Оскар Уайльд - Баллада Редингской тюрьмы

• Название: Баллада Редингской тюрьмы
• Автор: Оскар Уайльд
• Жанр: Поэзия

Английский оригинал и русские переводы баллады, сочиненной бывшим заключенным тюрьмы Рэдинг (Беркшир) С.3.3.

---

Глава 5

Кто знает, прав или не прав
Земных Законов Свод,
Мы знали только, что в тюрьме
Кирпичный свод гнетет
И каждый день ползет, как год,
Как бесконечный год.

Мы знали только, что закон,
Написанный для всех,
Хранит мякину, а зерно
Роняет из прорех,
С тех пор как брата брат убил
И миром правит грех.

Мы знали — сложена тюрьма
Из кирпичей стыда,
Дворы и окна оплела
Решетка в два ряда,
Чтоб скрыть страданья и позор
От божьего суда.

За стены прячется тюрьма
От Солнца и Луны.
Что ж, люди правы: их дела,
Как души их, черны, —
Ни вечный Бог, ни Божий Сын
Их видеть не должны.

* * *

Мечты и свет прошедших лет
Убьет тюремный смрад;
Там для преступных, подлых дел
Он благостен стократ,
Где боль и мука у ворот
Как сторожа стоят.

Одних тюрьма свела с ума,
В других убила стыд,
Там бьют детей, там ждут смертей,
Там справедливость спит,
Там человеческий закон
Слезами слабых сыт.

Там жизнь идет из года в год
В зловонных конурах,
Там Смерть ползет из всех щелей
И прячется в углах,
Там, кроме похоти слепой,
Все прах в людских сердцах.

Там взвешенный до грамма хлеб
Крошится, как песок,
Сочится слизью по губам
Гнилой воды глоток,
Там бродит Сон, не в силах лечь
И проклиная Рок.

Там Жажда с Голодом, рыча,
Грызутся, словно псы,
Там камни, поднятые днем,
В полночные часы
Ложатся болью на сердца,
Как гири на весы.

Там сумерки в любой душе
И в камере любой,
Там режут жесть и шьют мешки
Свой ад неся с собой,
Там тишина порой страшней,
Чем барабанный бой.

Глядит в глазок чужой зрачок,
Безжалостный, как плеть,
Там, позабытые людьми,
Должны мы околеть,
Там суждено нам вечно жить,
Чтоб заживо истлеть.

* * *

Там одиночество сердца,
Как ржавчина, грызет,
Там плачут, стонут и молчат, —
И так из года в год,
Но даже каменных сердец
Господь не оттолкнет.

Он разобьет в тюрьме сердца
Злодеев и воров.
И лепрозорий опахнет,
Как от святых даров,
Неповторимый аромат
Невиданных цветов.

Как счастлив тот, кто смыл свой грех
Дождем горячих слез,
Разбитым сердцем искупил
И муки перенес, —
Ведь только к раненым сердцам
Находит путь Христос.

* * *

А мертвый, высунув язык,
В жгутах лиловых жил.
Все ждет того, кто светлый Рай
Разбойнику открыл,
Того, кто все грехи людей
Голгофой искупил.

Одетый в красное судья
Отмерил двадцать дней,
Коротких дней, чтоб Он забыл
Безумный мир людей,
Чтоб смыл Он кровь не только с рук,
Но и с души своей.

Рука, поднявшая кинжал,
Теперь опять чиста,
Ведь только кровь отмоет кровь,
И только груз креста
Заменит Каина клеймо
На снежный знак Христа.

Глава 6

Есть возле Рэдинга тюрьма,
А в ней позорный ров,
Там труп, завернутый людьми
В пылающий покров,
Не осеняет благодать
Заупокойных слов.

Пускай до Страшного суда
Лежит спокойно Он,
Пусть не ворвется скорбный стон
В его последний сон, —
Убил возлюбленную Он,
И потому казнен.

Но каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал,
Один — жестокостью, другой —
Отравою похвал,
Трус — поцелуем, тот, кто смел, —
Кинжалом наповал.

Баллада Рэдингской тюрьмы (перевод Валерия Брюсова)

Памяти Ч.Т.В., бывшего кавалериста Королевской Конной гвардии.

Скончался в тюрьме Его Величества Рэдинг, Беркшир, 7 июля 1896 года.

I

Он больше не был в ярко-красном,
Но он обрызган был
Вином багряным, кровью алой,
В тот час, когда убил,—
Ту женщину убил в постели,
Которую любил.

В одежде серой, в сером кепи,
Меж тех, кто осужден,
И он гулял походкой легкой;
Казался весел он;
Но не знавал я, кто смотрел бы
Так жадно в небосклон.

Да, не знавал я, кто вперял бы
Так пристально глаза
В клочок лазури, заменявший
В тюрьме нам небеса,
И в облака, что проплывали,
Поставив паруса.

Я также шел меж душ страдальных,
Но круг другой свершал.
Я думал о его поступке,
Велик он или мал.
Бедняге в петле быть, — за мною
Так кто-то прошептал.

О, Боже! Словно закачались
Твердыни стен кругом,
И небо налегло на череп,
Как огненный шелом.
Я сам страдал, но позабыл я
О бедствии своем,

Я знал одно: с какою мыслью
Он между нас идет,
И почему он смотрит жадно
На ясный небосвод.
Он ту убил, кого любил он,
И вот за то умрет.

* * * Возлюбленных все убивают,—
Так повелось в веках,—
Тот — с дикой злобою во взоре,
Тот — с лестью на устах,
Кто трус — с коварным поцелуем,
Кто смел — с клинком в руках!

Один любовь удушит юной,
В дни старости — другой,
Тот — сладострастия рукою,
Тот — золота рукой,
Кто добр — кинжалом, потому что
Страдает лишь живой.

Тот любит слишком, этот — мало;
Те ласку продают,
Те покупают; те смеются,
Разя, те слезы льют.
Возлюбленных все убивают,—
Но все ль за то умрут?

* * * Не всем палач к позорной смерти
Подаст условный знак,
Не все на шею примут петлю,
А на лицо колпак,
И упадут, вперед ногами,
Сквозь пол, в разверстый мрак.

Не все войдут в тюрьму, где будет
Следить пытливый глаз,
Днем, ночью, в краткий час молитвы
И слез в тяжелый час,—
Чтоб узник добровольной смертью
Себя от мук не спас.

Не всем у двери в час рассветный
Предстанет страшный хор:
Священник, в белом весь, дрожащий,
Судья, склонивший взор,
И, в черном весь, тюрьмы Смотритель,
Принесший приговор.

Не всем придется одеваться
Позорно впопыхах,
Меж тем как ловит грубый Доктор
В их нервных жестах страх,
И громко бьют, как страшный молот,
Часы в его руках.

Не все узнают муки жажды,
Что горло жжет огнем,
Когда палач в своих перчатках,
Скользнув в тюрьму тайком,—
Чтоб жажды им не знать вовеки,
Окрутит их ремнем.

Не все склонят чело, внимая
Отходной над собой,
Меж тем как ужас сердца громко
Кричит: ведь ты живой!
Не все, входя в сарай ужасный,
Свой гроб толкнут ногой.

Не все, взглянув на дали неба
В окно на потолке
И, чтобы смерть пришла скорее,
Молясь в глухой тоске,
Узнают поцелуй Кайафы
На трепетной щеке.

II

Он шесть недель свершал прогулку
Меж тех, кто осужден.
В одежде серой, в сером кепи,
Казался весел он.
Но не знавал я, кто смотрел бы
Так жадно в небосклон.

Да, не знавал я, кто вперял бы
Так пристально глаза
В клочок лазури, заменявший
В тюрьме нам небеса,
И в облака, что плыли мимо,
Раскинув волоса.

Рук не ломал он, как безумец,
Что посреди могил
Дитя обманное — Надежду —
Охотно б воскресил;
Он лишь глядел на высь, на солнце
И воздух утра пил.

Рук не ломал он и не плакал,
Приняв, что суждено,
Но жадно пил он солнце, словно
Таит бальзам оно,
И ртом открытым пил он воздух,
Как чистое вино.

Шло много там же душ страдальных,
Я с ними круг свершал,
Мы все забыли наш проступок,
Велик он или мал,
За тем следя, угрюмым взором,
Кто петли, петли ждал.

И странно было, что так просто
Меж нами он идет,
И странно было, что так жадно
Он смотрит в небосвод,
И странно было, что убил он
И вот за то умрет.

* * * Листвой зеленой дуб и клены
Веселый май дарит,
Но вечно-серый, любим виперой,
Проклятый столб стоит,
На нем плода не жди, но кто-то,
Сед или юн, висит.

Стоять высоко — всем охота,
Высь всех людей зовет,
Но без боязни, в одежде казни,
Кто встретит эшафот?
Кто смело бросит взгляд, сквозь петлю,
Последний в небосвод?

Плясать под звуки скрипок сладко,
Мечта и Жизнь манят;
Под звуки флейт, под звуки лютен
Все радостно скользят.
Но над простором, в танце скором,
Плясать едва ль кто рад!

Прилежным взглядом, ряд за рядом,
Следили мы за ним,
И каждый думал, не пойдет ли
И он путем таким.
Слепорожденным, знать не дано нам,
Не к Аду ль мы спешим.

И день настал: меж Осужденных
Не двигался мертвец.
Я понял, что на суд, в застенок,
Предстал он, наконец.
Что вновь его увидеть в мире
Мне не судил Творец.

Мы встретились, как в бурю в море
Разбитые суда,
Друг с другом не промолвив слова
(Слов не было тогда),—
Ведь мы сошлись не в ночь святую,
А в горький день стыда,

Двух проклятых, отъединяя нас
От жизни скрип ворот;
Весь мир нас выбросил из сердца,
Бог — из своих забот;
Попались мы в силок железный,
Что грешных стережет.

III