Джозеф Димона - Последний - на Арлингтонском кладбище

• Название: Последний - на Арлингтонском кладбище
• Автор: Джозеф Димона
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00895-X

В романе Д. Димоны «Последний — на Арлингтонском кладбище» затронуты многие стороны недавней американской действительности — убийство президента Д. Кеннеди, вьетнамская война, активизация правых сил.

---

За прошедшие восемь лет Сара много раз видела, как муж брался за новое дело и, можно сказать, исчезал с ее глаз. Даже если он и находился дома, разум его, вечно беспокойный, анализирующий, уносился за много миль, в другие сферы.

Зачастую Джордж оставался в городе и не появлялся дома или отправлялся в разъезды. Возвращаясь, он почти ничего не рассказывал.

Сара не была дурой, но она не была и юристом. Как могла она в эти периоды сотрудничать с ним? Чем могла помочь ему? Ничем — он замыкался в себе. Она хотела семейного уюта, скромных вечеринок с близкими друзьями, а вместо этого переживала один кризис за другим.

Иногда, в редких случаях, как этот, она жалела, что не оставила Джорджа тосковать по этой стерве Стефани. Та не потерпела бы отказа от личной жизни ради работы. Надо отдать ей должное — она вырвала бы его из кабинета, разрушила это умственное уединение и сделала бы все, что потребовалось.

Сара сняла платье и чулки. Господи, как ей хотелось, чтобы муж находился рядом!

Но она знала, что сегодня этому не бывать.

Через несколько минут она стояла под душем, вода низвергалась на ее тело, вполне достойное гордости, — полногрудое, узкобедрое, тут ей нечего было стыдиться даже в сравнении со Стефани.

Да черт бы побрал эту Стефани! Почему она вечно думает о ней? И почему сегодня особенно волнуется за Джорджа? Ну, очередное дело. Ну, будет Джордж потерян для нее на какое-то время. Что тут особенного?

И вспомнила его взгляд. На этот раз в нем была не просто сосредоточенность, а что-то другое. Что?

Это не вопрос жизни и смерти. Час спустя Джордж все еще сидел в кресле, как прикованный, и слова эти не выходили у него из головы.

Было двадцать второе октября. Если письмо написано типом вроде Освальда, остается жить тридцать дней. А в министерстве юстиции каждый знал, что подобных типов развелось теперь много. Много.

Но эти фамилии — и связь с гибелью Кеннеди. Вот что сводило его с ума. Почему они? Никто из них не занимал в администрации Кеннеди больших постов; о двоих, Джеймсе Карсоне и Эверетте Меллоне, Уильямс слышал впервые. И самым непонятным было, почему в этом перечне оказался он, Джордж Уильямс.

В те дни он был таким же «незначительным», как и все остальные. Он даже не встречался с президентом.

Уильямс вышел в патио. Не обдумав всего, он не мог бы уснуть. В вышине сквозь тучи проплывала луна, заливая лужайку мягким, спокойным светом. Уильямс присел на край шезлонга, поглядел на мерцающую в плавательном бассейне воду и вспомнил, как Роберт Кеннеди приезжал сюда единственный раз, год спустя после того, как он, Уильямс, начал работать в министерстве юстиции. Было это вскоре после той знаменитой вечеринки у Бобби, когда половина гостей прыгала в бассейн прямо в одежде, создавая не очень благоприятную рекламу; тогда Бобби, неугомонный шутник, толкнул Джорджа на край бассейна и подхватил, не дав упасть в воду. «Я должен своей жизнью оправдать свое доброе имя», — сказал он мягким голосом, всегда словно бы таящим множество скрытых смыслов.

Уильямс исполнял роль посредника во время осложнений с губернатором штата Миссисипи Россом Барнеттом, отказавшимся допустить негра в университет, и действовал так успешно, что, когда все уже было позади, Бобби приехал к нему с поздравлениями, — за такие поступки сотрудники и обожали Роберта.

Бобби мертв, убит, но Бобби, как ни любил его Джордж, не мог заменить Джека. И никто бы не смог.

Вблизи на дерево села какая-то большая птица. Джордж мельком увидел ее горящие глаза; потом послышалось хлопанье крыльев, и осталась только темнота. Где-то заквакала лягушка-бык, поднялся легкий ветерок, и Джордж Уильямс, сидя в одиночестве, наконец осознал ужасную правду о себе: он доживал свое время в этом глупом веке. Ничто по-настоящему не имело для него значения с того памятного дня в 1963 году.

Но было и другое время. При Джеке Кеннеди тысячи молодых людей вступали в корпус мира и еще тысячи съезжались со всей страны разделить трудности управления этой страной с президентом, который говорил на их языке и разделял их надежды. То было время, когда Вашингтон бурлил энтузиазмом умных и целеустремленных молодых людей, когда был улажен карибский кризис, когда негры были близки к получению самого необходимого права в Америке — права голосовать, — и, черт возьми, кто знает, чего могли мы добиться? Кто знает?

И спустя десять лет Уильямс вновь ощутил себя юным, полным радужных надежд, воскресив в памяти те волнующие дни, когда он твердо верил, что будущее принадлежит молодым, когда президент говорил им с заснеженной инаугурационной трибуны: «Да будет отныне известно и врагам, и друзьям, что этот факел передан новому поколению американцев… Я не уклоняюсь от этой ответственности, я приемлю ее».

Ветер треплет волосы Роберта Фроста, на трибуне пылает огонь, Эйзенхауэр смотрит прямо перед собой, недоумевая, что происходит в стране, председатель Верховного суда Уоррен, держа в закоченелых пальцах Библию, принимает присягу у высокого молодого человека — и снежинки вьются перед глазами молодого Уильямса, он стоит на лужайке Капитолия, страстно надеясь, что хоть чем-то сможет быть полезен.

И после всего, что было, после надежды, потрясения, отчаяния — это зловещее письмо. Отвратительное, мерзкое письмо, где сказано, что «по причинам, которые вы полностью поймете», его каким-то образом связывают со смертью боготворимого им Джона Ф. Кеннеди, и поэтому он должен умереть. Кому могла прийти в голову такая мрачная шутка?

Нет, это не шутка. За тринадцать лет в министерстве юстиции он научился кое в чем разбираться.

В ту ночь Уильямс так и не уснул. На другой день он навел кое-какие справки у себя в министерстве, позвонил одному знакомому в ФБР, другому в налоговое управление и вскоре знал адреса остальных намеченных жертв.

Получили они ту же самую угрозу, или ему придется стать вестником страха? Если так, вскоре у него появится первая нить.

7

В Нью-Йорке Аллен Лоуэлл отправился в объединенную контору по прокату фильмов, расположенную в большом административном здании на Девятой-авеню, 630. Он открыл дверь, зазвонил колокольчик, и вышла женщина в синем халате.

— Мне нужен фильм «Годы молний — дни барабанов».

Симпатичная круглолицая женщина в очках без оправы сказала:

— А знаете, его можно получить бесплатно. Свяжитесь с ЮСИА…[1]

— У меня нет времени.

— Вы от какой организации?

— Американский легион.

Женщина положила на стойку бланк и скрылась среди стеллажей. Через несколько минут она вернулась с большой круглой коробкой.

— Не могу даже сказать вам, сколько требований мы получаем на этот фильм, — сказала она. — Вам придется вернуть его завтра. Он уже заказан на субботу и воскресенье.

— Верну.

Аллен уплатил прокатную стоимость, оставил залог, вышел через заднюю дверь в вестибюль и стал ждать лифт.

Через несколько минут он был наверху, в монтажном отделе фирмы «Аудио продакшнз». Президент «Аудио», улыбчивый ирландец Пит Муни, когда-то уволил Аллена, но поминать старое было не в его правилах.

— Занимай любую аппаратную, Джефф, — сказал он. — И сиди, сколько будет нужно.

Аллен заправил пленку, выключил свет и нажал педаль. Он знал каждый кадр этого фильма. Но все равно нужно было убедиться. Приближается похоронная процессия, черный конь натягивает узду, норовя перейти в галоп, накрытый флагом лафет, Жаклин Кеннеди в черной вуали, а затем… вот он, снятый дальним планом мемориал Линкольна. Убрав ногу с педали, Аллен остановил кадр. Потом все увеличивал изображение, пока не разглядел то, что ему было нужно.

Через полчаса он вернул женщине фильм и пошел к кофейне «Эйвон» съесть булочку с бифштексом и выпить кока-колы. За стойку рядом с ним села красивая девушка, но Аллен не обратил на нее внимания. Он обдумывал свой план.

Уильямс, должно быть, уже предупредил остальных. А Карсон получил двойное предупреждение, если только ночевал у себя в номере. Зная Карсона, в этом можно было сомневаться.

8

ДЖЕЙМС КАРСОН

Из досье ФБР:

«В-17743, проверенный осведомитель, сообщает, что в октябре 1964 года, читая лекции в Калифорнийском университете, Джеймс Карсон заявил студентам, что в американских фильмах коммунизм представляется „окарикатуренным“ и что нужен „талантливый“ фильм, отображающий положительные стороны коммунизма».

9

Черт побери, «Ле Клаб» превратился в сумасшедший дом! Давно уже Нью-Йорк не видывал такой вечеринки, как эта. Началась она, как обычное юбилейное празднество фирмы манекенщиц «Стюарт модел эйдженси», но сотня молодых красивых девушек оказалась приманкой, и любители подобных зрелищ повалили валом. Сапоги до бедер, микроюбки, брючки в обтяжку, прозрачные блузки и плоть, плоть, плоть.