Роман Глушков - Последний барьер

• Название: Последний барьер
• Автор: Роман Глушков
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49720-1

Главной и почти неосуществимой мечтой одного из самых знаменитых сталкеров Пятизонья, Алмазного Мангуста, было избавление от внедрившихся в его тело огромных алмазов. Одарив бывшего военного летчика невероятными способностями, они намертво перечеркнули возможность возвращения в Большой мир к любимой жене и дочери. Однако доктор Свистунов вернул отчаявшемуся сталкеру надежду. Дело за малым: раздобыть артефакт «Лототрон», похищенный гениальным безумцем Талерманом и укрытый в его подземной лаборатории. В ходе опаснейшего поиска Алмазный Мангуст оказывается в центре пересечения интересов двух могущественных враждующих группировок. На кону — дальнейшее развитие человеческой цивилизации, огромные деньги, жизнь самого Мангуста и его друзей.

---

Именно командиром, а не главарем банды, поскольку ни бандой, ни наемничьей компанией эти ребята точно не были. Сковавшая меня беспомощность плохо влияла на ход мыслей, однако я не мог не отметить дисциплину и хладнокровие, которое пленившая нас троица сохраняла не только в бою, но и по его завершении. Любой бандит или наемник на их месте после поимки Алмазного Мангуста впал бы в немалый восторг. И не устоял бы перед искушением если не вырезать, то хотя бы рассмотреть вблизи и потрогать мои алмазы. Эти чистильщики обладали завидной по сталкерским меркам выдержкой, чем повергли меня в замешательство.

В каком подразделении они служат и кому подчиняются? Не далее как в октябре прошлого года я уже попадал в лапы военных. Но даже суровые бойцы спецназа не могли тогда скрыть радость после моей поимки. А эти головорезы не выказывали никаких эмоций и вели себя так, будто провернули обычную рутинную работу, ни больше ни меньше. Естественно, я не мог не спросить, кто они такие, поскольку сами они откровенничать со мной явно не торопились.

— Не твое дело! — отрезал Первый, отбирая у меня нож и дотошно обшаривая мою одежду в поисках иного скрытого оружия. Предрассветные сумерки позволили мне изучить вблизи экипировку охотника. Уникальная, практичная, идеально подогнанная по фигуре и явно не дешевая. Но без знаков различия и прочих воинских атрибутов.

Какие отсюда следуют выводы?

Не знаю, как вам, а мне в голову могла прийти только одна догадка. Которую я немедля и проверил.

— Триплекс-два-шестнадцать-Горгона-игрек-пять-Алабама. Глубина погружения — дно, — пробубнил я под нос белиберду, смысл которой, уверен, вам абсолютно ни о чем не скажет. Тем не менее я не бредил и полностью отдавал себе сейчас отчет. Равно как и эти охотники не должны были проигнорировать мое бормотание. Никак не должны, ведь если они — те, о ком я думаю, — мои слова их как минимум насторожат. — Повторяю: Триплекс-два-шестнадцать-Горгона-игрек-пять-Алабама. Глубина погружения — дно. Повторяю: Триплекс-два-шестнадцать…

Бинго! В самую точку!

Когда я понес околесицу, Первый ощупывал голенища моих ботинок, проверяя, не запрятал ли я в них второй нож или какую-нибудь мелкую стреляющую хренотень. Но стоило мне произнести кодовую информацию, как головорез моментально прекратил свое занятие, замер и пристально уставился мне в глаза. Когда я повторил код, Первый уже торопливо поднялся на ноги. А едва я заговорил в третий раз, как левая рука охотника зажала мне рот, а правая принялась ощупывать виски и шею, ища не обнаруженный при первом обыске миниатюрный микрофон. Этих ребят, безусловно, проинструктировали насчет того, что я не пользуюсь имплантами. Но техника постарее и попроще в моих руках ломается не сразу, поэтому тут я мог и не блефовать.

Микрофона на мне не отыскалось. Не было его у меня и во рту, куда охотник бесцеремонно заглянул, чтобы осмотреть мои зубы и найти среди них с помощью фонарика замаскированный передатчик. До выдирания самих зубов дело, слава богу, не дошло, а то бы я горько пожалел о том, что вообще осмелился на свою провокацию. Не дошло дело и до расспросов. Вместо них Первый подошел к Третьему и, оторвав его от переговоров по мю-фону, сообщил ему о моей выходке. Третий жестом велел напарнику подождать, после чего, видимо, передал командиру мои последние слова.

Все правильно. Еще бы он их не передал! А вы бы не позвонили своему товарищу, если бы кто-то вдруг невзначай поведал вам, что у него возникли серьезные проблемы?

У захвативших нас охотников таких проблем, какими я их напугал, не было. Но они не имели об этом понятия, пока не проконсультировались со своим командиром. Лишь он мог знать наверняка, что я блефую, поскольку для него было плевым делом проверить мои слова. Не прошло и полминуты, как Третий получил ответ на свой запрос и, посмотрев на Первого, отрицательно помотал головой. После чего оба они обернулись и молча уставились на меня испытующими взорами.

Я тоже таращился на них. И хоть старался делать это подобно им — бесстрастно, — все же мне не удалось скрыть свое удовлетворение. Радости от него, правда, не было никакой, но моя догадка подтвердилась, и это главное. Теперь я имел представление, кому именно повезло сегодня захватить меня живьем и без потерь…

В бытность мою военным пилотом я и мои собратья по вертолетному ремеслу выполняли в зонах боевых действий всевозможные задачи. В том числе занимались воздушной разведкой. Она включала в себя наблюдение не только за противником, но также контроль за перемещением и расположением собственных наземных сил. И если в маневрах или дислокации последних обнаруживались какие-либо изъяны, мы — вторые после орбитальных спутников небесные опекуны армии — исправно докладывали об этом в штаб.

Делалось это всегда на кодированных частотах. Но в особых случаях мы перестраховывались и шифровали информацию, что передавалась даже по закрытым каналам. К таким особым случаям относилось неожиданное обнаружение наших разведгрупп, которые по какой-либо причине могли демаскировать себя для наблюдателей с воздуха. Нечасто, но подобное случалось — идеальных исполнителей не бывает даже среди аккуратных рыцарей плаща и кинжала. И тогда я извещал штабного координатора разведчиков о том, что его ребята засветились. И если сами они при этом не находились в режиме полной электронной невидимости, мой предупредительный сигнал попутно транслировался и им.

Код был аналогичен тому, которым я разоблачил охотников. Количество существительных в первом предложении соответствовало количеству замеченных мной разведчиков — трем. Идущие друг за другом числа следовало плюсовать. Число, стоящее после латинской буквы — отнимать от полученной суммы. Результат вычитания — в нашем случае это «тринадцать» — соответствовал порядковому номеру в секретном штабном реестре, где были описаны ситуации, оповещать о которых командование следовало шифрованным текстом. В тринадцатом пункте данного списка — этого я не забыл — как раз и значилась «рассекреченная разведгруппа».

Насколько серьезно она рассекречена, сообщалось во втором предложении. Оно могло быть любым, лишь бы смысл его четко указывал на этап некой проделанной работы. И чем ближе она была к финалу, тем хуже обстояли дела у объекта моего наблюдения. Если бы я сказал не «Глубина погружения — дно», а «Погружение продолжается» или «Погружение на малую глубину», это означало бы, что разведчики еще не засветились полностью, а либо видны мне с воздуха, но, скорее всего, не замечены противником, либо почти не видны, но напомнить им об осторожности все же стоит…

Вряд ли сегодня военная разведка пользовалась кодами шестилетней давности. Но кто сказал, что я извещаю о пленивших меня ублюдках их командование, а не какое-либо другое? Вот почему Первый сразу же заткнул мне рот и доложил об этом своему координатору. Который, обладая более высоким уровнем доступа к секретной информации, тут же проверил, какие армейские подразделения пользуются в Зоне устаревшим шифровальным алгоритмом. И, выяснив, что никакие, заверил своих оперативников, что пленник всего-навсего валяет дурака. Или, что более вероятно, проверяет, как вы, дуболомы, на это отреагируете, и поймет, что за контора его повязала.

Третий «дуболом»… или, согласно моей персональной классификации, «дуболом» по прозвищу Второй, приковылял к товарищам, когда они уже отволокли меня и моих товарищей к главному входу и уложили рядком, очевидно, в ожидании какого-то транспорта. Этот оперативник неведомого мне спецподразделения почти не отличался от своих собратьев по группе. Столь же безликий и невозмутимый, как остальные, он прихрамывал после падения со стены и старался поменьше двигать левой рукой, которую он, судя по всему, здорово ушиб. Разговаривали охотники между собой вполголоса и так, чтобы я их не расслышал. За свою шутку я не удостоился от них даже словесного оскорбления, не говоря уж о воспитательных тумаках. В плане гуманности к пленникам эти спецназовцы являлись более чем добросовестными блюстителями Женевской конвенции. Воистину, редчайший для здешних краев тип головореза. Не чета тем чистильщикам, что изловили нас в прошлом году и не отказали себе в удовольствии намять нам бока прикладами.

Похожие друг на друга, словно колпачки наперсточника, охотники постоянно мельтешили у меня перед глазами. Неудивительно, что вскоре я попросту запутался, кого из них величать Первым, кого Вторым, а кого Третьим. И потому обозвал их более красноречиво: Нормальный, Медленный и Хромой.

Поскольку лежание и бездействие понемногу возвращали мне силы, я был, от греха подальше, скован наручниками. Мои товарищи, из чьих доспехов по-прежнему торчали мерцающие багровым светом шоковые цилиндрики, все еще пребывали без сознания и не нуждались в кандалах. Медицинская помощь потребовалась лишь Арабеске, расквасившей себе нос после того, как я нечаянно уронил ее со страховочного фала лицом на бетон.