Валерий Белоусов - Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.

• Название: Бином Ньютона, или Красные и Белые. Ленинградская сага.
• Автор: Валерий Белоусов
• Жанр: Альтернативная история

История времен «незнаменитой» войны глазами её участников.

---

— Почему забулдыги только? — обиделся Саня. — Еще недостаточные студенты!

Донельзя смущенный Ройзман поспешно убрал свой «деликатес» назад в коричневый дорожный несессер. Что с него возьмешь? Немец. Ничего слаще морковки не едал…

— Товарищи командиры![54] — мы вытянулись по стойке смирно. В штабной блиндаж быстрым пружинистым шагом вошел командир батареи.

— А! Завтракаем? Дельно, дельно… Русскому офицеру поутру надлежит быть до синевы выбриту и слегка пьяну, как Петр Великий завещал! Ну, на ход ноги-с!

Мы дружно выпили и все одновременно поставили чарочки на стол, дружно пристукнув донцами…

— Так, слушай боевой приказ. По готовности выступаем в направлении государственной границы. При пересечении оной, личный состав привести в полную боевую готовность. Оружие зарядить, иметь на предохранителе. На сопредельной территории я убываю для установления контакта с командиром Н-ской (150-той стрелковой. Прим. переводчика) дивизии. В моё отсутствие в командование батареей вступаете Вы, Владимир Иванович…

— Есть!

— В случае выхода Вас из строя — старшим назначаю политрука Ройзмана.

— Яволь!

— Вопросы? Тогда к машинам…

… С лязгом гусениц, скрипом и стоном сцепки наш «поезд» двинулся к шоссе… Прошло всего три дня, но прифронтовая дорога разительно изменилась! По бокам появились вешки разметки и многочисленные дорожные указатели, полотно было тщательно выглажено грейдером, у перекрестков стояли регулировщики с флажками в руках… Да движение на шоссе стало каким-то осмысленным! Было видно, что люди не бесцельно тыкаются, как слепые котята, а четко и грамотно идут или едут по своим важным делам.

Так что не прошло и двух часов, с тех пор, пока мы покинули нашу гостеприимную поляну, как впереди показался полосатый шлагбаум… А за ним, на сколько хватало глаз, влево и вправо, уходили бесконечно длинные ряды серых, припорошенных снежком гранитных надолб.

Так вот ты какая, Финляндия…

Но, как только мы пересекли границу, меня ожидала нежданная встреча!

Рядом с дорогой, среди влажно шумящих над головой корабельных сосен, был развернут эвакопункт. Среди больших армейских палаток с красным крестом на брезенте, из которых торчали дымящиеся трубы печек, белела свежими досками маленькая эстрада, от которой доносился чистый, нежный звук аккордеона:

«Ах, если б только раз
Мне вас еще увидеть,
Ах, если б только раз
И два. и три?
А вы и не поймете
На быстром самолете,
Как вас я ожидала до утренней зари
Да!
Летчики-пилоты! Бомбы-пулеметы!
Вот и улетели в дальний путь.
Вы когда вернетесь?
Я не знаю, скоро ли,
Только возвращайтесь…
Хоть когда-нибудь!..»

(стихи А. Гайдара из фильма «Тимур и его команда». Прим. Переводчика)

В эту минуту тягач с пушкой на сцепке проезжал мимо эстрады, и, стоя в кузове, я встретился глазами с белокурой девушкой в заячьей шубейке, которая, по детски аккуратно выговаривая слова, с огромным чувством пела эту незамысловатую песенку…

Увидев меня, Наташа радостно завизжала, спрыгнула с помоста, догнала неторопливо ползущий трактор… И зарылась лицом в мою шинель. Потом подпрыгнула, повисла у меня на шее, болтая в воздухе ногами:

— Ага! Уехал?! Да?! Думал, что я тебя не найду? А я тебя все равно нашла!!

— Наташка, сволочь… Ты как здесь очутилась? — обняв её нежно за плечи, горячо шептал я.

— А мы к вам от Кировского райкома комсомола, с подарками для бойцов! Сегодня только приехали! И я сразу тебя… Вас… вот.

— Наташа, ты у меня дома была? Как там?

— Дома у Вас все нормально. Ребеночек Ваш здоров. Ваша жена просила передавать привет и спрашивала, когда Вы вышлите ей денег, по командирскому аттестату. В нашей школе Вас все любят и ждут! Даже учителя.

— Это, конечно, замечательно! Но тебе немедленно надо отсюда уезжать, слышишь? Здесь война, а не детский сад!

— Да здесь здоровски! Тут так интересно! Нас на танке катали и пострелять давали… Ой, дура я! Ты… Вы… в бой идете, да? А я… вот, держи…те… я варежки… я сама вязала! На домоводстве!

И она сунула мне в руку трехпалые вязаные перчатки с любовно вышитым голубоглазым котеночком на тыльной стороне.

Когда я, быстро чмокнув Наташу в щеку, бросился догонять уходящий «поезд», она все стояла около обочины, и все махала и махала мне рукой…

Больше я Наташу живой не видел.

21

… Считаю, что то, что произошло с нами дальше…

В этом моя, и только моя вина. Как исполняющий обязанности командира батареи, я должен был все предвидеть, все предусмотреть и не допустить беды. Однако, встреча с Наташей, видимо, выбила меня из рабочей колеи…(Автор, мне кажется, излишне строг к себе. Это увы, война, а не доброй памяти маневры в Красном Селе. Прим. Переводчика) (Автор виноват уже в том, что принял участие в преступном посягательстве на права и свободы Великого Финского Народа! Ведь автор, перейдя нашу границу, мог легко дезертировать, не так ли? Прим. Редактора) (Вот педераст. Прим. Переводчика).

На протяжении нескольких часов, пока мы пробирались по ставшей гораздо уже лесной дороге, меня не оставляло чувство, что я что-то упускаю из виду…

Это чувство давило меня, висело над душой черной хмарой, от чего я нервничал, без нужды дергал черного от сажи тракториста и строжал батарейцев, уставивших стволы карабинов по обе стороны от прицепа, наведя их на угрюмо молчащий заснеженный лес…

Лес, действительно, был угрюмым! Как там у Даля: «В березняке — только гулять и веселиться, в сосняке — Господу Богу молиться, в ельнике — пойти и удавиться…»

Тяжелые лапы столетних елей нависали над самой дорогой, превращая её в какой-то снежный тоннель. Мокрый снег, собиравшийся с самого утра, и наконец начавший валить, облеплял наши лица, стекал быстрыми струями с радиатора трактора, налипая бесформенными шапками на орудийных чехлах…Видимость вокруг резко ухудшилась.

Если бы я больше доверял своим предчувствиям! Ведь понимал же, что, как говорили у нас на Соловках уркаганы: у меня очко не железное, очко жим-жим! (Очко, это что, наверное, глаз? Нервно дергался, конечно… У меня так тоже перед боем бывало. Прим. Переводчика) (Дурачок ты, Юсси. Очко, это совсем другой орган. Прим. Редактора) Но я все списывал на свое предбоевое возбуждение…

— Ты что мечешься, Петрович? — спросил я старого воина. Было видно, что старшине тоже как-то невмочь.

— Сам не пойму, товарищ старшой… А чегой-то я возжаюсь, как девка перед первой еблей… Вот, помню, когда мы на «Ване-Коммунисте» к Пьяному Бору подходили, у меня точь в точь такие же, как сейчас, ощущения были! (1 октября 1918 года канонерская лодка красной Волжской флотилии «Ваня-Коммунист», бывший буксирный пароход, проводила разведку боем возле села Пьяный Бор на реке Кама. Предполагалось, что у белогвардейцев там в лесу находилась батарея тяжёлых орудий, а в засаде находились вооружённые пароходы. До этого суда-разведчики обстреливали берег, рассчитывая, что противник ответит, но белые молчали… Тогда канонерская лодка отважно направилась к Малиновскому мысу, вызывая огонь на себя. Белогвардейцы поверили, что к ним движутся главные силы красных и открыли артиллерийский огонь. Первым же залпом канонерская лодка была накрыта. Было уничтожено кормовое орудие, смертельно ранен трюмный машинист. Комиссар красной флотилии бывший балтийский матрос Маркин встал к одному из орудий, заменив убитого наводчика. Когда на горящем судне стали рваться снаряды, он приказал экипажу покинуть канонерку, а сам остался у пулемёта прикрывать плывущих товарищей. Спасательным командам удалось спасти 48 человек, сам комиссар погиб вместе со своим флагманским кораблем. Прим. переводчика.) (Бессмысленный русский фанатизм. Прим. Редактора.)

— А ты что же, в Гражданскую на Волге воевал? (Обратите внимание! Автор обращается к человеку старше его на «ты»! Вот оно, хваленное коммунистическое равенство! Прим. Редактора) (Офицер вне строя говорит с нижним чином. Что не так? Если бы я своего ротного фельдфебеля Отрывайнена в такой ситуации на «вы» бы назвал, то он бы мигом подумал, что меня чем-то сильно обидел. Офицер для солдата, это как отец сыну; странно, если отец будет называть сына на «вы». Прим. Переводчика).

— И на Волге, и на Каме, и на Каспии даже… до самого Энзели доходил! — гордо поведал мне старый балтиец. (После поражения Белого Дела русская флотилия отошла в иранский порт Энзели. В городе был английский гарнизон из двух полков колониальных войск, бронеавтомобили и авиация, поэтому белые ничего не опасались. Однако 18 мая 1920 года красные с моря атаковали город и порт. В ходе беспрецедентной по наглости военной операции красный десант заставил капитулировать англичан и белые силы. Ценой гибели одного десантника (кроме того, было ранено еще 10 краснофлотцев) было захвачено десять вспомогательных крейсеров, плавбаза торпедных катеров с четырьмя английскими катерами на борту, авиатранспорт и другие 29 транспортных и вспомогательных судов, на берегу взято 50 орудий и 12 тысяч снарядов. С этого дня Каспий стал «Красным озером». Прим. Переводчика) (Не пойму, Юсси, чем ты гордишься? Разбойным рейдом красных пиратов? Прим. Редактора).