Леонид Дайнеко - Тропой чародея

• Название: Тропой чародея
• Автор: Леонид Дайнеко
• Издательство: НПП «Параллель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86067-020-6

Роман «Тропой чародея» переносит читателя в бурное XI столетие, во времена княженья полоцкого князя Всеслава Чародея. Историческая достоверность, увлекательная интрига, яркий колоритный язык ставят роман Леонида Дайнеко в один ряд с лучшими образцами современной исторической прозы.

---

— Чего ты стоишь? — строго сказал Степан, хмуро глядя на Гневного. — Ты теперь наш, ты холоп боярышни. Бери вот этот узел и шагай за мной.

Гневный не заставил повторять приказ дважды. Беловолод помнил густой мрак подземелья, цепкие глаза, великую власть и силу этого человека, помнил испуг Ульяницы, которая прибежала тогда из бани ни жива ни мертва, и сейчас старался не смотреть на него.

— Как тебя зовут? — спросила Катера у своего нового холопа.

— Ефремом, — ответил Гневный.

Они пришли на усадьбу Варлама. Отыскав Ядрейку, Беловолод рассказал ему о нежданной встрече с Добрым и Гневным, обо всем, что было дальше. Рыболов сначала удивился, потом вдруг перепугался. Ему подумалось что бывший пещерник, отличавшийся хитростью, может как-то навредить им.

— Если он рахманов, лесных людей, в кулаке держал, то и здесь, как уж, может проползти в любую щелочку, — раздумчиво проговорил Ядрейка. — Есть в его глазах какая-то прилипчивость. Глянешь в такие глаза и уже сам себе не хозяин. Одним словом, я считаю, нам надо держаться от него подальше и никому не говорить, что мы знаем его.

Так и сделали. Обходили Гневного, старались не попадаться ему на глаза. А Ефрем (так все, кроме Беловолода и Ядрейки, звали Гневного) и правда скоро поднялся из грязи и стал правой рукой Катеры, начал даже покрикивать на старого Степана, упрекая того в неповоротливости. А однажды, уловив момент, когда Роман садился на коня, ловко поддержал золоченое стремя.

— Доброго в неволю погнали, а этот пещерник роскошествует, как крапива под забором, — почесал в затылке Беловолод. — Почему такая несправедливость на свете, Ядрейка, а?

— Каждому дрозду по своему гнезду, — ответил рыболов. — Давно заметил я, бояре вы мои дорогие, что мягкие люди на жестких лавках спят. А то и в чистом поле, положив под голову камень. И наоборот, тот, у кого сердце из валуна высечено, на пуховиках, на шелке свои белые косточки нежит.

В свободное время Роман учил своих людей рукопашному бою. На ладьях отплывали на пустынный песчаный остров, надевали кольчуги, шлемы, брали в руки щиты, мечи, копья и секиры. Каждого Роман испытывал сильным, сокрушительным ударом. Часто от такого удара ронял неудачник-дружинник щит, стоял ошарашенный, растерянно хлопал глазами.

Вкопали коловорот с высоким дубовым колом посередине, привязали к колу бечевками тяжелые железные гири и камни. Когда раскручивали коловорот, гири и камни со свистом рассекали воздух. По знаку Романа надо было стать рядом с коловоротом и стоять, успевая наклонять голову, чтобы гири и камни не разбили ее, как куриное яйцо. Для этого нужна была немалая сноровка.

Беловолоду эти тренировки нравились. Он чувствовал, как наливаются силой руки и ноги, как крепнут и раздаются вширь плечи, а безжалостное солнце высасывает из тела лишнюю воду. Через несколько дней густой загар лег на лоб и на щеки, волосы казались светлее, чем кожа. «Ульяница сейчас вряд ли узнала бы меня», — думал он.

Ядрейка же — тот хитрил, смешил всех. Частенько он просил Романа:

— Бей не так сильно, воевода, а то к Киеву долечу!

Когда подошла очередь стоять у коловорота, Ядрейка подойти-то подошел, однако сразу сел на горячий песок, объяснив:

— Пусть эти чертяки подальше от головы летают. У меня шея не гнется им кланяться.

Роман разозлился, приказал:

— Иди лови рыбу!

— Вот это по мне, — бодро вскочил на ноги Ядрейка. — Угощу я тебя сегодня, воевода, доброй ухой.

Дружинники засмеялись. Улыбнулся и Роман. Потом отер кулаком загорелый потный лоб, проговорил весело:

— Надо, чтобы каждый из вас владел мечом, как ложкой. От этого жизнь ваша часто будет зависеть и жизнь товарищей ваших. В драке так: или ты, или тебя.

— Ложку я мимо рта никогда не проношу, — подмигнул дружинникам Ядрейка и, не говоря больше ни слова, подался к берегу.

Постепенно спадал летний солнцепал. Уже не так ярко сияли днепровские волны. Нескончаемые тучи закрывали небо, холоднее становился ветер, свистел, залетая в гнезда стрижей, которыми были изрыты речные обрывы. Нитки дождя все чаще и чаще прошивали небосвод. Первая желтая паутина вплеталась в зеленую бороду лесов.

На Подоле прибавилось людей. Из княжеских и боярских вотчин везли холопы в город плоды земные. Торжище шумело, продавало и покупало, спорило, смеялось полной грудью, до слез, отрезало ломти хлеба с солью каликам перехожим, которые со всех сторон стекались сюда, спешили, как мотыльки к огню. Белый сыр, искристо-желтый мед в сотах, огромные усатые сомы, еще утром дремавшие в темноте прохладных омутов, но, надо же, позарились на пареный горох и очутились на скрипучем песке торжища, грибы и орехи, ягоды, яблоки, подводы с хрустящей на зубах сочной репой, горшки и горшочки, корчаги и братины для вина, вырезанные из мягкой липы хлебные лопаты, ложки, глиняные свистульки, бусы и браслеты для красавиц, льняное полотно, шелк и бархат, куски лучистого янтаря с берегов Варяжского моря, брусья темного железа, ножи и мечи, серпы и секиры, охотничьи соколы и собаки. Чего только здесь не было!

Человек, который продает и который покупает, чем-то не совсем обыкновенный человек. Адам жил в райских кущах и еще не знал торговли. Но уже его Ева, сорвав яблоко, захотела добыть вещь, захотела иметь вещь в своем владении. Купеческие караваны движутся по горячим ветреным пустыням, плывут по бурным морям, ночуют под светом звезд, под крылом дождя. Финикийцы и евреи, арабы и норманны, русы и ляхи, не будет вам остановки в вашей вечной дороге. Бог путешествий и торговли Гермес в крылатых сандалиях, в запыленном плаще, с жезлом в руке смотрит на вас с небес.

Однажды Роман послал на торжище Гневного, Ядрейку и Беловолода, наказав им купить мяса и гороха. Гневный уже вошел в полное доверие к Катере и считался у нее старшим поваром. Подручными у него были Степан, немая Гриппина и — по очереди — кто-нибудь из дружинников. Гневный не брил голову, как в подземелье, волосы у него отросли и черными упругими кольцами ложились на смуглый лоб. На нем был богатый плащ, подпоясанный красным шнурком. На шнурке в кожаном мешочке он держал ключи и серебро. Счастливо избавившись от неволи, Гневный делал вид, что не знает Ядрейку, не знает, не помнит и Беловолода. Золотаря это не задевало. Не помнит, так не помнит. А Ядрейку злило, выводило из себя, и сегодня он решил расквитаться.

— Так как твой дуб, Ефрем? — спросил он.

— Какой дуб? — рука Гневного твердо лежала на кожаном мешочке.

— Серебряный дуб. Тот, что над рекой Свислочью растет. В нем — помнишь? — большое дупло.

— Ну и что? — глазом не моргнул Гневный.

— Когда же мы серебро будем делить на три части?

— Какое серебро?

— Отшиб тебе кто-то память, Ефрем, — вздохнул Ядрейка. — Ты же, когда вели тебя продавать ромейским купцам, во все горло орал, что у тебя завались этого серебра в дупле.

— Великий страх помутил мой разум, — спокойно ответил Гневный. — Если бы тебя, человече, за кадык взяли и повели, и ты бы золотые горы наобещал.

— Я — Ядрейка. Разве ты не помнишь? Я в лес к тебе приходил.

— Мудрейка? Первый раз такого вижу. А лесов у бога много.

— Не выкручивайся, как уж, — не удержался, встрял в разговор и Беловолод. — Все ты знаешь, все помнишь. Добрый за тебя, крота подземного, в рабство пошел.

— И тебя не знаю, — внимательно посмотрел на дружинника Гневный.

При этих словах Беловолод схватил его за грудки. Они упали на песок. У Гневного было верткое, жилистое тело, но слабые руки, и, не будь рядом Ядрейки, Беловолод, наверное, в бешенстве прикончил бы его. Когда поднялись на ноги, оба они — Беловолод и Ядрейка — увидели, что лицо у Гневного в крови.

— Моя кровь? — удивленно сказал Гневный, дотрагиваясь до щеки и глядя на красные от крови пальцы. — Впервые вижу свою кровь. Чужой я много видел. Ну что ж, с этого дня ты мой должник. А долги я привык собирать исправно. Клянусь богом, я отомщу тебе.

— Не испугаюсь, — выкрикнул Беловолод. — Рад буду встретиться с тобой на узкой дорожке. Зло несешь ты людям, Гневный, обман и смятение сеешь в души человеческие. Не проси, не жди пощады, когда я доберусь до тебя.

Как мечи, скрестились их взгляды, и Беловолод не отвел в сторону глаза, выдержал бешеный, жгучий взгляд Гневного.

Глава пятая

Будет боль. Будет скорбный путь.

На кургане, где спят орлы,

Кто-то первым подставит грудь

Под удар половецкой стрелы.

I

Человек идет туда, куда ведет его дорога. Мало проходит за свою короткую жизнь человек, каким бы ни был быстроногим. Он похож на муху, что садится на горячий от солнца шатер, ползает по нему и дивится бесконечности мира. И невдомек глупой мухе, что кроме этого шатра есть бескрайняя степь, а за степью снежноголовые горы, а за ними — океан.