Василий Гигевич - Марсианское путешествие

• Название: Марсианское путешествие
• Автор: Василий Гигевич
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7880-0691-0

Белорусский прозаик Василь Гигевич в книге «Марсианское путешествие» повествует о необычных аспектах влияния научно-технического прогресса на судьбу человека и жизнь общества. Возможна ли жизнь общества под управлением искусственного интеллекта.

Контакт с внеземной цивилизацией — вот основной сюжет повести «Полтергейст» и романа «Помни о доме своем, грешник».

СОДЕРЖАНИЕ:

Марсианское путешествие. Повесть.

Полтергейст. Повесть.

Помни о доме своем, грешник. Роман.

Перевод с белорусского: Максима Волошки

Художник: В.И.Сытченко

Книга издана при участии ИКФ «Вольса» (Минск)

---

Подойдя к толпе, Юзик сразу же ощутил какую-то загробную тишину, что бывает на похоронах. Юзик тоже притих, словно присоединился к тайне, которую простым смертным не разгадать. Заколебался: освоиться сначала или сразу же направиться к Нему.

Со двора послышался звонкий голос начальствующей женщины:

— Бабы, кто там помоложе… Ему бульбы на огороде надо накопать. Тех без очереди пустит. И воды из колодца принести. Да и пол в хате протереть, а то — натоптали вчера.

Сразу же три молодицы вошли во двор. Следом за ними поплелся худенький очкастый интеллигент. Через минуту он уже бежал с пустым ведром к колодцу на улице.

«Это же столько несчастных! — подумал Юзик. — И у каждого — своя болячка, которая каждый день печет. И каждый надежду на счастье хочет иметь. Хоть от кого. Хоть от Бога. Хоть от врачей. Хоть от начальства. А если они не помогают разочаровавшемуся человеку, тогда он сюда отправляется, к знахарю…»

Вспомнив нынешнее начальство и нынешних докторов, Юзик аж на траву сплюнул, так делал он всегда, когда начинал злиться, и снова уставился на калитку.

В это время во дворе снова зазвучал начальствующий голос, который только что послал баб копать бульбу и мыть пол:

— Скоро, скоро выйдет. Сюда, во двор, можете заходить. Он смотреть будет.

Все подались во двор: и молодицы, и старики, и интеллигенты. Юзик тоже направился следом.

Двор был такой же, как и у Юзика, — сарай, навес с погребом, невысокая деревянная калитка, ведущая в огород, где две молодицы копали бульбу. Третья, наверное, мыла пол. Люди молча стояли у веранды.

Вскоре дверь ее открылась и показался Он — высокий, крепкий мужчина лет пятидесяти с блестящими живыми глазами. Черная густая, без седины, борода подчеркивала румянец на щеках. Нос большой, губы полные и красные. Молодицы почему-то боялись смотреть Ему в глаза. Да и не каждый мужчина осмеливался.

Как только Юзик увидел Его, сразу же подумал.

«Своего не упустит… И до баб охоч. Здоровущий… А что ему, не у станка стоит целыми днями. И сеют, и полют, и копают, и воду носят, и пол моют. Только глазом моргни. Вот устроился, как ногу в сапог всунул! Мне бы так пристроиться!..»

Знахарь окинул притихших людей взглядом, и Юзик как-то физически почувствовал, что Он смотрит на него.

— Зачем ты пришел? — зазвучал Его низкий басовитый голос, от которого все вздрогнули. И все поняли, к кому Он обратился.

Внутри у Юзика похолодело! Люди стали незаметно отступаться от него. Как от заразного.

— Я больной, — отчаянно глядя в Его темные глаза, сказал Юзик.

— Неправду говоришь, ты здоровый, — сказал Он и тут же, повернувшись к людям спиной, пошел в хату.

Все больше и больше отступались люди от Юзика. И по-разному они смотрели. С недоверием. С удивлением. А некоторые словно сказать хотели: «Гляди-ка, мудрец нашелся!.. Притворяться перед Ним вздумал!.. Что ты за птица такая? Кто тебя сюда подослал? Наверное, из органов. Кого обдурить захотел… Его никто не обдурит, ибо Он все знает…»

От этих взглядов Юзику было хоть со двора убегай… Но в это время Он снова показался на крыльце. И снова Юзик почувствовал, что Он у него спрашивает:

— Все еще летает?

— Летает, — сказал Юзик.

Он помолчал. А потом говорит:

— Ничем я тебе не помогу. Помощь твоя в тебе самом. Ты еще и сам не слабак — справишься и без меня. Иди домой.

И все… Больше — ни слова.

Повернулся Юзик к Нему спиной, толпа сразу же расступилась. По этому коридору под настороженными взглядами подался Юзик на улицу, где сейчас никого не было, только серая курица греблась в песке…

И чем дальше отходил Юзик от хаты, в которой жил Он, тем спокойнее становилось у него на душе. Почему-то вспомнилась толпа во дворе, а не этот крепкий здоровый мужчина с живыми глазами.

— Все помощи ждут… Машины изобрели, городов понастроили, наелись, напились, а несчастные стали, как никогда до этого… Всем помощь понадобилась. И чертовщина неизвестно откуда на людей полезла.

А где же человеку взять эту помощь?.. — все шептал и шептал Юзик. И что-то новое появилось в мыслях, о чем до сих пор и не помышлял вовсе. А на душе становилось все светлее и теплее…

Домой Юзик вернулся почти ночью, когда добрые люди уже спать укладывались.

— Ну, что он сказал?! — Люба встретила Юзика на веранде и, как только взглянула на мужа, сразу же поняла: что-то с Юзиком случилось… Посветлел лицом, словно повзрослел, и другими глазами на свет смотрит.

…Теми, которыми на Любу смотрел, когда еще нечистика не было.

Ничего не ответил Юзик. Улыбнулся, подошел к Любе и — чего давно уже не было — потянул руку к халату, туда, где верхняя пуговица расстегнута.

— Пойдем в спальню, на аэродром. Там все расскажу как на духу.

— Перестань, — покраснела, застеснялась Люба. Оглянулась на всякий случай на дверь веранды. Что значит — отвыкла женщина…

С той поры как в хате нечистик появился, она и забывать стала об этом… Ибо ежеминутно чувствовала, что за ними кто-то подсматривает. А если за тобой подсматривают, до этого ли тогда?..

— Пошли, пошли, не стесняйся, — с той, прежней настырностью Юзик подталкивал Любу в спальню, где пустовал широченный аэродром.

Когда они зашли и пальцы Юзика стали расстегивать халат Любы, вдруг снова, как и раньше, как не раз уже бывало, отключился свет, на веранде послышалось знакомое щелканье, стук — на пол упала пробка…

— Юзичек, слышишь, снова началось… Неудобно как-то получается, — защищалась Люба и словами и руками.

И тогда Юзик произнес те легендарные слова, которые через год Бог знает каким образом стали известны всем березовским мужикам:

— А по мне пускай хоть стены и пол трясутся — еще лучше будет… Лишь бы ты была на «аэродроме»…

Эпилог

Прошел год. А за прожитый год, как говорят, бывает много приключений. И вот снова катится осень по земле. Середина сентября. Дни стоят солнечные, сухие и теплые — самое время убирать картофель.

За городом копают полным ходом. Целыми днями на колхозных полях копошатся ученики, студенты, рабочие, ученые — все, кого на неделю-другую оторвали от обычных занятий, уговорили выехать сюда, на помощь…

В пятницу вечером в Березове на пригородные автобусы билетов не бывает. На автовокзале шум, гам, везде — на перроне, в здании, у окошка касс — толчея, неугомонные парни и краснощекие девчата невесть чего смеются да вокруг оглядываются, словно кого-то разыскивая. Не меньшее столпотворение и у дверей автобуса, когда он подается на посадку. Безбилетники протягивают мелочь водителю, который, сидя за рулем, отрывает билеты и подает их сверху.

К позднему вечеру все рассасываются по автобусам. Люди едут из Березова туда, где нет городской сутолоки, где не дымят заводские корпуса. По обе стороны дороги расстилаются широкие поля, невысокие, когда смотришь издали, леса и перелески. Неожиданно за поворотом показываются длинные приземистые фермы, крытые шифером, колхозные дворы с водонапорной башней в центре, два ряда деревенских хат, над которыми, как кресты над могилами, торчат телевизионные антенны. Видны огороды, сады, в которых горят золотые яблоки. Наступают сумерки, на огородах жгут сухую траву, ботву картофеля. Темно-синий дым укрывает тихую землю настоящим туманом. Через окно автобуса виден серпик луны да первая звезда…

Скоро дом. Едешь домой…

Что-то дорогое и до слез знакомое начинает трепетать в душе.

Субботнее утро разостлало над росной землей тяжелый осенний туман, в котором, кажется, слишком резко пахнет прелая листва. На своих участках женщины убирают картофель, ведут неторопливые разговоры. В непривычной после города тишине голоса их звучат звонко и чисто. Где-то за плугом идет мужчина, а в конце борозды стоят еще двое — ждут своей очереди… И тебе тоже, увалень ты этакий, нужно идти к ним, ибо — проспал, проворонил коня…

Из-за леса показывается на удивление огромное красное солнце, какого в городе ни разу не увидишь. Смотреть на него можно спокойно. Туман так и не хочет уходить — держится в ложбинах, белой завесой укрывая речушку с полуосушенным болотом по берегам. И все не проходит в душе острое, давно саднящее ощущение утраты. Только никак не можешь вспомнить — что же потеряно… Помнишь: то, забытое, настолько родное и близкое тебе, что все на свете готов отдать, лишь бы только вспомнить…

Небо светлеет. Солнце наливается теплотой, на него уже больно смотреть. На огородах прибавилось людей — будто на праздник высыпали. Разговоры, смех, понукание коней, черно-белые полотняные мешки, стоящие рядами, — все это наполнено жизнью и радостью. Начинаешь чувствовать тяжесть мешков на спине и приятную усталость в теле. Время от времени разгибаешь спину и подолгу вглядываешься вдаль, сквозь чистый стеклянный воздух, туда, где не видно людей, где зеленеет луг и чернеет берег Житивки, в которой учился плавать и поймал первого в жизни пескаря — даже закричал от удивления и радости, таким огромным показался тот пескарь… Смотришь на золотисто-зеленый лес, где в молодые годы так хотелось встретиться с той, у которой кирпатый носик, веснушки на чистых щеках и от которой исходило ослепительное неземное сияние и поэтому смотреть на нее было страшно…