Роман Злотников - Генерал-адмирал

• Название: Генерал-адмирал
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074258-5, 978-5-271-35908-8, 978-985-16-9934-2

Потерять руководящий пост в компании, особенно если ты профессионал в узкой области, — это проблема. Однако Алексею Андреевичу Коржину повезло: ему не только предлагают работу, но и дают возможность воздать по заслугам обидчикам. И надо же было перед решающими переговорами свалиться с лошади! Очнулся Коржин там, где и падал, — в Санкт-Петербурге. Только не в XXI веке, а в XIX. И из зеркала на него смотрела не собственная стареющая физиономия, а лицо 33-летнего генерал-адмирала Российского флота великого князя Алексея Романова…

На престоле император Александр III, страна богата непризнанными талантами — Попов, Тимирязев, Мичурин, Мосин. За границей Хайрем Стивенс Максим испытывает финансовые трудности, Никола Тесла чувствует себя недооцененным. На Урале ждут залежи железной руды. На землях Трансвааля в Южной Африке пока не разведаны золотые россыпи. У России есть все, чтобы совершить промышленный и технологический рывок, которого не случилось в известной нам истории. Да и цесаревич Николай еще юн, и, как перед любым подростком, перед ним открыты все пути… Возможно, теперь все сложится иначе?..

---

Глава 4

— Алексей Александрович, почта.

Я оторвался от толстой папки с личными данными и поднял взгляд на Диму:

— Уже три?

— Да, — наклонил голову секретарь.

Я потер глаза. Вот черт, время-то как летит! Вроде только сел…

— Спасибо. Есть что-то по особому списку?

— Да, два письма, от заводчика Трындина из Москвы и от профессора Менделеева.

— Отлично. Давай их первыми и… принеси-ка чайку. С лимончиком.

Пока Дима ходил за чаем, я быстро распечатал письмо Трындина. С Петром Егоровичем я познакомился в Москве. Трындины были крупнейшими производителями оптических, физических и геодезических приборов в России. На Петра Егоровича меня вывел полковник в отставке Курилицин, который исполнял в моем небольшом штабе обязанности кадровика. Да, за прошедшее время я обзавелся небольшим штабом. Пока в нем состояли лишь три человека: Курилицин, штабс-ротмистр Канареев, назначенный мною руководителем службы безопасности, и… осужденный Кац. Да-да, именно осужденный. Яков Соломонович Кац, сорока двух лет от роду, осужденный на двадцать лет тюрьмы за мошенничество в особо крупных размерах. Его мне порекомендовал Канареев. Мы как раз обсуждали структуру и штат его собственной службы, когда я обмолвился, что ищу человека, способного заняться финансами, а спустя десять минут заметил, что штабс-ротмистр временами выпадает из разговора.

— Что с вами, Викентий Зиновьевич? Вы стали довольно рассеянны.

— Прошу простить, Алексей Александрович. Просто вы тут упомянули о том, что ищете финансиста…

— Да, а что?

— Э-эм… мне кажется, я знаю человека, который мог бы вам подойти.

Я усмехнулся:

— Вы разбираетесь в финансах?

— Нет, — усмехнулся в ответ жандарм, — в людях.

— Хм, интересно. И кто же эта таинственная личность?

— Осужденный Кац.

Я удивленно воздел брови:

— Осужденный?

— Да, Алексей Александрович. — Штабс-ротмистр явно наслаждался произведенным впечатлением.

— Да еще и Кац?

— Именно. Кац Яков Соломонович!

Я несколько мгновений непонимающе сверлил штабс-ротмистра взглядом. Еще в самом начале нашего общения, когда мы с ним обсуждали общие принципы деятельности его службы, я настоятельно рекомендовал ему не брать в нее евреев. Хотя бы на руководящие посты. Нет, антисемитизмом я не страдал. В моей команде, оставшейся в прошлом, вернее, в будущем, двое из семи членов ближнего, так сказать, круга носили фамилии Цеперович и Нудельман. Так что ничего против людей этой крови я не имел. Вопрос был в другом. Здесь, в этом времени, евреи все еще были изгоями. То есть очень сплоченной и насквозь пронизанной мощными неформальными, в первую очередь родственными и общинными связями группой. Причем большое влияние в еврейских общинах имели раввины. Из чего вытекало, что даже самая искренняя вера в меня и верность этих людей будут подвергаться сильнейшему воздействию со стороны. И в один прекрасный день к ним может прийти какой-нибудь двоюродный брат жены дяди внучатого племянника свекра шурина, приехавший из какого-нибудь Бирмингема навестить родственников, и попросить о ма-а-аленькой услуге. Ну, или при очередном посещении синагоги раввин попросит их задержаться и ответить на пару вопросов вот этого уважаемого человека, который сильно помог общине и через пару дней уедет к себе в Бостон. Но если, зная все это, штабс-ротмистр все равно предлагает мне Якова Соломоновича Каца, значит, дело обстоит не совсем так, как кажется на первый взгляд.

— Поясните.

— Дело в том, что он русский.

— С такими-то именем и фамилией? — Я недоверчиво хмыкнул.

Жандарм усмехнулся:

— Да, по их законам. Соломон Кац — его отец, а матушку звали Авдотья Микулина. У евреев же родство исчисляется по матери.

Я понимающе кивнул. Действительно, у евреев родство исчисляется по матери. Впрочем, не только у евреев — подобные традиции имеют и другие народы, например туареги или некоторые племена аборигенов Австралии, и связаны они, как правило, с тем, что в определенный момент истории такой народ оказался на грани вымирания, потеряв гигантское число мужчин, и женщинам пришлось рожать детей от кого попало — от солдат-оккупантов или от собственных рабов. Именно в этот момент и произошла смена традиции признания родства от классической, по мужчине, к обратной — по женщине. Прямым подтверждением тому служит, например, Ветхий Завет, собрание древнейших текстов еврейского народа. В той же Книге Бытия, в которой рассказывается о родословной первых людей, написано: «У Еноха родился Ирад [Гаидад]; Ирад родил Мехиаеля [Малелеила]; Мехиаель родил Мафусала; Мафусал родил Ламеха». Ни о каких матерях и их национальной принадлежности пока не упоминается. Не важны они — родство идет по отцу.

— К тому же папаша его был в свое время за что-то изгнан из таманской общины и просто ненавидит соплеменников, каковую ненависть передал и сыну. Большего антисемита, чем Яков Кац, я не встречал.

— Ну, антисемиты мне тоже ни к чему, — покачал я головой. — Особенно на этом месте. Так или иначе моему финансисту придется общаться с банкирами, а среди них представителей этого… вероисповедания[8] непропорционально много. И мне совершенно не нужны лишние проблемы.

— Не беспокойтесь, — усмешка штабс-ротмистра превратилась в откровенную насмешку, — в этом отношении Яков Кац — стопроцентный еврей и никогда не позволит личным чувствам помешать возможной прибыли. К тому же он — гений. Причем признанный. Именно этим и вызван его столь долгий срок заключения — отвергнутые им родственнички постарались, после того как он несколько раз очень чувствительно прихватил их за самое дорогое, за их мошны. Вот они и проплатили всем, кому только можно, чтобы отбившуюся от стада овцу примерно наказали. Нет, если бы он, как большинство этих господ, доил государственную казну, они бы и пальцем не пошевелили. Но покуситься на их собственную мошну… есть ли преступление более подлое и гнусное?

Я снова помолчал, а затем осторожно произнес:

— Как я понимаю, господин Кац — ловкий финансовый мошенник. Мне же нужно нечто другое.

— Он — гениальный финансист, — парировал Канареев. — И покажите мне финансиста, который при этом не являлся бы мошенником. К тому же он ухватил за мошну не только местных, но и своих соплеменников… ну ладно, формальных соплеменников из Германии, Франции и Великобритании. Ходят слухи, что его ареста добивался сам Ротшильд.

— То есть вы хотите поссорить меня с Ротшильдами?

Штабс-ротмистр пожал плечами:

— Решать вам. Но я уверен, что никого лучше разбирающегося во всех этих цифрах, счетах и переводах вы не найдете. В конце концов, его не обязательно светить. Но не использовать его мозги я считал бы, как вы говорите, непродуктивной растратой ресурсов, — щегольнул Канареев фразой из моего лексикона.

— Хорошо, я с ним встречусь, а там посмотрим, — дипломатично отозвался я. И не пожалел о принятом решении, вследствие которого Яков Соломонович Кац сменил одиночную камеру Крестов на комфортабельную трехкомнатную квартиру в Кронштадте. Я не стал добиваться его освобождения и снятия с него обвинений, тем более что все они были правдой. Я просто изменил ему режим содержания. Обо всем остальном мы уговорились пообщаться немного позже. Лет через пять. Когда (и если) он докажет мне свою полезность…

— Ваш чай, Алексей Александрович.

— Спасибо, Дима, — кивнул я, пробегая глазами текст письма Петра Егоровича.

Трындин писал, что опыты по созданию оптической системы дальноизмерений продвигаются отлично и что откомандированные в помощь инженеры Петухов и Курдюмов очень помогли в этом деле — действующий образец оптической системы дальноизмерений с базой в сажень будет готов уже к концу этого года, а подготовку документов для получения международного патента он уже начал. Я усмехнулся. Что ж, приятно не ошибиться. Идею оптических дальномеров Петр Егорович уловил с полунамека. А когда я еще пообещал под это дело усилить его химиком-оптиком и инженером-механиком, согласился даже начать разработку оного устройства на свой кошт… И это означало, что на сей раз русский флот получит серийные оптические дальномеры первым среди всех.

Я отложил письмо и задумался.

Повышать боеготовность и боеспособность русского флота я решил не какими-то коренными изменениями проектов и конструкций кораблей, а преобразованием системы подготовки экипажей и модернизацией вспомогательных механизмов. В кораблестроении я не смыслил ничего. Вообще. Поэтому влезать со всякими там «гениальными» идеями и раздавать указания делать «так, как я скажу» не собирался. Даже если какие-то отдельные идеи мне самому казались приемлемыми. Всякому овощу свой срок. Иногда даже гениальные изобретения, которые кто-то пытался внедрить до того, как для их воплощения созреет среда, то есть появятся технологии и необходимая инфраструктура, не только не давали выигрыш, но еще и ухудшали положение внедрившей их стороны. Так что в генеральном плане пусть все идет своим чередом и все принятые кораблестроительные программы движутся так, как задумано. Я же послежу лишь за тем, чтобы они воплощались в жизнь без особенного воровства и иных нарушений. А вот оснастить разработанные современными мне нынешнему кораблестроителями боевые корабли всяческими сервисными механизмами — дальномерами, радиостанциями, электромеханическими системами управления огнем, успокоителями качки, ускорителями заряжания и так далее, и натренировать экипажи так, чтобы они использовали новшества максимально эффективно, — почему бы и нет? Уж хуже-то точно не будет.