Василий Гигевич - Марсианское путешествие

• Название: Марсианское путешествие
• Автор: Василий Гигевич
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7880-0691-0

Белорусский прозаик Василь Гигевич в книге «Марсианское путешествие» повествует о необычных аспектах влияния научно-технического прогресса на судьбу человека и жизнь общества. Возможна ли жизнь общества под управлением искусственного интеллекта.

Контакт с внеземной цивилизацией — вот основной сюжет повести «Полтергейст» и романа «Помни о доме своем, грешник».

СОДЕРЖАНИЕ:

Марсианское путешествие. Повесть.

Полтергейст. Повесть.

Помни о доме своем, грешник. Роман.

Перевод с белорусского: Максима Волошки

Художник: В.И.Сытченко

Книга издана при участии ИКФ «Вольса» (Минск)

---

Еще с детства, годиков с трех, Леночка удивляла людей своими познаниями. Приходили, например, к Адамкину коллеги-критики. Только-только за стол усаживались, сразу же к ним топала с толстенной книгой в руках четырехлетняя Леночка, неторопливо спрашивала: «Папочка, а чем отличается психологическая проза Репкина от аналитической прозы Землевого?» Гости после этих слов только ртами хавкали от удивления, а Адамкин спокойно говорил: «Погоди, дочурка. Вот мы разговор закончим, а тогда я тебе все объясню. Вместо вечерней сказки все расскажу». Леночка отходила, и кто-либо из гостей, более смелый, с тихой завистью спрашивал у Адамкина: «Она у тебя что — уже читает?»

— С двух лет начала, — спокойно и как-то безразлично отвечал Адамкин. — А с трех на английский перешла. Сама. Я и не заставляю. Однако ведь не ради моей дочери мы сегодня собрались. Давайте лучше о наших делах поговорим. Так кто у нас последний роман зафуговал? Какая, вы говорите, у него концепция?..

И дальше уже, как по маслу, начинался профессиональный разговор, который обычным смертным нельзя было понять, ибо там через слово звучало: концептуальность, психологизм, аналитизм, европейское мышление, провинциализм, ассоциативность формы и содержания и, конечно же, венчал все суперинтеллектуализм, к которому мало кто из творцов мог дотянуться.

Потихоньку, вдохновленные идеями и концепциями Адамкина, коллеги-критики приходили к единственно верному выводу: если исчезнут, пропадут они, их труды, то сразу же исчезнет и литература. «Я вам скажу, — говорил Адамкин, завершая, — настоящий критик из литературы создает свою реальность, которая не только объясняет читателям художественное произведение, но и жизнь вообще. Литературное произведение для нас должно быть всего лишь материалом, почвой, в которую мы высеваем свои вечные мысли…»

Как и многие дети интеллигентных родителей, Леночка, закончив школу, сразу же отправилась топтать и расширять тропки и дороги, проложенные отцом: поступила на филфак университета, закончила его и вот уже третий год работает в академическом Институте литературы.

Как-то само собой вышло в этой сложной городской жизни, что Леночка Адамкина еще с детства дружила с детьми таких же высокопоставленных родителей. Они создали замкнутый круг, куда посторонним было не попасть… Лучшая подруга Леночки Анжела Замостина — дочь известного физика, доктора наук Замостина. Анжела закончила физико-математическую школу, физфак университета и сейчас работает в Институте физики младшим научным сотрудником. Все, кто близко знал Леночку и Анжелу, кто более-менее разбирался в городской жизни, не сомневались: впереди у Леночки, как и у Анжелы, были аспирантура, кандидатская…

В тот вечер, когда Анжела Замостина позвонила по телефону Леночке и предложила развеяться — съездить в одну интересную командировку, — в тот вечер Леночка грустила. Она смотрела новую кассету, привезенную отцом из заграничной командировки. Перед ее глазами всеми цветами радуги сияла фантастически-сказочная жизнь людей при загнивающем империализме. Однако на душе у Леночки, как мы уже заметили, были сущие потемки…

По правде говоря, для грусти у Леночки были основания. Этим летом ей стукнуло двадцать четыре. Одноклассницы-бездипломницы, которые еще с восьмого класса по подъездам шастали, давно повыходили замуж, успели родить детей, многие уже, разведясь, словно практику прошли, по второму разу замужем, а вот она, отличница… С кем сойтись Леночке?..

Конечно, не с этими, которые, не имея высшего образования, без долгих рассуждений о литературе и искусстве, сразу же, с первого вечера, пускали в ход свои руки… Но с кем же тогда? Толковых ровесников порасхватали еще на первых курсах — у них, бедных, и молоко на губах не успело обсохнуть, как их захомутали эти… прошедшие практику в затемненных подъездах и парках, в турпоходах… С кем еще сойтись Леночке?.. С разводными?.. Ну нет, уж лучше, как говорит мамочка, в омут головой, чем за такого…

Последний год Леночка все реже подходила к зеркалу — жгучее желание, заставлявшее подолгу смотреть на себя, улетучилось, и сейчас, когда Леночка посматривала в зеркало, ей становилось не по себе. И очки, и бледноватость на щеках, и какая-то нездоровая припухлость на лице — все это раздражало Леночку. Неужели она ошиблась, не по той дороге пошла?

А по какой ей нужно было пойти, скажите?.. Что, может, посоветуете Леночке в городской парк на дискотеку сходить?.. Может, в военное училище на танцы отправиться? Нет уж — поздно, поздно, не тот возраст, когда все делаешь шутя, сейчас как только наклевывается знакомство, становится стыдно и боязно, будто ненужной детской игрой начинаешь заниматься… Да и образование у Леночки, культура — что с ними делать? Не подойдешь ведь с таким багажом к рабочему или колхознику…

Леночка не пропускала ни одной театральной премьеры, бывала на всех гастролях столичных театров, знала в лицо ведущих актеров, художников, литераторов — одному Богу известно, что успела Леночка к двадцати четырем. Но почему же так грустно ей по вечерам?..

Чтобы избавиться от чувства неприкаянности и одиночества, Леночка чуть ли не каждый вечер садилась к столу и писала критические статьи, рецензии. Она читала книги, в которых искала и находила авторские упущения и ошибки. Когда же это занятие становилось скучным, она отправлялась в театр, на художественные выставки, на заграничные кинофильмы. Однако предчувствие, что она навсегда теряет то главное, ради чего, возможно, и на свет появилась, это предчувствие выводило ее из себя.

Может, поэтому она в последнее время стремилась попасть на веселые видеофильмы, посмотреть веселые телепередачи, ибо одной было еще тяжелее.

Когда Анжела Замостина позвонила по телефону и предложила поехать в провинцию, Леночка сразу же согласилась: хоть бы на день вырваться из привычного круга…

Встретились, как и договорились, на железнодорожном вокзале. Было двенадцать часов, от лучей жаркого августовского солнца асфальт становился мягким, везде, куда ни глянь, полно людей, слышался многоголосый гул, к стоянке такси змеилась очередь.

Отправляя Леночку в неблизкую дорогу, мама на всякий случай набросила ей на плечи легонькую курточку. Такая же курточка была и на Анжеле. На нагрудных карманах ярко и броско красовалось «Super Paris». Такой же фирменный знак был и на белых брючках Анжелы — она считалась фирмовой девушкой. Анжела была быстрой и отчаянной, о таких говорят: пока тихого Бог принесет, шустрый сам прибежит. Анжела и училась легко, будто шутя, и жила легко. Она, например, хорошо усвоила, что курить — здоровью вредить, а между тем курила еще с девятого класса. Анжела знала, что гулять, как и знакомиться с парнями без разбора, — нехорошо и рискованно, и все же крутила напропалую… И работа в лаборатории возле приборов, и полуночные блуждания с первыми попавшимися, и знание правил, законов, которые человеку нужно выполнять, но которых Анжела не придерживалась, — все это странно соединялось в ней. И самое обидное, что Анжела пока даже не заикалась о замужестве, она была счастлива, не думала отчаиваться. «Парень — не трамвай, не бойся, не убежит», — часто говорила она Леночке. И в самом деле: парни возле Анжелы вились постоянно.

Где же тогда справедливость на свете, люди добрые?.. Что же это за правило жизни: толковым и умным корчиться от одиночества, а распутным — еще большее наслаждение?..

— Знаешь, я сама напросилась в командировку, — улыбаясь щебетала Анжела. Полненькая и краснощекая, невысокая, словно подросток, Анжела вертела головой, весело оглядывая заполненную людьми привокзальную площадь, и все тараторила: — Там, в Березове, куда мы поедем, какая-то чертовщина появилась в одной хате… Ну, ты же помнишь — мы об этом в газете читали. Смеялись. Думали, это розыгрыш. Оказывается, все правда. Вчера моему шефу дали задание разобраться. Он меня и выправил. Как специалиста.

— Ой, Анжелочка, если бы ты сказала мне раньше, я бы, видимо, не поехала. Может, там жулики орудуют? — вырвалось у Леночки.

— Какие жулики? Кого ты боишься? — смеялась Анжела. — Брось глупости городить. Знаешь, у меня сегодня с утра предчувствие, что все будет отлично. Я верю в предчувствия. Я сегодня только проснулась и сразу же мелодию придумала. И слова даже. Вот послушай, — Анжела запела простенькое и ритмическое, как припевочку:

Материя первична,
Сознание вторично,
Поэтому сегодня
Все будет преотлично…

— Как оцениваешь мою самодеятельность, профессионал-критик? Сойдет для деревни? Точнее, для Березова?.. Пошли на перрон. Электричку уже подали. Билеты туда и обратно я купила, — Анжела потянула нерешительную Леночку к длинной платформе, где на черных рельсах, ведущих неизвестно куда, стояли зеленые вагоны электрички.