Александр Тюрин - Яйцо Чингисхана или Вася-василиск

• Название: Яйцо Чингисхана или Вася-василиск
• Автор: Александр Тюрин
• Жанр: Киберпанк

Исламские террористы, нанотехнологии, старинные легенды и инопланетные твари — вот клубок в котором должен разобраться герой этого увлекательного романа.

На рубеже нового столетия цивилизация расползается как гнилая груша. Мировое «дно» пытается стать мировым «верхом». Толпы злых, голодных и обиженных, подняв знамя исламской революции, штурмует бастионы благополучия. В руках у воинов джихада сверхсовременное оружие, от вакуумно-вихревого до микрокибернетического, в головах твердая уверенность, что Аллах отдает неверный и зажравшийся Запад в их руки. В свистопляске зла набирают силу и другие тоталитарные движения, желающие вовсе покончить с существованием человечества. Двадцать пять тысяч демонов, воплощенных в двадцать пять тысяч лучших воинов, хороводят на костях. Но спасение может придти с той же стороны, откуда и зло...

---

Его плутания завершились совершенно неожиданно. Послышался шорох — собственно он ничем не отличался от сотен других ночных шорохов. Да и чего тут удивительного? Камень ведь живет своей замедленной, но вполне настоящей жизнью: поглощает, выделяет, совокупляется даже, растет и распадается, ведет напряженную борьбу с ветром, водой и льдом. В любой момент, там и сям, он может осыпаться струйкой щебенки.

Последний шорох ничем не отличался от других, но он не понравился Василию. Ночной путник насторожился, прислушался, однако это не помогло. Василий сделал шаг, вытягивая пистолет-пулемет из кобуры, и тут же земля вылетела из-под его ног, а сам он сильно треснулся боком. Хорошо хоть не тем, больным. Василию еще дали по шее, вывернули руки, вырвали оружие, схватили за шиворот, и в этом виде понесли мордой вперед, чтобы поднести к крохотному но страшно едкому фонарику. Потом сорвали бимоны и грубо задудели в ухо:

— Попался, сучий потрох. Ну-ка признавайся, куда тебя послал Хожа Ахмет?

— Я не могу признаться, куда меня послал Хожа Ахмет, — честно выдавил Василий. — Вы так сильно выворачиваете мне руки и тянете за шиворот, что что из меня не вылезают никакие звуки, кроме хрюканья.

— Парни, ослабьте-ка хватку, — скомандовал кто-то, — руки свяжите ему за спиной и усадите.

Приказано-сделано. Парни сделали вид, что ослабили хватку, быстренько стянули руки липкой лентой и усадили на какой-то булыжник.

— Да, теперь, пожалуй, мне лучше, — согласился Василий. — Теперь за исключением звука "о" я могу произносить все необходимые звуки и не только пОпой. Хожа Ахмет меня, конечно бы, послал подальше бани, если бы мы были хоть немножко знакомы.

— Так ты русский? То есть, россиянин? — спросил тот, кто до этого уже отдавал приказы.

— Ну сейчас мне трудно быть россиянином, да еще питерцем — в такойто темноте. Да развяжите вы меня. Командир, распорядитесь. Меня, кстати, Василий зовут, а вас?

— Ну теперь мне ясно, что ты за фрукт, — сказал малоразличимый даже при лунном сиянии командир. — В горы убежал, от службы летаешь. Оружие украл, с поста скрылся. Нехорошо, приятель. Другие, значит, должны интересы страны защищать, а ты, понимаешь, будешь пользоваться всем готовеньким.

— Не спрашивай о том, что страна сделала для тебя, подумай, что ты сделал для нее. — всецело поддержал Василий.

— Точно сказано. Ты понимаешь, земляк, что я сейчас тебя шлепнуть могу. Ты с оружием, да еще бездокументный. Искать тебя официально никто не будет, а неофициально, если кто сюда и доберется, то мне плевать. — Судя по звукам, командир поменял обойму в крупнокалиберном пистолете, после чего продолжил размышления вслух. — Начальство мне за это только спасибо скажет, даже если кто и настучит. А притащи я тебя на базу, разбирательство начнется; выяснится, что тебя мордоворота кто-то мучил и обижал. Из-за притеснений ты, понимаешь, и дал деру из части. Правозащитники полезут, политики, всякие бл… пардон, дамы сердобольные. Про меня еще напишут в газете, что я злодей, жизнь тебе сломавший.

— В свое время я от службы не летал, а теперь здесь по личному делу. Не застрелите вы меня, командир, — довольно уверенно произнес Василий. — Я ведь во сне буду являться вам, душить, пальцем грозить. А когда помрете, отбуксирую вашу душу в адское пекло, да еще стану лично угольки в плазму подсыпать.

Командир спрятал пистолет.

— Адское пекло здесь. Понял, земляк? Для всех, кто его заслужил… Ну, если ты не дезертир, чего здесь потерял?

— Я ищу одну вещь. Эта вещь — инструмент зла и патологии. Она уже понаделала много бед, а может устроить еще больше.

— Хилую ты себе легенду придумал. Или может ты шизанутый, псих с пушкой? Что за зло такое?

Василий, конечно, не мог рассказать случайно встреченному человеку все подробности, да и вряд ли бы тот поверил.

— Большее чем то, что мог сделать человек сам по себе.

— Ты можешь мне назвать то, что является одним только злом и одним только добром? Чтобы грохнуть злодея, который грохнул тысячу невинных людей, приходится грохнуть за компанию еще тысячу невинных людей. Да и что такое невинный человек? Агнец ли он или безвольная подстилка для всяких говнюков? Зло никогда не стоит отдельно, на то оно и зло. Оно всегда скрывается в гуще добра.

— А откровенная бессмыслица, смешение всех и всяческих граней, энтропийная смерть, полный хаос, превращение одной тысячи изобретателей и рационализаторов в одну тонну натуральных удобрений?

— Ты, конечно, можешь назвать злом такую вот натуральную хренопень, но и она может принести кому-нибудь добро. Твоя тысяча изобретателей может может превратить в дерьмо всю планету, а из одной тонны дерьма может быть получен какой-нибудь сногсшибательный антибиотик, который спасет от всех болезней. По-моему смысл и бессмыслица — как мужик и баба на кровати, то один наверху, то другая.

— Да вы философ, командир.

— Приходится, земляк.

— Отпустите меня, майор. — попросил Василий.

— Откуда ты знаешь мое звание? — несколько опешил собеседник.

— У вас на лице это написано, впрочем, я его не вижу… Если в мой организм вживлен маячок, то у вас могут быть неприятности из-за меня.

— Неприятности могут быть только у тебя из-за нас. А с твоими «жучками» мы быстро разберемся. Эй, Чернов, проведи-ка сканером по пленному.

— Да я не пленный.

— Пленный лучше чем покойный. — резонно заметил майор, а некто Чернов, возникший громоздкой тенью, просто провел рукой — в перчатку у него, наверное, был спрятан детектор.

Активное сканирование дало утешительные для всех результаты, хотя Василий знал, что возбуждение молчащих датчиков не всегда срабатывает, особенно это касается киберорганических «жучков».

— Двинулись, — велел командир, — Касьянов вперед, Чернов замыкает, нового члена команды навьючить так, чтобы ему тошно было.

И тут Василия пригнули к земле рюкзаком кило на пятьдесят, причем сказали, что там взрывчатка, поэтому бросать не рекомендуется. Поскольку земля тут же встала под углом в тридцать градусов, то от нее до носа оставалось не более двадцати сантиметров. Впрочем, ночью больше и не требовалось ввиду отсутствия бимонов.

— Я вам сочувствую, — сказал боди-комп, — но могло быть и хуже.

— Еще может быть хуже. Обидно будет, если меня пристрелят после того, как я в чью-то волю натаскаю этот чертов мешок.

Группа из семи бойцов и Василия двигалась на юго-восток — примерно в той стороне и располагался искомый аул. Время от времени командир доставал что-то, похожее на игрушечный самолетик и запускал в воздух — видимо для ведения разведки. К утру группа была километрах в шести от аула Очхой, хотя явно двигалась мимо него.

— Давайте здесь расстанемся, — снова предложил Василий командиру, чье лицо закрывали не легкие бимоны, а мощное забрало. — Вам прямо, а мне налево.

Майор отозвался не сразу, потому что, скорее всего, разбирался с тем, что выдавал ему подзабральный монитор.

— Куда торопишься, гражданин Рютин?

— В аул Очхой.

— Слушай, землячок, оставаясь с нами, ты рискуешь уцелеть, но прогулка в ту сторону будет для тебя недолгой.

— Вы устроите какую-нибудь мелкую гадость шахидам — и тикать. А мне… человечество спасать, — Василий неожиданно выпалил то, в что недавно совершенно не верил.

— И послали тебя тоже психи. По идее, мне бы надо поскорее избавиться от такого типа как ты, но все же… Я неплохо знаю эти горы. Я здесь уже три года свою шкуру под пули подставляю.

— А я тут побывал десять лет назад, и уже тогда мне этот солнечный край не шибко понравился. Осиным гнездом его назвать — и то комплимент получится.

Командир одобрительно покачал головой.

— Не знаю, кто тебя послал: ГРУ, ФСБ, психбольница имени Бехтерева или Красный Крест. Собственно, даже не желаю знать, у кого там мозги с катушек съехали. Меня другое интересует. На что ты надеешься, Василий?

— А вы?

— Вопросом на вопрос отвечать невежливо.

И майор впервые поднял забрало. Нормальное человеческое лицо. Только вместо глаз и носа какая-то аппаратура, даже в утренних сумерках заметны линзы микровидеокамер.

— Двадцать пять процентов черепа разрушено. Понял, Рютин, кто я такой, или еще нет?

Майор расстегнул молнию на правом рукаве. И стало слышно, как работает его рука. Были видны рычаги, шарниры, что-то вроде кривошипношатунного механизма, пучки синтетических супрамиозиновых мышц и «кости» из блестящего сплава, видимо титано-неодимового.

— Руку, земляк, я потерял в том же бою, что и голову. Весьма неприятно, когда в паре метров от тебя разрывается ракета и разносит тебя на несколько кусков. И это спустя неделю после переброски на Кавказ — фактически первая передряга. Я, как очухался, был уверен — войне моей конец, выпишут инвалидность, и остаток жизни пропердИ на стульчике возле туалета. Ан нет. После этого были еще десятки передряг… Сержант Чернов, расстегни-ка свой жилетик, не стесняйся.