Дин Кунц - Властители душ

• Название: Властители душ
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Романтическая фантастика

---

Кротко, почти преисполнившись благоговения, Даусон произнес:

– Его звали Брайен Кингман. Он состоял в моем личном штате.

– Долго? – поинтересовался Клингер.

– Пять лет.

Покойному было около тридцати, его тело отличалось прекрасным сложением. Он умер семь часов назад, и признаки разложения начали проявляться: кровь стекла в нижнюю часть тела, застаиваясь в голенях, бедрах, ягодицах, которые были пурпурного цвета и уже отчасти тронуты тлением. Лицо, напротив, посерело, черты заострились. Руки были вытянуты вдоль тела, ладони наружу, пальцы искривлены.

– Он был женат? – спросил Клингер. Даусон покачал головой: нет.

– Семья?

– Вырастившие его бабушка с дедушкой умерли.

Братьев и сестер нет. Его мать умерла родами, а в прошлом году погиб в автокатастрофе его отец.

– Тетки и дядья?

– Близких нет.

– Подружки?

– Ни одной, которой бы он был увлечен всерьез или которая бы всерьез увлекалась им, – отвечал Даусон:

– Потому-то мы его и выбрали. Если он исчезнет, никто особенно не позаботится разыскать его.

Некоторое время Клингер обдумывал услышанное. Потом спросил:

– Вы предполагали, что эксперимент его убьет?

– Мы не исключали этой возможности, – поправил Огден.

Мрачно усмехнувшись, Клингер заметил:

– И вы были правы.

Что-то в тоне генерала взбесило Салсбери.

– Тебе были известны ставки, когда ты связался с Леонардом и со мною.

– Да уж, разумеется, – согласился Клингер.

– Тогда не веди себя так, словно смерть Кингмана – единственно на моей совести. Вина лежит на всех нас.

Нахмурившись, генерал возразил:

– Огден, ты меня не так понял. Я вовсе не думаю, что ты, или Леонард, или я вообще в чем-то виноваты. Этот человек – лишь машина, которая разбилась. И ничего больше. Мы всегда достанем другую машину. Ты чересчур чувствителен, Огден.

– Бедный мальчик, – вымолвил Даусон, печально разглядывая тело. – Он готов был на все ради меня.

– Он и доказал это, – сказал генерал, задумчиво оглядывая мертвеца. – Леонард, у тебя в этом доме семеро слуг. Кто-нибудь из них знал, что Кингман был здесь?

– Вот уж вряд ли. Мы тайно его сюда привезли.

Тринадцать месяцев это крыло дома в Гринвиче было абсолютно изолировано и никак не сообщалось с остальными двадцатью комнатами. К крылу пристроили новый отдельный вход, а все замки поменяли. Слугам объявили, что под эгидой "Фьючерс" в доме проводятся совершенно безопасные эксперименты, а предпринятые предосторожности необходимы, чтобы исключить возможность промышленного шпионажа.

– А домашняя прислуга все еще любопытствует насчет того, что здесь происходит? – спросил Клингер.

– Нет, – ответил Даусон. – Они же видят, что в течение года здесь ничего особенного не произошло.

Секретное крыло перестало их занимать.

– Тогда, мне кажется, можно похоронить Кингмана в усадьбе без особого риска. – Он повернулся к Салсбери. – А что случилось? Как он погиб?

Салсбери присел на высокую белую скамейку у изголовья стола, обвил ногами одну из ее ножек и заговорил, глядя на собеседников поверх распростертого тела покойника.

– Впервые мы доставили Кингмана сюда в начале февраля. Он считал, что помогает нам в проведении социологического исследования, результаты которого чрезвычайно важны для "Фьючерс". За сорок часов опроса я узнал об этом человеке все, что хотел – его симпатии и антипатии, предрассудки, причуды, желания и все, что касается его интеллекта. Позже, в конце – февраля, я просмотрел записи этих интервью и выбрал пять ключевых пунктов, свидетельствующих об убеждениях или укоренившихся привычках, которые я попытался обратить в их противоположность путем серии подсознательных внушений.

Салсбери выбрал три сложных и два простых варианта. Кингман обожал шоколад: конфетки, шоколадные кексы – шоколад во всех видах; а Салсбери захотел, чтобы у Кингмана подступала тошнота при одном виде шоколада. Кингман не любил, просто не выносил брокколи, а Салсбери решил заставить его наслаждаться ею. Третья несложная трансформация заключалась в том, что Салсбери вознамерился не только избавить Кингмана от необъяснимого страха перед собаками, но и превратить подопытного в их обожателя. Еще два опыта скорее всего привели бы Салсбери к неудаче, потому что они требовали слишком глубокого проникновения в психику Кингмана. Начать с того, что Кингман был атеистом – факт, который он скрывал от Даусона весьма успешно все пять лет службы у него. Во-вторых, он был довольно резко настроен по отношению к черным. Превратить его в глубоко верующего человека, проповедующего братскую любовь к неграм, было куда сложнее, чем возбудить отвращение к шоколаду.

Ко второй неделе апреля Салсбери завершил составление программ обработки подсознания.

Пятнадцатого апреля Кингмана вновь доставили в этот дом под предлогом необходимости его участия в дополнительных социологических исследованиях для "Фьючерс". Хотя он об этом и не догадывался, влияющий на подкорку наркотик ему ввели в тот же день. Салсбери положил его на медицинское обследование и три дня подвергал многочисленным тестам, но не обнаружил ни малейших следов отравления, ни постепенных видоизменений в тканях, химическом составе крови, никаких заметных психических отклонений или вредных побочных явлений от приема наркотика.

К концу третьего дня, девятнадцатого апреля, находясь по-прежнему в добром здравии, Кингман принял участие в эксперименте по визуальному восприятию – так ему объяснили. Днем ему показали два кинофильма и после каждого предложили ответить на вопросы по поводу увиденного. Ответы его были вовсе не важны, но Салсбери зафиксировал их просто потому, что привык заполнять каждый пустой клочок бумаги в своей лаборатории. Целью эксперимента было лишь одно: пока Кингман смотрел фильмы, три часа подряд в него закачивались подсознательные программы, которые должны были изменить его привычки и убеждения – те пять, которые выбрал Салсбери.

События следующего дня, двадцатого апреля, подтвердили эффективность наркотика Салсбери и его подсознательных программ. За завтраком Кингман потянулся за шоколадным батончиком и отшвырнул его прочь, откусив кусочек, быстро извинившись, он выскочил из-за стола в ванную комнату, где его вырвало. За обедом он умял четыре порции брокколи в масле со свиными отбивными. Днем, когда Салсбери вышел с ним прогуляться по усадьбе, Кингман добрых четверть часа играл с несколькими сторожевыми собаками. После ужина, когда Салсбери и Даусон принялись обсуждать вечный вопрос об объединении общественных школ на Севере, Кингман вступил в спор как убежденный либерал, всю жизнь радевший о всеобщем равноправии. И наконец, не догадываясь о том, что у него в спальне установлены две видеокамеры, передающие на мониторы его жизнь в закрытом крыле дома, он прочитал молитвы, отходя ко сну.

Даже сейчас, стоя рядом с безжизненным телом, Даусон блаженно улыбался, рассказывая об этом Клингеру.

– Ты бы видел это, Эрнст! Это было ужасно волнующе. Огден взял атеиста, грешную душу, которой суждено было гореть в аду, и превратил его в уверовавшего в Иисуса Христа праведника, и всего за один день!

Салсбери чувствовал себя не в своей тарелке. Он поерзал на скамейке, затем, не обращая внимания на Даусона, уставившись куда-то в лоб генералу, произнес:

– Кингман покинул поместье двадцать первого апреля. Я тотчас же сел за разработку самой важной серии подсознательных команд, той самой, которую мы втроем обсуждали сотни раз, – программы, которая дала бы мне возможность полного и постоянного контроля над мозгом объекта с помощью кодовой фразы. Пятнадцатого июля я закончил эту разработку. Сюда мы вновь привезли Кингмана восемнадцатого, то есть два дня назад.

– Он ни о чем не подозревал? – спросил Клингер. – Не разочаровался во всем том, что его заставляли проделывать?

– Совсем наоборот, – возразил Даусон. – Он был доволен, что я именно его использую в таком серьезном проекте, даже если он и не вполне понимает его суть. Он видел в этом знак моего особого к нему доверия. И думал, что если он окажется полезным в работе Огдена, то продвинется по службе быстрее, чем рассчитывал. В его поведении не было ничего особенного. Такими бывают все молодые стажеры, это дело обычное.

Устав стоять, генерал подошел к ближайшему компьютерному столу, выдвинул стул и уселся на него. Он почти полностью скрывался в тени. Зеленое свечение экрана захватывало его правое плечо и часть грубого лица. Он был похож на тролля.

– Ладно. К пятнадцатому вы закончили программу. Восемнадцатого сюда снова явился Кингман. Ты накачал его наркотиком…

– Нет, – перебил Салсбери. – Раз наркотик уже был введен подопытному, увеличивать дозу нет необходимости, даже и годы спустя. Когда приехал Кингман, я тут же приступил к программе подсознательного контролирования. Вечером я показал ему несколько фильмов. После этого – предпоследней ночью – он очень плохо спал. Он проснулся дрожа, весь в поту. Он был испуган, его тошнило. Не успел отдышаться, как его вырвало рядом с кроватью.