Синклер Льюис - Элмер Гентри

• Название: Элмер Гентри
• Автор: Синклер Льюис
• Жанр: Юмористическая проза

Коммивояжер Элмер Гентри — привлекательный мужчина и безнравственный авантюрист. Случайно попав на собрание верующих, и уловив, что под вывеской церкви можно неплохо подзаработать, Гентри тут же обращается в евангелиста. Объединив усилия с сестрой Шэрон Фолконер, он «выдает» страстные изгоняющие дьявола проповеди, которые приносят ему известность и благосостояние. Но когда появляется его бывшая подружка, Гентри приходится противостоять демонам иного свойства и, казалось бы, давно похороненные тайны превращают его «святую» жизнь в истинный Ад на Земле.

(Синклер Льюис, по признанию Хайнлайна, единственный из нефантастов, кому он обязан опытом. «Тщательно разработанный, продуманный, подробный, живущий своей жизнью мир, который не всегда выписывается в произведении, но позволяет героям жить совершенно естественно, — этому его научили книги Льюиса...» — А.Корженевский.)

---

Он находился в том приятном состоянии, когда все, что ни сделаешь, окажется плохо. Споры в либеральном клубе не удовлетворяли его. «Если вы держитесь такого мнения, почему же вы не порываете с церковью?» — постоянно спрашивал он друзей по клубу. Но все-таки он не мог уйти от них, а потому не мог и рассчитывать на большой успех среди братьев-баптистов. Когда он осторожно намекнул своей доброй жене Бесс о своих сомнениях, та запротестовала:

— Нельзя сблизиться с людьми, взывая только к их рассудку. И потом — даже если б ты и выложил им всю правду, как ты ее понимаешь, они бы не поняли. Они еще не подготовлены к ней.

Изо всех его сомнений горше всего была неуверенность в себе. Так и остался он жить на этой унизительно-зыбкой почве, одинаково завидуя как раввину Кассебауму, открыто глумившемуся над всякой религией, так и непоколебимой и громогласной убежденности евангелистов, веривших каждой букве писания.

Он, каждое воскресенье указывавший своей пастве точный адрес в рай, сам беспомощно барахтался в чистилище сомнений, где всякая его семейная добродетель оборачивалась трусостью, всякое мистическое вдохновение — суеверной блажью, всякая попытка быть честным — жестокостью по отношению к Бесс и к своему горячо любимому потомству.

Вот в каком настроении пребывал Фрэнк Шаллард, когда к нему в кабинет неожиданно явился шумный, уверенный в себе, преподобный Элмер Гентри, такой рослый, красивый, вылощенный, — явился и заявил, что если Фрэнк найдет возможным дать ему взаймы сто долларов, он, Элмер (а с ним надо полагать, и господь бог), будет весьма благодарен и вернет деньги в течение двух недель.

Встретиться с Элмером как с собратом-пастором — это уж было выше сил. Фрэнк торопливо — чтобы поскорее отделаться — сунул Элмеру сто долларов, которые скопил на оплату двух последних счетов от акушерки, и потом долго сидел у своего письменного стола, бессильно опустив голову на руки и молился: «О боже, укажи мне путь!»

Вдруг он вскочил.

— Нет! Элмер сказал, что бог указал путь ему! Ну, так я постараюсь сам найти себе дорогу! Я… — И закончил упавшим голосом: — Но разве я могу огорчить Бесс, огорчить отца и старину Пенджилли? Нет, видно, надо тянуть лямку.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

I

Сидя за небольшим дубовым письменным столом в холле отеля О'Херна в Зените, преподобный Элмер Гентри писал письма. Друзей у него не было, и писал он в ответ на запросы относительно курсов «Путь к богатству». С курсами дела в Зените подвигались так себе — ни хорошо, ни плохо. Он заработал достаточно, чтобы подумать об уплате ста долларов Фрэнку Шалларду, но явно недостаточно, чтобы уплатить. Ему уже наскучило это ненадежное занятие; он уж был почти готов вернуться к продаже сельскохозяйственного инвентаря. Впрочем, внешне он отнюдь не производил впечатление неудачника: щегольская визитка, стоячие воротнички, синий в крапинку галстук-бабочка.

По другую сторону того же стола сидел и писал щуплый человечек с огромным крючковатым носом, безвольным подбородком и голым византийским черепом. На нем был коричневый рабочий костюм, ярко-зеленый галстук и очки в роговой оправе.

Помощник директора банка, начинал школьным учителем, решил Элмер. Он заметил, что человечек наблюдает за ним. Будущий слушатель курсов? Нет. Староват,

Откинувшись на спинку стула, Элмер сложил руки, принял как можно более благостный вид и, умело откашлявшись, расцвел в улыбке. Человечек, продолжая поглядывать на него снизу вверх, словно крыса, не проронил ни слова.

— Чудесное утро сегодня, — заметил Элмер.

— Да. Восхитительное. В подобное утро вся природа воплощает в себе божественную радость.

«Эх, черт! Тут не разживешься! Либо пастор, либо костоправ!» — уныло подумал Элмер.

— Вы… кхм… вы, полагаю, доктор Гентри?

— Да. К сожалению, я что-то не…

— Я Тумис, епископ методистской церкви Зенита и округа. Имел огромное удовольствие слышать вас на днях, доктор Гентри.

Элмер затрепетал от радостного возбуждения. Епископ Везли Р. Тумис! Он уже много лет слышит об этом исполине, одном из самых блестящих ораторов церковной кафедры, глубоком мыслителе, вдохновенном проповеднике и талантливом руководителе методистской церкви Севера. В Оушен-Гров епископа слушали десять тысяч людей; он выступал в Йельской капелле, имел успех в Лондоне. Элмер встал и с рукопожатием, которое, вероятно, доставило епископу немало страданий, сияя, заговорил:

— Да что вы, сэр! Какая великая честь, сэр! Так вы приходили меня послушать! Вот это да! Жаль, что я не знал! Пригласил бы вас на почетное место!

Епископ Тумис тоже привстал, жестом показал Элмеру, чтобы он садился, а сам присел на краешек стула, точно ястребок, и заклекотал:

— Нет, нет, спасибо, зачем же? Я пришел как скромный слушатель. Смею сказать, что как по стечению обстоятельств, так и по возрасту, я более вас опытен в христианской жизни и христианском учении; и я не стану делать вид, будто во всем решительно согласен с вами. Тем не менее я должен признать, что некоторые ваши мысли производят весьма внушительное впечатление. Мысль о необходимости земных богатств для поддержания деловой жизни мира в ее нынешнем виде. Мысль о значении самоуглубления — как в молчании, так и в счастливые минуты устных молитв. Да, да. Я твердо уверен, что и мы, методисты, должны применять некоторые из Великих Истин, относящихся к божественным внутренним силам — силам, слишком часто затемняемым и замалчиваемым. Силам, каковыми — как открыла нам Новая Мысль — в подсознании обладает каждый из нас. Я убежден, что нельзя ограничивать церковь уже известными догматами, следует поощрять ее рост. И мысль о том, что реальным следствием подлинно благочестивой молитвы и самоуглубления явится физическое здоровье и материальное благополучие, вполне резонна. Да, да. Меня весьма заинтересовало то, что вы говорили по этому поводу… Кстати, сегодня мне предстоит выступить с речью на завтраке в Торговой палате — и примерно на ту же тему. И, если вы случайно свободны, я был бы очень рад…

Они отправились вместе — Элмер и епископ Тумис, и Элмер дополнил речь епископа несколькими собственными мыслями, а также восторженными похвалами епископам вообще, епископу Везли Р. Тумису в частности, духовному красноречию и радостям обладания благами мира сего.

Все — за исключением, пожалуй, членов Торговой палаты — дивно провели время, а после завтрака Элмер и епископ вышли вместе.

— Право, я весьма польщен, что вы так много обо мне наслышаны, — скромничал епископ Тумис. — В конце концов я только скромный слуга методистской церкви, — то, бишь, Господа, и я не думал, чтобы та небольшая известность, которой я пользуюсь среди своих, могла стать достоянием также и мира Новой Мысли.

— О, я не принадлежу к миру Новой Мысли! Я… гм… я веду эти курсы временно… нечто вроде психологического эксперимента, если можно так выразиться. Дело в том, что я баптистский пастор, а в семинарии ваши проповеди, естественно, приводились нам в пример, как образец, достойный подражания.

— Боюсь, что вы мне льстите, доктор!

— Ничуть. Честно говоря, меня они настолько увлекли, что при всем своем почтении к баптистской церкви я почувствовал, когда прочел их, что методистская церковь выгодно отличается от нее своею мощью и размахом. Я даже подумывал, не переговорить ли мне с кем-нибудь из выдающихся методистов вроде вас, например, о том, чтобы перейти к методистам.

— Да ну? В самом деле? А мы могли бы найти вам дело! М-да… не зайдете ли вы ко мне завтра вечерком поужинать чем бог послал?..

— Сочту за честь, епископ.

Наедине с собою, у себя в комнате, Элмер ликовал:

— Вот это дело! А то тянешь канитель в одиночку!.. Надоело! Пора войти в настоящую крупную организацию, как эти методисты, начать хотя бы с малого, но зато быстро пойти в гору… Лет через десять самому стать епископом! Какая силища за спиной — деньги, большие церкви, крупные приходы — все! Вот это по мне! О боже, ты указуешь мне путь… Нет, это я серьезно… Шалостям — крышка. Отныне — настоящая религия. Урра! Ну, старина епископ, развешивай уши — наслушаешься же от меня сегодня лести!

II

Епископский дворец… В конце длинной мрачной гостиной — альков со стрельчатыми сводами — остатки картезианской часовни. Скорбное распятие школы Эль Греко[134]: изможденная фигура умирающего бога на фоне зловещих, гонимых ветром туч. Окна в мелких переплетах, витражи, поныне сверкающие девизами старых епископов, давным-давно обратившихся в жалкий прах. Огромный полированный трапезный стол старого дуба и строгие монашеские стулья вокруг. И библиотека: по обе стороны величавого камина скупо поблескивают, ряд за рядом, кожаные переплеты томов, заключающих в себе мудрость, ныне мертвую, как и епископы.