Александр Осипенко - Пятёрка отважных. Лань — река лесная

• Название: Пятёрка отважных. Лань — река лесная
• Автор: Александр Осипенко
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: О войне
• Год: 1990
• ISBN: 5-7880-0395-4

Остросюжетные и занимательные повести известных белорусских писателей в какой-то мере дополняют одна другую в отображении драматических событий Великой Отечественной войны. Объединяют героев этих книг верность делу отцов, самоотверженность и настоящая дружба.

СОДЕРЖАНИЕ:

Алесь Осипенко — ПЯТЁРКА ОТВАЖНЫХ. Повесть.

Перевод с белорусского Лилии Теляк

Алесь Шашков — ЛАНЬ — РЕКА ЛЕСНАЯ. Повесть.

Авторизованный перевод с белорусского Владимира Жиженки

Художник: К. П. Шарангович

---

— Не ври!.. Тебе приказали ничего не говорить мне, потому что мой папа служит фашистам… Но я никогда, никогда не выдам нашей тайны, даже если меня пытать будут…

— Я тебе верю, — сказал Максимка. — Но пусть меня сорок ведьм схватят, если я тебе соврал..»

Максимка хотел ещё поклясться головой, как вдруг увидел на столе сложенную вчетверо бумажку. Не иначе как мама оставила записку!..

Взял Максимка бумажку — так и есть, записка…

«Максимка! Сыночек! Мы с Аннушкой пошли жать рожь. Её нам выделили в колхозе. Алёнка погнала пасти корову. Как проснёшься, быстренько позавтракай и смени Алёнку. Хорошо, сынок?»

Максимка прочитал записку и очень опечалился.

Ну, почему взрослые люди ничего не понимают? Им лишь бы мешать детям. И не подозревают, что у детей тоже есть очень важные дела. Не успеешь задумать что-либо, как мама тут же находит тебе какую-нибудь опротивевшую работу. Где тут справедливость? Что будет делать Алёнка, если Максимка пойдёт пасти корову? Ничего стоящего. А Максимке, может быть, придётся сегодня прятаться в подземелье, идти в партизаны. Ну, кто возьмёт Алёнку в партизаны, если она выстрелов боится; кто возьмёт её в подземелье, если она мышей боится?.. Лягушек и то боится… Так пусть и пасёт корову…

Подумав так, Максимка решительно сказал Густе: «Пошли».

Сказать-то сказал, но совесть тут же заговорила: нехорошо, Максимка, маму не слушать. А что тебя папа просил, когда в Красную Армию уходил?.. Слушать маму. Ну, вот!.. А ты?.. Стыдно, брат!..

«Но это же будет последний раз. А потом я всегда буду маму слушать», — принял Максимка такое решение и с лёгким сердцем выбежал во двор.

Максимка дважды свистнул — условный знак, чтобы Данилка услышал, что пришёл Максимка и что у него важное дело. Данилка не отозвался. Но дверь в сени была открыта. Значит, Данилка дома. Тогда почему же не выходит? Не иначе делает вид, что не слышит или что нет необходимости.

— Я сейчас. Подожди меня здесь, — попросил Максимка Густю.

Густя села под забор, а Максимка побежал в дом. Сейчас он как завоет волком!.. То-то же испугается Данилка!

3

Максимка открыл дверь, хотел завыть по-волчьи, но язык словно онемел. И не удивительно. В углу за столом сидел дед Ничипор, а напротив него Густина мачеха Антонина Павловна, шпионка!..

Оба они, услышав, как заскрипела дверь, чего-то вздрогнули, но тут же и успокоились. А у Максимки сердце едва не выскочило, да, к счастью, как-то задержалось в пятках.

— Что тебе надо, мальчик? — спросил дед Ничипор. — Данилка? Так его нет дома.

Максимка тем временем не сводил глаз с Густиной мачехи. Ну, просто как гипнозом притягивала. Он первый раз в своей жизни видел живую шпионку.

— А ты чей же будешь, не Савиков ли? — вдруг спросила Густина мачеха. — Не Христины ли Климентьевны сынок?..

Только этого и не хватало! Максимка, не сказав ни слова, пулей вылетел во двор. На лету крикнул Густе:

— Бежим! — и метров, наверно, триста чесал не оглядываясь. Свернув в переулок, приостановился, подождал Густю. — А знаешь, кто у Данилки сидел? Никогда не догадаешься… Твоя мачеха, вот кто!

Новость эта поразила и Густю.

Чего Антонина Павловна очутилась в Данилкином доме? Скорее всего выследила Данилку. Но как она догадалась, что Данилка стрелял из пушки по штабу?.. Разве дед Ничипор навёл на след? Всё может быть. Война изменила людей, и теперь уже трудно догадаться, кто свой, а кто чужой…

Максимка выслушал Густю, сказал:

— Это ты правду говоришь, Густя. Взрослых теперь совсем нельзя понять. Они говорят одно, делают совершенно другое, а нас учат быть правдивыми и честными…

Они оба задумались. Несколько шагов шли молча.

— Я сразу догадалась, что мачеха совсем не мачеха, — нарушила молчание Густя. — Скажи, Максимка, твоя мама говорила твоему папе «вы»?

— Нет…

— А ещё скажи, твои папа с мамой жили в разных комнатах?..

— В одной, — ответил Максимка. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что мачеха говорит папе «вы», называет его Иоган Карлович, и живут они в разных комнатах…

— А может, они поругались? — предположил Максимка.

— Нет, Максимка, не поругались, — горячо заверила Густя. — Они очень вежливо разговаривают.

— Значит, шпионка, — согласился Максимка. — Только кто её послал шпионить?..

— Кресендорф, вот кто, — ответила Густя. — Начальник фашистской полиции. Я сама видела, как мачеха ходила в полицейское управление. Наверно, за приказами от Кресендорфа…

Разговаривая, Максимка с Густей не заметили, как дошли до кладбища.

Бабушка Ерофеиха сидела на завалинке, вязала лекарственные травы в пучки. Ими бабушка лечила все болезни, какие только есть на белом свете.

Максимка оставил Густю возле калитки, а сам зашёл во двор, поздоровался:

— Добрый день, бабушка… А Кешка дома? — спросил он.

Бабушка перестала вязать траву в пучки, исподлобья глянула сначала на Максимку, потом на Густю.

— Нету Кешки, — сказала она. Вот незадача!..

— Может быть, Данилка к вам приходил? — спросил Максимка. — Может, вы знаете, куда они пошли?..

Бабушка Ерофеиха промолчала, словно не услышала Максимкиного вопроса.

— Чья ж это девочка будет? — спросила она у Максимки. — Не Иогана ли Карловича дочь?..

Максимка удивился: и как это взрослые могут угадывать, у кого и кто родители?..

— Его, — подтвердил он.

— Славная девочка, славная, — похвалила бабушка Ерофеиха Густю. — А Кешки дома нет… Никого дома нет…

— И Лёвы? — спросил Максимка.

— Какого Лёвы? — удивилась бабушка Ерофеиха. — У нас отроду никакого Лёвы не было…

Максимка даже рот раскрыл от неожиданности. Неужели бабушка забыла, как они вчера приходили к ней после побега из-под конвоя?

— Того Лёвы, который убежал из-под расстрела и который вчера у вас остался, — напомнил Максимка.

Бабушка замахала руками.

— Перекрестись, парень!.. Приснилось тебе что-то или ты, может быть, бредишь?..

Максимка ушам своим не мог поверить.

— Это вы, бабушка, обо всём забыли. Мы с Данилкой вчера после обеда приходили к вам с Лёвой Гутманом. Вы нас обедом угощали, а тут как раз фашисты в дом ворвались. Вы им ещё яйца давали. Потом мы пошли, а вы Лёву оставили. Сказали, что ему очень опасно на улице показываться…

Бабушка Ерофеиха задумалась. Максимка решил, что она и правда обо всём забыла. Максимкин папа, бывало, говорил, что есть такая болезнь, склероз называется, от которой человек всё начисто забывает, что делал или что говорил. Может быть, бабушка Ерофеиха и заболела на этот склероз. Если бы Максимкин папа не был на фронте, то он сразу же вылечил бы бабушку. Ему это ничего не стоит. Он и не такие болезни лечил. А теперь придётся бабушке ждать, пока Максимкин папа возвратится с фронта.

— Слушаю тебя, парень, и удивляюсь, — вдруг заговорила бабушка, — о чём ты говоришь?.. Выдумываешь что-то, а Иогана Карловича дочурка бог знает что может подумать. Меня же вчера целый день дома не было. Как же ты мог ко мне приходить и как я могла кормить тебя обедом, если я того обеда и не варила. Так что иди, моя детка, домой, и пускай твоя мама тебя в кровать положит, пока температура не спадёт…

Бабушка подтолкнула Максимку в спину, и он пошёл, ничего не понимая.

— Думаешь, я обманываю? — начал он оправдываться перед Густей, когда они отошли от кладбища. — Чтоб мне с этого места не сойти, если я вру. Абсолютно всё так и было, как я тебе рассказывал. Почему же тогда бабушка говорит, что мы к ней вчера не приходили. Кто-то же из нас врёт? Либо она, либо я…

— Послушай, Максимка, — вдруг остановилась Густя, — а что, если фашисты вчера возвратились, схватили Лёву, а бабушке приказали молчать? Вдруг она сама выдала Лёву фашистам?!

— Нет, нет! — запротестовал Максимка.

— Но ты же сам говорил, что взрослые говорят одно, а делают совсем другое, — напомнила Густя.

Что мог сказать Максимка!

4

— Подожди, я маме расскажу, — пригрозила Алёнка, когда Максимка наконец пришёл сменить её, как и просила мама. — Где это ты шляешься?.. Почему дома не сидишь?.. Надо же, прибегаю — дом раскрыт, а его нигде нет…

Алёнка стукнула Максимку в плечи кулаком, сунула поводок в руки — паси, Максимка, корову и не вздумай возражать, потому что Алёнка мало того, что пожалуется маме, так ещё и отлупит как следует. Мама, конечно, не будет ругаться, но она посмотрит на Максимку такими грустными глазами, что хоть умирай от стыда. Поэтому Максимка готов всё что угодно получить от Алёнки, лишь бы она не жаловалась маме…

Начал Максимка пасти корову, а сам всё про Лёву думает. Где он?.. Неужели фашисты схватили? Надо же быть такому сиротскому счастью: из-под расстрела убежал, а тут спастись не смог. Если Лёва в полиции, так надо же что-то делать?.. Но разве что сделаешь, держа в руках коровий повод. Быстрей бы отвести корову в хлев.