Димитр Пеев - Зарубежный детектив

• Название: Зарубежный детектив
• Автор: Димитр Пеев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детектив
• Год: 1976

В сборник вошли произведения писателей социалистических стран. Д. Пеев из Болгарии рассказывает о разоблачении группы контрабандистов. Повесть Б. Мага посвящена многолетнему расследованию убийства венгерской патриотки в годы войны. Польская писательница Б. Навроцкая исследует вопрос о том, каким несправедливым может оказаться приговор, вынесенный человеком, а не государственными органами, хотя бы человек и действовал на основании кажущихся неопровержимыми улик. Румын Дж. Тимку повествует о раскрытии преступления, совершенного как будто бы без причин, причем и подозревать в нем некого. Й. Несвадба обратился к истории чешского рабочего движения.

---

— И все-таки прошу вас, товарищ подполковник, сделайте исключение, увольте меня от этого испытания. Георгий был моим мужем. И отцом моего сына.

— Зина права, — сказал Коста Даргов. — Освободите ее, товарищ Геренский. И без нее обойдемся.

Они попрощались. Когда Даракчиева была уже в дверях, Смилов окликнул ее и попросил:

— Будьте добры, уходя, нажмите кнопку звонка у ворот. — Он повернулся к Даргову: — Действуйте не слишком медленно, но и не торопясь. Чувствуйте себя хозяином дачи...

Задребезжал звонок.

— Вы только что налили коньяк, Даргов, — сказал капитан. — Звонок для вас неожиданный. Действуйте! Засекаем время с момента, когда вы покидаете гостиную. Нам нужно знать, сколько вы здесь отсутствовали.

3

На встречу почтальона, на выяснение отношений с Паликаровым и, наконец, на галантный разговор с девушками Коста потратил четыре минуты сорок две секунды.

— Сейчас поработаем с вами, Паликаров, — сказал Смилов. — Задача такова. От места, где состоялся ваш разговор с Даракчиевым, направляйтесь к даче. Когда войдете сюда, в гостиную, остановитесь и сосчитайте про себя до десяти. Потом приблизьтесь к столу, подержите руку над фужером и идите в кабинет звать таможенника.

— Я не согласен, — глухо сказал Паликаров. — Все было наоборот.

— С чем не согласны? — спросил Смилов. — Что значит наоборот? Хотите сказать, что сначала позвали таможенника, а уж потом насыпали...

— Нет! Нет! Не хочу! — замотал головой Паликаров, срываясь на крик. — Я не насыпал никакого яда! Не заставляйте меня силой! Я протестую! У меня нервы расшатаны...

— Товарищ капитан, насчет нервов подозреваемый Паликаров прав — они у него расшатаны, — спокойно сказал подполковник. — Так и запишем в протоколе. И добавим, что гражданин Паликаров отказался участвовать в следственном эксперименте...

Довод подействовал: Паликаров позволил Смилову увести себя из гостиной. Дожидаясь их, Геренский искоса поглядывал на сидящего у стола Даргова. Тот беззаботно щурился на низкое солнце и пытался что-то насвистывать.

Прошло полторы минуты. В дверях гостиной появились Паликаров, Смилов и хронометрист.

— Считайте про себя до десяти. До десяти, но медленно, — напомнил капитан. Это была идея Геренского. Если убийца — Паликаров, рассуждал подполковник, ему нужно какое-то время, чтобы окинуть взглядом гостиную, убедиться, что никого нет, и принять окончательное решение.

Посиневшие губы Паликарова зашевелились. Несмотря на предупреждение, он сосчитал до десяти всего за четыре секунды. Потом неверными шагами приблизился к столу и пошевелил пальцами над вишневым фужером — роковым двойником седьмой чаши.

— Продолжайте, — напомнил ему Смилов. — Позовите Средкова.

Боби ринулся к кабинету, резко открыл дверь.

— Давай, все собрались! — крикнул он внутрь, захлопнул с треском дверь и повернулся к подполковнику: — Ну, вы довольны?

Из кабинета показался помятый и всклокоченный таможенник.

— Вы звали меня? — робко спросил Средков. — Сейчас моя, очередь?

— Вы ошиблись. Очередь ваша еще не настала. Но раз уж вы явились, займемся вами, — сказал подполковник.

— На вашем месте я не терял бы время на Средкова, — неожиданно вставил Даргов.

— Почему вы так думаете?

— Тут все понятно и без хронометра. Атанас Средков мог не только насыпать яд, но и выпить кофе, а потом, к примеру, газетку почитать.

Разумеется, Даргов был прав. Три с половиной минуты, которыми располагал Средков, — грозный довод против него, однако не было никаких оснований отказываться от эксперимента.

— Ошибаетесь, Даргов! Не каждый, всыпав в бокал яд, способен наслаждаться кофе или чтением газеты. Тут опыт нужен, — ответил Геренский и обратился к таможеннику: — Задача вам понятна?

Средков глухо подтвердил:

— Мне нужно выйти из кабинета, подойти к столу, положить яд в чашу Даргова... затем вернуться и закрыть дверь.

— Совершенно верно, — кивнул капитан Смилов. — Сейчас я тоже зайду в кабинет и дам знак, когда начинать.

— Хорошо, — ответил Средков и вслед за Смиловым проследовал в кабинет.

Чуть позже таможенник медленно открыл дверь и потащился к столу. Казалось, каждый шаг стоил ему мучительных усилий. Оказавшись возле стола, он подержал руку над фужером и посмотрел на Геренского, как бы ища подтверждения правильности своих действий.

Подполковник утвердительно кивнул и показал глазами на дверь кабинета: можно возвращаться. Но, вместо того чтобы направиться к кабинету, таможенник как-то странно крутанулся на каблуках, закачался, бросился к дивану, закрыл лицо руками и зарыдал.

Геренский взглянул на секундомер — стрелка едва успела пробежать тридцать пять делений. В гостиной воцарилась тягостная тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями таможенника.

«Что это значит? — спрашивал себя Геренский. — Где источник этих слез? Что это — выражение внутренней трагедии или хорошо сыгранный спектакль?.. Ты признался, что совершил служебное преступление. Ну ладно, признание тебе на пользу — ты говорил о пробуждении совести. Но не слишком ли гибка, эластична твоя совесть, не слишком ли мастерски приспосабливается она к обстоятельствам? Почему ты явился с повинной уже после смерти Даракчиева? Чтобы одним преступлением покрыть другое, главное? Так хитрый вор, бия себя в грудь, признается, что вытащил вчера вечером из чужого кармана пять левов, чтобы не догадались, что он сегодня утром обворовал целый сейф...»

— Ну ладно, ладно, Средков, — неуверенно сказал Геренский, — не пора ли прийти в себя?

Таможенник вытер платком слезы и сделал видимое усилие овладеть собой.

— Извините, — сказал он прерывисто. — Нервы не выдержали. Простите, что помешал вашей работе. Повторить все сначала?

— Нет, не нужно, — сказал Геренский. — Лучше идите умойтесь.

4

Во дворе, у ворот, топтался Дамян Жилков, жадно затягиваясь сигаретой. Геренский подошел, тоже вытащил сигарету, размял в пальцах, закурил. Потом спросил:

— Ну, Жилков, ваша очередь?

Геренский ни на секунду не сомневался, что Жилков мог стать убийцей. Вряд ли стал бы он философствовать о цене человеческой жизни. Конечно, на обдумывание столь коварного убийства у Дамяна вряд ли хватило бы гибкости и ума, но зато он вполне мог стать исполнителем чьей-то злой воли.

— Я готов, товарищ Геренский. Идти в гостиную? — робко осведомился Жилков.

Подполковник подошел вплотную к нему и, глядя прямо в глаза, сказал резко:

— А зачем в гостиную? Ведь вы утверждали, что туда не входили.

— Разрази меня гром, не входил. Я все время был на кухне. Овощи резал.

— И сумели из кухни дотянуться до буфета? Там ведь есть отпечатки ваших пальцев.

Жилков покраснел до корней волос. На лице его попеременно проступали недоумение, удивление, ужас.

— Значит, все-таки входили?

— Каюсь, каюсь, входил. Но не убивал, не отравлял, а просто...

— Что просто? Хватит темнить, Жилков!

— Ладно уж, сознаюсь, был грех. Повинную голову меч не сечет... Тогда, в ту пятницу, я принес Даракчиеву толстую пачку денег. Около восьми тысяч левов да еще валюта, а он их бросил в ящик, как грязный носовой платок. И я... Дай, думаю, займусь денежками. Для Георгия Даракчиева восемь тысяч, — так, пустячок, забава, а для меня... Ухвачу, думаю, денежки да здесь же, на даче, и спрячу, чтобы потом, хоть через месяц, вынести. А Георгий пусть гадает, кто из гостей его обобрал, — ищи ветра в поле... Да не вышло по-моему, сорвалась рыбка. То Даракчиев говорил со Средковым, то пришлось встречать Паликарова и девочек... Но когда позвонил почтальон и Жорж пошел к воротам, я мигом смекнул: пора! Вбежал в комнату И прямо к буфету, так и прилип к ящику. Дудки! Заперто. Попробовал открыть карманным ножом, куда там, у Жоржа замки как сейфы в госбанке. Покрутился я, повертелся, да так и остался с носом. А коли знал бы заведомо про отпечатки пальцев — перчатки надел, как в кино, товарищ Геренский, — огорченно заключил покаянную речь Жилков.

— Тогда выясним другое, — сказал подполковник. — Предположим, с ящиком вы возились около минуты. Еще полминуты, пока вы входили. Уже полторы. Это почти половина того времени, которым располагал убийца. Значит, вы должны были застать его в гостиной. Если, конечно, отравили Даракчиева не вы, а другой... Вижу, что вы меня не поняли. Поставим вопрос иначе. Не заметили вы что-нибудь необычное, пока находились там? Человека, движение, шум? Ничего вас не испугало, не заставило подумать, что вы не один?..

Жилков опустил взгляд и опять покраснел.

— Вы, Жилков, находитесь в положении нелегком, я бы сказал, скверном. Рассудите здраво: яд всыпан в чашу Даракчиева в то самое время, когда вы были в гостиной. Вы сами только что сознались, верно? Незадолго перед этим вы с Паликаровым обсуждали возможную смерть хозяина... Теперь понимаете? Молчание только утяжелит вашу участь. Итак, спрашиваю в последний раз: заметили что-нибудь или нет?