Дарья Радиенко - Ведая, чьи они в мире…

• Название: Ведая, чьи они в мире…
• Автор: Дарья Радиенко
• Издательство: Феникс
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-651-788-6

В этой повести события древней истории переплетаются с современностью. Тайная связь времен соединяет прошлое с настоящим и ведет в другой мир, где оживают тени ушедшей эпохи, а видения становятся явью…

Текст с сайта http://daria-radienko.narod.ru.

---

В снегу на обочине тротуара что-то сверкнуло. Я наклонилась, разглядывая лежащий предмет, потом осторожно подняла его. Тонкая нить из серебряных капель переливалась на моей ладони, как тающий лед. Крошечные шарики металла были спаяны по три в ряд, поэтому цепочка напоминала ленту, плетеную из мелких жемчужин. Вернее, это была не цепочка, а браслет, который носят на руке.

Я долго смотрела на него, как уже было однажды. Его будто создало само это зимнее утро — такое же ясное и безмолвное, пронизанное таким же холодным сиянием, как другое утро после бессонной ночи. Далекое утро первого дня войны, после которого навсегда померк для меня свет, и жизнь, ставшая непроглядной тьмой, так опостылела мне, что я решилась уйти из нее по своей воле…

С виду неотличимый от того, навеки сохранившегося в моей памяти, он был сделан в другое время, но в той же стране, — на застежке, возле знака пробы, виднелась надпись: «Italy».

Я надела его на правую руку. И, как тогда, змейкой скользнув на мое запястье, он блеснул в призрачном свете зари.

Девятьсот двенадцать тысяч зорь взошли над землею с тех пор. Но лишь эта рассеяла тьму, пролегшую между нами, и возвестила, что срок мой близок…

«Когда мой подарок вернется к тебе…»

* * *

Это случилось прошлой ночью. Внезапно, как будто выступив из бесцветной мути, противоположная стена комнаты оказалась совсем близко — перед глазами. Значит, я уже не сплю и успела встать? А перед тем как ложиться, забыла погасить свечу?… Багряное пламя мечется, трепещет, как опавший лист на ветру, отбрасывая рваные тени и сполохи. Я смотрю на стену, и рисунок на обоях — каменная кладка — вдруг начинает меняться, превращаясь в настоящие камни… Мелкие вкрапления кристаллов блестят на шершавой поверхности песчаника, вспыхивают все ярче, а потом вмиг сливаются в одну сверкающую полосу, как отблески на шоссе, мчащемся навстречу. Я падаю вниз, вдоль бесконечной стены, проваливаюсь в бездну и уже не чувствую своего тела, и не знаю, падение это или полет…

Это место мне незнакомо… Ощутив, что стою на ногах, я озираюсь вокруг — и постепенно понимаю, что нахожусь внутри гигантского здания. Из полутьмы смутно выступают каменные плиты пола. Ряды витых колонн уходят в бесконечную даль и высь: и по сторонам, и вверху царит туманная мгла. Только приглядевшись, я как будто различаю в вышине темные своды, а вдалеке между колоннами — тускло мерцающие стены, по которым пробегают отблески света. В плоских чашах, поставленных на треножники, пылает огонь. Медленно двинувшись вперед, минуя череду светильников, я иду в сумерках, среди зыбких теней, и прозрачные огненные цветы распускаются передо мною, и колеблющееся пламя на миг освещает в проемах колоннады то складки тяжелых занавесей, то провалы широких лестниц. Это место мне незнакомо, но почему-то мне кажется, что я уже была здесь…

Глубокая тишина пронизана едва уловимым дрожащим звуком — так гудит смолкнувший колокол. Этот звук доносится из пустоты, со всех сторон, будто его порождает сумрак, и постепенно становится все громче, напоминая звенящий гул в раковине. И медленно слагается в слова:

— Зачем ты пришла сюда? Тебя нет среди званых.

Я вдруг понимаю, кто говорит со мной. Но, будто онемев, не могу вымолвить ни слова в ответ…

— Тебе нет места среди моих гостей. Ты ждешь встречи с одним из них?

Я все еще не в силах ответить. Но тому, кто говорит со мной, и не нужен мой отклик.

— Ты увидишь его здесь, когда придешь навсегда.

Выйдя из оцепенения, я слышу, как мой крик эхом отдается в тишине:

— Я хочу остаться сейчас!..

— Нет.

В голосе звучит скрытая насмешка — или это мне только почудилось?

— Навсегда приходят другим путем. И не так легко.

— Я готова к этому…

— Словом и делом?

Он на миг замолкает, будто давая мне время осознать услышанное.

— …Своим телом, своей душой, своей кровью… Чем ты готова заплатить? Из всего, чем клялась, что ты готова отдать сама?

Все вокруг медленно расплывается, тонет во мгле. И сквозь темноту проступает бледный прямоугольник окна. Уже почти рассвело…

* * *

Сегодня 21 февраля. Фералии — девятый день поминовения ушедших. День, когда закрываются врата.

«…Духи не требуют слишком многого, память живущих нужнее им, нежели обильные жертвы. Самое главное — помолиться им от всего сердца. И следует о них помнить…»

Там — умели помнить.

Когда человека провожали в последний путь, процессия останавливалась на Форуме. И его наследник или ближайший родич говорил о нем похвальное слово, рассказывал обо всех его славных деяниях, чтобы запечатлеть их в памяти живых…

«В заключение я скажу, что ты все заслужил, но далеко не за все нам удалось воздать тебе по заслугам. Твоя воля — закон для нас; если окажется возможным еще в чем-нибудь исполнить ее, мы не преминем.

Да хранят твой покой боги… Прощай! Мы все последуем за тобою — в том порядке, который нам назначит судьба».

Женщинам плакать громко и голосить было нельзя, надо было держаться достойно. В законе так и говорилось — «воя на похоронах не поднимать». Даже потом, в тот самый миг… когда зажгут погребальный костер… Считалось, что не слезы нужно проливать по умершему, но кровь, — такая жертва будет угодна его душе. И там, возле костра, заставляли рабов сражаться насмерть. Так было заведено. Это потом уже бои стали показывать в цирке, на потеху толпе. А раньше — только на похоронах…

А поминали на девятый день, как сейчас… так повелось издавна.

«Да вознаградят вас боги, друзья, и да пребудут они милостивы к вам, странники. Идите и возвращайтесь здравыми и невредимыми. А вы, бросающие здесь цветы, да живите долгие годы…»

Стоял двадцатиградусный мороз. Обычно выйти на улицу даже при минус пяти — для меня проблема: я не ношу зимней одежды, не люблю громоздкие вещи… Вот и сейчас я была в осенней куртке и замшевых сапогах, без шарфа, в легком платке. Но почему-то не ощутила холода — ни во время быстрой ходьбы по обледеневшим улицам, ни тогда, когда вошла за ограду и стала медленно пробираться среди сугробов.

Озаренная вечерним огнем, вокруг расстелилась волнистая белая равнина, и черные кресты едва виднелись над поверхностью застывшего снежного моря. Но я без труда нашла место, где бывала не раз…

«Где ты, там и я»… В тот день я посмела прийти сюда и сказать эти слова, потому что накануне — в минуту отчаяния, не находя просвета среди тьмы, охватившей меня — увидела знак. Это были первые строки на странице книги, случайно попавшей мне в руки, раскрытой наугад: «…встречал ее водой и огнем». И тогда я поняла, что мне делать…

Как тихо. Никто не придет, сюда не приходят уже давно.

«Всегда слушай тишину…»

Я вскинула голову, и закатный луч лег на мое лицо. Я сняла платок, распустила волосы, как ты любил. Зажгла свечу и налила в стакан вина.

За тебя.

Ты стал для меня всем, чего у меня прежде никогда не было. Любимым мужчиной, истинным другом, братом по духу… И с тех пор, как я начала оглядываться на тебя при каждом поступке, зная, что ты видишь меня, и думать — а что сказал бы об этом ты? — жизнь моя изменилась бесповоротно. Ведь теперь я смотрю на мир глазами той, которая должна быть достойна тебя…

Ты стал моей опорой и покровителем. Ты сам знаешь, я и раньше не боялась многих опасностей, которые страшат других. Но с тех пор, как в моей жизни появился ты, я не боюсь ничего, потому что знаю — пока я под твоей защитой, никакое зло не посмеет меня коснуться. А главное, оно бессильно передо мной. Ни человек, ни судьба не способны сделать со мной ничего, ведь мне не страшна и сама смерть: для меня она — та, кто соединит нас с тобою.

Я так благодарна тебе за все: за то, что ты когда-то жил на земле, за то, что ты незримо присутствуешь рядом со мной, за то, что мне можно любить и вспоминать тебя. Этого для меня так много, что я никогда не стала бы злоупотреблять твоим заступничеством и обращаться к тебе еще с какими-то просьбами. И все же я осмеливаюсь попросить тебя только об одном: если можешь, сделай что-нибудь, чтобы те силы, в чьей власти теперь находишься ты, поскорее призвали меня к себе…

«От всего что-нибудь посвящали богам, более стремясь выказать свою благодарность, нежели полагая, будто боги в том нуждаются…» Я положила на снег цветы. Желтые нарциссы, — считается, что могущественный Орк любит их, такая жертва ему угодна. Сделав еще глоток вина, остальное я выплеснула по кругу на землю. И уколола острой иглой безымянный палец левой руки — откуда идет вена к сердцу. Боли не почувствовала, только увидела, как на снег, розовый от вина, падают густые красные капли.

— Прими этот дар, великий Орк. За того, с кем я связана кровью навеки…

Говорили, подземным богам нельзя приносить такие жертвы, потому что тогда они заберут к себе. Но разве не этого я хочу?