Максим Свириденков - Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага

• Название: Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага
• Автор: Максим Свириденков
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21872-1

Вторая мировая потрясла мир. Холодная война едва не привела к его концу. В обеих принимал участие автор этой книги, ветеран дальней авиации Л. В. Касаткин.

Окончив летную школу 21 июня 1941 года, он попал в авиацию дальнего действия. Был командиром экипажа «Ил-4». Совершил 147 боевых вылетов. Участвовал в боях под Ленинградом, в Заполярье, на Балтике, в Берлинской операции от ее начала до падения Берлина. Награжден тремя орденами боевого Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями. В годы холодной войны он противостоял американцам на Севере, участвовал в пражских событиях 1968 года, был «шеф-пилотом» Рауля Кастро, когда тот посещал города-герои. Окончил службу командиром полка на Камчатке, где отслеживал результаты пусков стратегических ракет.

Книга в ходе ряда бесед с Л. В. Касаткиным подготовлена М. Свириденковым — журналистом, лауреатом еженедельника «Литературная Россия» (2003).

---

Правда, выругали нас там страшно:

— А если бы у вас над океаном что-то отказало?!

— Но ведь если бы и на обычном маршруте у меня между островами что-то отказало, результат был бы тем же, — возразил я.

— Но там бы ты сел на берег, и мы б нашли и подняли тебя. А посреди воды куда бы ты сел?

Поэтому больше мы не ходили по такому рискованному курсу. А с мыса Молотова мы тогда, доставив груз, прямиком полетели в Тикси. Там я сразу диспетчеру дал заявку:

— Я у вас переночую, а завтра махну до Диксона и домой.

Он улыбнулся как-то странно и сказал:

— Посмотри в окно. Видишь, «газик» стоит?

— А при чем тут «газик»?

— Это тебя дожидаются. Ты же сейчас откуда прилетел?

— С мыса Молотова.

— Так вот, пока ты оттуда летел, там произошла страшная авария. У них на электростанции взорвался бачок с горючим, и электростанция полностью вышла из строя.

Я сразу представил себе, что это такое — остаться на зимовке без электричества. Уж не говорю про то, что взлетная полоса осталась без освещения, радиостанции — без связи, а многие дома — без отопления, которое в основном осуществлялось с помощью электрообогревателей.

Диспетчер продолжил:

— Ты сейчас поедешь к командующему.

— Но у них-то хоть аварийное электроснабжение есть? — спросил я.

— Вот аварийные двигатели сейчас и работают. Так что связь они пока держат с нами, но надо решать, что делать дальше…

Действительно, ненадежное дело — надеяться на аварийные станции «М-10» с двигателем в десять лошадиных сил, который крутит динамку, так что можно всего два-три дома освещать. Я такой двигатель всегда у себя в фюзеляже возил, чтобы запускаться в случае чего. А вот на зимовке, где сто человек, с ним каши не сваришь.

Приехал я к командующему генералу Изотову. И он сказал мне:

— Ты сейчас нужен нам, как никогда. Завтра утром с комиссией полетишь обратно на мыс Молотова выяснять, в чем они нуждаются. Запчасти, может, какие нужны для ремонта или еще что.

Всю ночь на мысе Молотова «М-10» работали, за это время там составили список деталей для восстановления электростанций, и я на следующий день полетел туда. Когда мы прилетели, на мысе уже начали топиться аварийные печи, которые стояли там как раз для подобных случаев. А мне в Тикси как раз самолет дровами нагрузили. Привезенные мной специалисты начали ремонт, а мне сказали:

— Лети обратно. Тут работы у нас как раз на два-три дня, а ты послезавтра прилетишь, привезешь полный самолет дров. Причем каких угодно, только привези! «Буржуйки» есть у всех, хоть и самодельные из бочонков, но и такие согреют.

Я улетел. Однако в Тикси мне диспетчер сообщил:

— Радуйся, из Воркуты еще два самолета вызвали, они прилетели, будут действовать теперь между мысом Молотова и Тикси, возить все, что им нужно. Дров только нормальных нет, придется осиновые отправлять.

— Ребят, да вы что?! — возмутился я. — Лучше поищите ящики какие-нибудь ненужные.

Пока они начали искать разный хлам на дрова, меня опять на «газике» отвезли к командующему. У него адъютант сидел в приемной, я попытался разузнать, зачем меня снова вызвали.

— А ты такой аэродром, как Чекуровка, знаешь? — спросил меня адъютант.

— Чекуровка? Первый раз слышу!

— Знаешь, где река Лена течет?

— Прекрасно знаю, почти каждый день ее пересекаю.

— И устье знаешь?

— Знаю, — ответил я. — За устьем дальше Таймылыр.

— А Чекуровка левее километров на пятьдесят-семьдесят. Там на высоком берегу Лены построен новый секретный аэродром, подготовленный специально для дальней авиации. Американцы же отстраиваются со всех сторон, вот и нам пришлось. Думаю, мы в грязь лицом не ударили: два с половиной километра взлетная полоса, рулежные стоянки, приводные электростанции. ОСП (оборудование слепой посадки) стоит уже полностью! А ты как раз и будешь этот аэродром облетывать.

— Да как же я это сделаю?

— Иди, командующий ждет, — отрезал адъютант.

Генерал Изотов подтвердил, что меня ждет такое задание. Я с сомнением покачал головой:

— Не могу, у меня другой приказ… Меня Добыш со света сживет.

Он засмеялся:

— Федор Иванович мой большой приятель!

— И все равно мне надо от него получить указание.

— Ты думаешь, я не догадался? На, читай, — и протянул мне радиограмму.

Я читаю: «Касаткину. Выполнить задание Изотова. Добыш».

— Ну, вопросов нет? — а сам задорно захохотал.

— Теперь нет. Но, сами понимаете, я же без его приказа не мог менять задание и лететь куда-то.

— Понимаю. Слушай дальше. Нам нужно обрулить аэродром. Полоса там два с половиной километра, ты рулишь сначала по одной стороне полосы, потом разворачиваешься, по другой стороне возвращаешься, а после этого с центра полосы взлетаешь, делаешь круг над аэродромом и садишься обратно. Потом взлетаешь и облетываешь приводные радиостанции.

— Товарищ командующий, да вы знаете, сколько их облетывать? Это же придется проверять работу радиостанций на дальность, на точность, на заход.

— Я все это знаю, поэтому тебе и телеграмму дал. Если бы это было быстро, я бы с Добышем не связывался. Конечно, за один день ты все не сделаешь. Но пока ты не закончишь и акт о приемке аэродрома не подпишешь, будешь находиться в Чекуровке.

— Но я-то могу написать и составить акт только на «Ли-2». Соответственно, в акте будет стоять, что аэродром пригоден к такому-то использованию с таким-то минимумом на самолете «Ли-2».

— Вот это мне и надо. А на больших самолетах я и без тебя облетаю. Когда придут «Ту-4», я выберу опытный экипаж, и он повторит твой полет на боевом самолете. Однако для того, чтобы допустить их, сперва ты должен все внимательно изучить… Может, там ямы какие. Может, радиостанция не работает, может, не установлена. Я не могу рисковать боевым самолетом. А ты полетишь, все сделаешь.

Вот и получилось, что я не только облетывал, но и принимал аэродром в эксплуатацию. Название свое, к слову, он получил благодаря тому, что находился на высоком крутом берегу Лены, у подножия которого располагалось большое стойбище, которое и называлось Чекуровкой. Местные жители ездили на оленях, на собаках. Начальник строительства однажды мне тихонько сказал:

— У них отел начался.

А я не понял, в чем дело, и переспросил удивленно:

— А при чем тут отел?

— У них отел начался, — повторил он, выразительно глядя на меня.

— Ну и что?

— Ой, ну пыжик у них есть!

Пыжик — это шкурки только что родившегося олененка! Из них делаются знаменитые пыжиковые шапки — ценность небывалая! Однако как получить эту ценность? У меня-то и денег с собой не было.

— А у тебя спирт есть?! — спросил меня начальник строительства.

— Есть, конечно, спирт. Целых две канистры!

Без спирта на севере в полет просто не выпускали. Иной раз приходится по сорок литров спирта выбрасывать на стекла и на лопасти винта, чтобы не обледенеть и не упасть. Когда самолет входит в теплый фронт, то обледенение начинается страшное, так что без спирта не спастись.

Начальник строительства мне пояснил:

— За флягу спирта местные тебе не только на пыжиковую шапку принесут шкурок, они еще и камуса на сапоги дадут!

А камус — это шкура с ног оленя. Все хорошие охотничьи лыжи в ту пору были подбиты камусом. Ведь с ним ты мог даже без палок идти в гору и не скользить назад!

Как тут не совершить обмен с местными? Я обратился к борттехнику:

— У нас есть какие-нибудь фляги? Бутыли?

— Есть пара.

— Наливай в них спирт!

И сам тут же бегом к «самоеду» — так мы звали северных жителей. Показываю ему две фляги, спрашиваю:

— Шкурки будут?

— А ты, однако, долго тут у нас гостевать будешь? — уточнил он.

— Я, наверное, буду у вас целую неделю.

— Тогда так. Котел поставим сегодня, и я отдам приказ всем справлять малую нужду в котел, шкурку мы обработаем завтра-послезавтра. Старухи жевать ее еще сутки будут… Ну что ж, дня через четыре принесу тебе четыре шкурки. Больше, извини, за две бутылки не могу.

Такой получился натуральный обмен. В результате всем в экипаже досталось по пыжиковой шапке. Да и камуса нам действительно дали в придачу.

Как видите, облетывал новый аэродром я, совмещая приятное с полезным. Хотя работы оказалось на самом деле много. От каждой приводной радиостанции нужно было отходить на полторы сотни километров и проверять, с любого ли направления осуществляется прием. Аэродром оказался в полном порядке, и, когда мне подготовили акт приема, я в нем записал, что для самолетов типа «Ли-2», «Ил-14» и «Ан-2» днем минимум посадки 50 на 500, ночью 100 на 1000. Это означало, что в дневное время на аэродром можно было садиться, если нижняя кромка облаков не ниже 50 метров и видимость не хуже 500 метров, а ночью, соответственно, кромка облаков не ниже 100 метров, видимость не хуже 1000 метров.