искренней приязнью
Мы так исполнены — бог мой!
Но с недоверчивой боязнью
Оглядывает нас чужой…
Он не пленится нашим жаром —
Его не тронет наша грусть…
То, что ему досталось даром,
Твердим мы бойко наизусть.

Как звери, мы друг другу чужды…*
И что ж? какой-нибудь чудак*
Затеет дело — глядь! без нужды
Уж проболтался, как дурак.
Проговорил красноречиво
Все тайны сердца своего…
И отдыхает горделиво,
Не сделав ровно ничего.

Мы не довольны нашей долей —
Но покоряемся… Судьба!!
И над разгульной, гордой волей
Хохочем хохотом раба.
Но и себя браним охотно —
Так!! не жалеем укоризн!!
И проживаем беззаботно
Всю незаслуженную жизнь.

Мы предались пустой заботе,
Самолюбивым суетам…
Но верить собственной работе
Неловко — невозможно нам.
Как ни бунтуйте против Рока —
Его закон ненарушим….
Не изменит народ Востока
Шатрам кочующим своим.

К.А. Фарнгагену фон Энзе

Теперь, когда Россия наша*
Своим путем идет одна
И, наконец, отчизна ваша
К судьбам другим увлечена —
Теперь, в великий час разлуки*,
Да будут русской речи звуки*
Для вас залогом, что года
Пройдут — и кончится вражда;
Что, чуждый немцу с колыбели,
Через один короткий век
Сойдется с ним у той же цели,
Как с братом, русский человек;
Что, если нам теперь по праву*
Проклятия гремят кругом —
Мы наш позор и нашу славу
Искупим славой и добром…
Всему, чем ваша грудь согрета, —
Всему сочувствуем и мы;
И мы желаем мира, света,
Не разрушенья — и не тьмы.

<Песня Фортунио из комедии Мюссе «Подсвечник»>

Не ждете ль вы, что назову я,
   Кого люблю?
Нет! — так легко не выдаю я
   Любовь свою.

Но я скажу вам (я смелее
   Среди друзей),
Что спелый колос не светлее
   Ее кудрей.

Живу, ее покорный воле,
   И для нее
Я жизнь и, если нужно боле,
   Отдам я всё!

Любви отверженной мученья
   До траты сил,
До горьких слез, изнеможенья
   Переносил.

И, в сердце сдавленном скрывая
   Любовь свою,
Погибну я. не называя,
   Кого люблю.

Эпиграммы и шуточные стихотворения

<Н.С. Тургеневу>

Напрасно, добрый милый брат,
[Ты распекаешь брата Ваньку:]
Я тот же [толстый] кандидат*
И как ни бьюсь напасть на лад,
А всё выходит наизнанку.

Поверь, умею я [ценить]
Всю пользу дружеских нападок,
Но дух беспечен — плоть слаба,
[Увы!] к грехам я слишком падок!

Пока напиток жизни сладок…
Я всё тяну… и не гляжу,
Не много ль уж я разом пью.

«Мужа мне, муза, воспой…»

Мужа мне, муза, воспой; с пределов далекой Финляндьи
Даже до града Берлина [скитавшийся] долго и разно,
Много он бед претерпел, а боле от жен нечестивых.
Был он женолюбив и склонен к различным потехам,
Хитр и пронырлив весьма и в деле житейском искусен —
Слогом кудряв и речист, в ином и проворен и ловок.
Но пиит сих его похождений,
Выбрав одно, он смиренно на лире нестройной
Хочет пред вами воспеть, как в известнейшем граде Берлине
Разным беда́м и напастям подвержен был юный Неверов.
В граде Берлине, под кровом семейного мира,
Юная дева жила, и дородством, и ростом, и станом
Равная [Зевса супруге]. Но гордость ее погубила.
Впрочем, смиренной работой она занималась — и даже
Лестницы мыла и в прочем служила усердно.
Даже и в [низком] быту сияя красою небесной,
Всех привлекая сердца — но сама оставалась холодной;
В брак не вступала желанный и всех женихов презирала;
Многие с горя женились, другие пустились в писаки:
Так-то мы терпим и горе и ну́жду от жен нечестивых.
Было ей имя — Шарлотта, звучное, полное имя!
[Твердо] решилась Шарлотта остаться век — старою девой,
Но — что значат решенья людей пред вечною волею Зевса!

Oн повелел; и в Берлин, по долгом и разном  скитанье,
Юный Неверов явился, цветущий, как мак пурпуро́вый.
Злая судьба им обоим напасти готовит,
В доме одном поселила и деву и мужа.
Пламенной страстью к ней душа возгорелась скитальца;
Искра запала любви в сердце доселе холодном
Северной Девы — и скоро веленьем Эроса
Бурным стало пожаром — и часто унылая дева
Долго мечтала о юном и стройном скитальце;
Слезы из глаз воловидны<х> бежали струями,
Белую грудь воздымало дыханье; и юный Неверов
Также томился и млел и, на помощь богов призывая,
Впрочем, на хитрость свою, на искусство надеялся твердо.
Козней коварных и слов увлекательных много,
Много вздохов и слез расточал перед нею скиталец;
Строго в сердце любовь таила злая Шарлотта —
Мнила, не хитрый ли дух ей готовит измену и горе,
Образ принявший людей, — и с страстью боролась успешно…
Жертва судьбы… крутобокой подобно телушке,
В храм свой жрецом на закланье ведомой, проворно,
Бодро идет, головой и хвостом помавает,
Полная жизни и сил — и рогами цвета[75]

<Отрывки>

<1>

Не раз почешет он затылок,
Не раз себе ударит в лоб,
При виде девок и бутылок,
Кутить он снова

<2>

Полуэкспромт — полуработа,
Где всё ж под лаком остроты
Заметны жилочки <?> <и> пота
Неистребимые следы

<3>

[Но всё изменится — приеду
Я к вам философом, друзья]

<4>

[Ты помнишь ли, Ефремыч благодатный,
Как в Риме мы с тобой по вечерам
Беседой нашей, светской и приятной]

«На Альбанских горах — что за дьявол такой?..»

На Альбанских горах — что за дьявол такой? —
  Собрались и нависли туманы;
Разгуляться хотят молодецкой грозой,
  Затопить города и поляны.
С африканской степи на широкой груди
  Через море примчал их сирокко;
— Дальше мне не летать, хоть и здесь благодать, —
  Молвил он да вернулся в Марокко.
На Альбанских горах, в башмачках да в очках —
  Вижу — два forestiero[76] гуляют;
Им твердит чичерон[77]: «Здесь родился Катон!»
  Скажут: «Si?»[78], отойдут да зевают.
Хоть они не сыны той смешной стороны.
  Что́ зовут: Inghiltrissa[79], но всё же
«Север — край наш родной, край холодный, сырой» —
  На любой напечатано роже.
Двое их; первый толст; цвет лица — старый холст;
  Кривоног и высокого роста, —
А второй, сибарит, слоем жира облит,
  Как кусочек capretto arrosto[80].
Эх ты, старый вулкан! был ты силен и рьян —
  И сверкал и гремел в свое время;
Но замолк и потух — и под заступ и плуг
  Преклонил ты послушное темя.
За три тысячи лет о тебе вести нет;
  Схоронил ты суровое пламя,
Но проснись, взговори, горным пеплом дохни,
  Разверни ты кровавое знамя.
Для незваных гостей ты себя не жалей,
  Угости их, старик мой, на славу!
И навстречу друзьям по широким холмам
  Покати красногрудую лаву!
О, тогда! господа — оробев и глаза
  Растопырив — куда твои плошки!
Контенанс потеряв, в панталоны…
  Навострят неуклюжие ножки —
Двадцать раз упадут, нос и… разобьют,
  Задыхаясь, не взвидевши света;
И, примчавшись домой, отведут страх такой
  Разве 5-й бутылкой орвьето.

<М.В. Белинской>