Крис Хаслэм - Смерть с отсрочкой

• Название: Смерть с отсрочкой
• Автор: Крис Хаслэм
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4448-5

Сидней Стармен по прозвищу Эль Сид — герой испанской Гражданской войны. В компании с двумя авантюристами, только что освободившимися из заключения, он пускается на поиски семи тонн золота, спрятанного республиканцами в 1937 году в Кантабрийских горах. Но золото для него лишь предлог, чтобы вернуться в места своей молодости для покаяния…

---

— И он вам поверил? — спросил Кройц.

Кобб пожал плечами:

— Сомневаюсь, но что ему остается делать? Когда министерство делает предложение, редко бывает альтернатива.

Сидней переводил взгляд с одного лица на другое, не видя ни малейших сомнений или угрызений совести. Они волновались не больше охотника, готовящегося подстрелить лису.

— Мочить будем или всухую? — уточнил Сименон.

— Рансато и Кано поедут со мной в Валенсию, — объяснил Кобб.

— А Аранхук?

— Ну, формально ничего плохого не сделал, поэтому мы его взять не можем. — Кобб кивнул Кройцу. — Захватишь его с собой. Малыша прихвати, подвезите как можно ближе к линии фронта.

— А потом?

Кобб встал, хрустнув коленом, полез в дверцу «ауди», вытащил мягкий черный портфель.

— Отдашь ему вот это, — сказал он, протягивая Кройцу желтый конверт, — а потом отпустишь.

— Что это? — поинтересовался Кройц, встряхивая конверт.

— Карта нашей передовой линии. Расположение некоторых частей отмечено там, где нам было сказано.

Кройц вздернул брови.

Сименон улыбнулся:

— Ley de fuegas?[59]

Кобб прикусил губу, как бы обдумывая ответ. И медленно кивнул:

— Ley de fuegas.

Арест прошел гладко. Сидней ждал на улице с Кройцем и шофером Аранхука. Немец поделился сигаретами, посоветовал шоферу смыться, пока его тоже не арестовали за измену, прогнал взмахом руки, снабдив достаточным количеством слухов, чтобы он ошарашил своих сослуживцев. Через пару-тройку минут Кобб с остальными вывели из дома пленных в наручниках. Хозяин — Ронсато — недоверчиво тряс головой, изо рта его зятя Кано текла кровь, Аранхук улыбался в каком-то мрачном восторге. Когда его отделили от товарищей, втолкнув в собственную машину между Кройцем и Сиднеем, улыбка увяла, сменилась нехорошим предчувствием, от которого он задохнулся и вытаращил глаза.

— Домой его везите, — приказал Кобб, вручив Сиднею ключ от наручников Аранхука и кивая обезумевшей жене и дочерям Рансато, бежавшим рядом с «ауди» и старавшимся сунуть в окна пакеты с продуктами. — До встречи.

Пленник в круглых очках в проволочной оправе без конца запрокидывал голову, чтоб они не соскользнули с носа. На грязной белой рубашке расплылись темные пятна, и на выезде из деревни Сидней чуял запах пота, крепкий тошнотворный запах надежды, издаваемый пропащей душой. Рассеянный замкнутый Кройц лишь качал головой и пожимал плечами в ответ на серьезные вопросы анархиста. Он дважды резко тормозил на спуске от за́мка, и Аранхук, наклоняясь вперед со скованными за спиной руками, чтобы наручники меньше давили, каждый раз ударялся очками в приборную доску.

— Придержи его, парень! — крикнул Кройц, но Сидней не мог себя заставить дотронуться до каталонца.

— Zapatos aqui,[60] — посоветовал он, указав на приборную доску.

— Я говорю по-английски, — сказал Аранхук, упираясь коленями в доску. — Вы англичанин?

— Не отвечай, — предупредил Кройц. — Они вечно стараются влезть под шкуру.

— Кто? — спросил Аранхук.

— Пленные, — объяснил Кройц.

— Если я пленный, то в чем виноват?

— Ничего не могу ответить, товарищ.

— Я ничего плохого не сделал. Куда вы меня везете?

— Вы слышали приказ. Я везу вас домой.

— Я живу в Гироне, товарищ. Сомневаюсь, что мы туда едем.

Кройц промолчал.

— Знаете, вы вполне можете отпустить меня, — сказал Аранхук.

— Успокойтесь, — вздохнул Кройц. — С вами все будет в полном порядке. Обождите, увидите.

— Я арестован?

— Разве мы бы везли арестованного обратно?

— Тогда почему я в наручниках? — Пятна на рубашке Аранхука расползались, в машине пахло страхом и дерьмом. Аранхук оглянулся на Сиднея, пристально всматриваясь в глаза, посылая настойчивые жалобные сигналы. — Почему меня не повезли с остальными?

Сидней пожал плечами, к его щекам прихлынула кровь.

— Товарищ, я лишь исполняю приказ.

— По-моему, вам сейчас лучше заткнуться, — проворчал Кройц. — Обоим.

Он притормозил на крутом повороте, где-то на два витка впереди Сидней мельком заметил хвостовые огни «ауди» Кобба. Молчание прерывалось лишь маниакальным кружением мыслей Аранхука. Одни умеют торговаться за жизнь, а другие просить о пощаде. Одни твердят, что ничего не кончено, пока все не кончится, другие, кажется, понимают, что они — ходячие трупы. Порой избыток ума становится фатальным.

Через какое-то время машина остановилась в нескольких сотнях ярдов от перекрестка с дорогой на Монтальбан. Кройц выскочил из кабины, метнулся в лес, нацеливая на бегу автомат. Вернулся, тяжело дыша.

— Чисто, — сказал он, обращаясь к Аранхуку. — Выходите.

Каталонец тяжело сглотнул.

— Зачем?

— Таков приказ, — пожал плечами Кройц. — Даже анархисты должны понимать. Выходите!

Пленник взглянул на Сиднея:

— Дружище, вы же понимаете, что тут что-то не так, правда?

Сидней отвел глаза.

— Выходите.

Аранхуку стало трудно дышать.

— Слушайте, — крикнул он, — это ошибка! Я ничего плохого не сделал. Это просто несправедливо!

— Разве дело в справедливости или несправедливости? — проворчал Кройц, бросив нервный взгляд влево. — Сейчас же вылезай, пока я тебя не выкинул.

Аранхук всхлипнул, крепко зажмурился и затряс головой, настойчиво повторяя:

— Это несправедливо…

— Выбрасывай гада! — рявкнул Кройц. — Зачем они вечно осложняют дело?

Когда Аранхук открыл глаза, они были полны слез; слезы текли по носу, капали с подбородка.

— Прошу вас, — шепнул он.

Сидней глубоко вздохнул:

— Выходите.

— Ох, боже, — всхлипнул анархист, и по долине внезапно пронесся порыв холодного ветра, сотрясший деревья и покачнувший машину. Он сдвинулся к краю сиденья, выскользнул из кабины, но не устоял, с рыданием упал на дорогу. Сидней поднял его на ноги и прищурился одним глазом на Кройца.

— Должен быть какой-то выход, — задохнулся Аранхук. — Это… это… — Очередной порыв ветра унес его слова.

Кройц тронул его за плечо:

— У тебя есть минута на подготовку, а потом беги.

— Ох, боже, — простонал Аранхук.

Кройц бросил взгляд на Сиднея:

— Мы оба это делаем. Понял? Оба. — Он улыбнулся. — Не бойся, это разрешается по закону о побеге. Когда пленный бежит, в него можно стрелять. Абсолютно законно. — Он взглянул на часы и сплюнул на дорогу. — Пора. Беги!

— Минуту обещали! — закричал Аранхук. — Я еще не готов.

Кройц сделал три быстрых шага, толкнул его вперед. Он рухнул на колени.

— Встать! — рявкнул Кройц.

— Пожалуйста, не надо… Пожалуйста, прошу вас, пожалуйста…

Выстрел нагана Сиднея прозвучал в сыром воздухе мокро и сильно. Пуля попала в спину каталонца, бросив его вперед с гулким вздохом. Со скованными за спиной руками он упал лицом на дорогу. Стараясь подняться, заелозил ногами по асфальту. Сидней опустил револьвер, оглянулся на Кройца. Немец кивнул и всадил в спину Аранхука три пули.

— Скорей, — сказал он. — Сними с него наручники, переверни на спину.

— Он еще живой.

Ноги дергались, пытаясь бежать, словно не знали, что тело мертво.

— Всегда так бывает. Сними наручники. Вот ключ.

Сидней опустился на колени, повозился с ключом, из тела Аранхука с долгим жалобным стоном вышли газы. Освободившиеся от наручников кисти упали костяшками на дорогу. Кройц ногой перевернул тело на спину.

— Никакого достоинства, — вздохнул он, глубоко засовывая во внутренний карман анархиста конверт, который дал ему Кобб. — Гад, предатель. Пошли.

Сидней смотрел на труп Аранхука. За разбитыми очками один глаз был закрыт, другой камнем сидел в глазнице. Из ноздрей текли темные струйки крови, влажно сверкавшие струпьями на подбородке. Указательный палец правой руки спазматически дергался, словно нажимая на спусковой крючок или маня Сиднея наклониться поближе.

— На нем крест.

— Ну и что? — прошипел Кройц. Нервы у него трепетали, как палец на спусковом крючке. Они заехали далеко в глубь спорной территории, где каждый выстрел мог быть услышан.

— Он же анархист. Они в Бога не верят.

Кройц посмотрел на Сиднея как на идиота. Наклонился, сорвал с шеи Аранхука крест, забросил высоко на дерево. Крест обвился вокруг ветки, поблескивая, как светлячок, в неровном лунном свете.

— Легче стало? — спросил он.

Старик тихо погрузился в воспоминания, пока Ник вел машину через Монтальбан и Кастель-де-Кабра к Гаргалло вдоль мелких сверкающих вод реки Мартин. Они перевалили через северный хребет Маэстрасго, состоявший из обрывистых скал, как бы высеченных из других камней по сравнению с ничтожными вершинами Сьерра-дель-Моро. Солнце блистало между деревьями, словно отражаясь от нетускнеющего золотого распятия Аранхука, которое, возможно, до сих пор висит на ветке, медленно покачиваясь на цепочке. Под ним на обновленном покрытии шоссе 211 манящий палец Луиса Аранхука насмехается над памятью Сиднея, не отменяя приглашения. Воспоминание о той ночи на дороге в сосновом лесу и сегодня столь же четко, как в 1937 году, фотографическое разрешение усиливает запах смолы в прохладном воздухе. Его не стер автономный ментальный механизм, и Сидней сознательно не закопал его в неглубокой могиле в дальних уголках сознания. Оно постоянно мелькает в тенях на границе, сердитое, недоброе, готовое выскочить на свет, оставаясь на уме дни и даже недели. Юным оболтусом в Норвиче он удивлялся, почему мужчины не рассказывают о войне тем, кто ее сам не видел, а потом, в Испании, понял, что люди просто стараются всеми силами держать воспоминания в темноте. Бросив взгляд по углам, он видит тяжелые опасные груды ненужных, нежеланных снимков, ярды вырезанной цензурой пленки, свернувшиеся зловещими спиралями на скользком полу. При любом небрежном движении все это может рухнуть, погрузить его в страх и ужас, в первую очередь в чувство вины за ту жуткую авантюру, и все-таки обстоятельства требуют погружения в воспоминания после семидесяти лет забвения. Интересно, хладнокровно задумался он на секунду, убьют они его или нет.