Джеффри Арчер - Дети судьбы

• Название: Дети судьбы
• Автор: Джеффри Арчер
• Издательство: "Захаров"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8159-0760-7

Америка, конец 1940-х годов. Двое близнецов тайно разлучены при рождении. Один остается у своих родителей — учительницы и страхового агента, а его единоутробный брат оказывается сыном миллионера и его великосветской жены. Они вырастают, не зная о существовании друг друга. Один геройски служит во Вьетнаме и становится преуспевающим банкиром. Другой занимается адвокатской практикой и политикой, и его избирают сенатором. Один — консерватор, другой — демократ. Все — другое, но судьба постоянно толкает их навстречу друг другу, и через полвека они наконец встречаются, чтобы узнать правду…

---

— У меня нет никакого намерения рисковать своей жизнью, воюя против банды вьетконговцев, которые в конце концов воспримут капитализм, даже если в ближайшем будущем не отступят перед нашей военной мощью.

Энни была согласна с братом и радовалась, что Флетчер не получил повестки. Она не сомневалась в его действиях, если бы он её получил.

* * *

5 января 1967 года Нат явился в местный совет по призыву на военную службу. После тщательного медицинского осмотра с ним поговорил майор Уиллис. Майор остался доволен: физическое развитие Ната Картрайта было оценено на 92 % — после того как он провёл всё утро среди молодых людей, у каждого из которых было сто разных причин, почему они по состоянию здоровья не могли служить в армии. Во второй половине дня Нат сдал классификационный тест и получил 97 %.

Следующим вечером вместе с пятьюдесятью другими призывниками Нат сел в автобус, направлявшийся в Нью-Джерси. Во время медленного продвижения из одного штата в другой Нат съел свой обед фабричного изготовления в упаковке, после чего крепко заснул.

Автобус прибыл в Форт Дикс рано утром. Будущие солдаты высыпали из автобуса, их распределили по подготовленным казармам и дали пару часов поспать.

На следующее утро Нат поднялся в пять часов — по сигналу побудки; его всего обмерили и выдали военную форму. Затем всем пятидесяти новобранцам было приказано написать письма родителям и сдать гражданскую одежду, получив за это квитанцию.

Потом с Натом беседовал специалист 4-го класса Джексон, который, просмотрев поступившие в его распоряжение бумаги, задал Нату только один вопрос:

— Вы понимаете, Картрайт, что вы имели право ходатайствовать об освобождении от воинской повинности?

— Да, сэр, — ответил Нат.

Специалист Джексон поднял брови.

— И, посоветовавшись с кем-то, вы решили не ходатайствовать об этом?

— Мне не был нужен ничей совет, сэр.

— Хорошо. Значит, когда вы закончите основной курс боевой подготовки, рядовой Картрайт, я уверен, вы захотите подать заявление о поступлении в офицерское училище. — Он помолчал. — В него попадают примерно двое из пятидесяти, так что не очень на это надейтесь. Кстати, — добавил он, — не называйте меня «сэр». «Специалист 4-го класса» — этого вполне достаточно.

После того как много лет бегал по пересечённой местности, Нат считал себя находящимся в хорошей спортивной форме и вполне подготовленным, но скоро обнаружил, что в армии слово «подготовка» имеет совсем другое значение, не полностью объяснённое в словаре Уэбстера. Что же до слова «основной», то здесь было основным всё: пища, одежда, отопление и особенно кровать, на которой бойцу приходилось спать. Нат мог только предположить, что матрасы для своих бойцов армия импортировала из Северного Вьетнама, чтобы американский солдат мог испытывать те же неудобства, что и его неприятель.

Следующие восемь недель Нат каждое утро просыпался в пять часов, принимал холодный душ — слово «горячий» вообще отсутствовало в армейском лексиконе — одевался, завтракал, аккуратно складывал своё обмундирование на краю кровати и в шесть утра становился на плацу по стойке «смирно» вместе со всеми другими солдатами 2-го взвода роты «Альфа».

Первым человеком, который к нему обращался, был сержант Ал Куамо. Он всегда выглядел таким нарядным, что, по предположению Ната, должен был вставать в четыре часа утра, чтобы так наутюжить свою форму. И если Нат пытался в течение следующих четырнадцати часов поговорить с кем-нибудь другим, Куамо неизменно интересовался, с кем и о чём. Сержант был такого же роста, как Нат, но на этом сходство между ними заканчивалось. Нату ни разу не удалось простоять перед сержантом достаточно долго, чтобы сосчитать все его медали.

— Я — ваша мать, ваш отец и ваш лучший друг, — кричал сержант во всю мочь. — Вы меня слышите?

— Да, сэр! — орали в ответ тридцать шесть новобранцев из 2-го взвода. — Вы — наша мать, наш отец и наш лучший друг!

Перед тем как попасть во 2-й взвод, большинство солдат ходатайствовало об освобождении от воинской повинности. Многие из них считали, что Нат — сумасшедший доброволец, и только через несколько недель они изменили своё отношение к этому парню. Задолго до того как закончился курс боевой подготовки, Нат сделался для взвода юрисконсультом, писцом, советчиком и доверенным лицом. Пару новобранцев он даже научил читать. Он решил не сообщать своей матери, чему они взамен его обучили. Куомо сделал его старостой взвода.

К концу двухмесячного курса боевой подготовки Нат был первым во всём, где требовалось умение грамотно писать. Он также удивил своих товарищей, обогнав их всех во время марш-бросков по пересечённой местности; и хотя раньше он ни разу не держал в руках оружия, когда дело дошло до стрельбы из пулемёта М-60 и из гранатомёта М-70, он даже перещеголял парней из Куинса, которые лучше стреляли из ручного оружия.

Сержанту Куомо не потребовалось шести недель, чтобы изменить своё мнение о шансах Ната попасть в офицерское училище. В отличие от большинства остальных «тюфяков», которых отправляли во Вьетнам, Нат оказался прирождённым лидером.

— Имей в виду, — предупредил Ната Куомо, — необстрелянный младший лейтенант точно так же может схлопотать пулю в задницу, как и рядовой салага, потому что вьетконговец не видит между ними никакой разницы.

Сержант Куомо оказался совершенно прав, сочтя Ната достойным офицерского чина, потому что для поступления в офицерское училище Форт-Беннинг были отобраны всего лишь двое новобранцев. Вторым был студент колледжа из 3-го взвода по имени Дик Тайлер.

* * *

В первые три недели в Форт-Беннинге главным предметом обучения были прыжки с парашютом. Сначала рекруты прыгали с тридцатипятифутовой стены, а затем — с жуткой трёхсотфутовой башни. Из двухсот солдат, которые начали курс обучения, до следующей стадии дошли меньше ста. Нат был одним из десяти, кого в конце концов удостоили чести надевать белый шлем во время прыжков. После следующих пятнадцати прыжков к его груди прикрепили серебряные крылышки парашютиста.

Когда Нат поехал домой в недельный отпуск, мать с трудом узнала своего ребёнка, который простился с ней тремя месяцами ранее. Перед ней был мужчина на дюйм выше и на стоун[27] легче, с короткой стрижкой, которая напомнила Майклу Картрайту о его службе в Италии.

После этого короткого отдыха Нат вернулся в Форт-Беннинг, надел ботинки для парашютистов, взял на плечо свой вещмешок и, перейдя через дорогу, начал учиться ремеслу пехотного офицера. Хотя, как и раньше, по утрам он вставал рано, но теперь проводил гораздо больше времени в классе, изучая военную историю, чтение карты, тактику и стратегию командования вместе с другими семьюдесятью будущими офицерами, которых готовили к отправке во Вьетнам. Статистические данные, о которых им никто не говорил, заключались в том, что более чем половине из них предстояло вернуться на родину в похоронных мешках.

* * *

— Джоанне грозит дисциплинарное расследование, — сказал Джимми, садясь на кровать Флетчера. — Хотя это я, а не она, должен вызвать гнев комиссии по вопросам морали, — добавил он.

Флетчер попытался успокоить своего друга, которого ещё никогда не видел таким разъярённым.

— Почему они не понимают, что влюбиться — не преступление?

— Я думаю, ты должен понимать, что их больше беспокоят последствия обратной ситуации, чем то, что случилось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джимми, глядя в потолок.

— Просто что администрация на самом деле озабочена тем, что преподаватели-мужчины соблазняют молодых впечатлительных студенток.

— Но разве они не могут различить, что это — всерьёз? — спросил Джимми. — Слепому видно, что я обожаю Джоанну, а она — меня.

— Возможно, они посмотрели бы на это сквозь пальцы, если бы вы оба так не демонстрировали свои чувства на людях.

— По-моему, ты должен уважать Джоанну за то, что она отказывается лицемерить в таком деле.

— Я её и уважаю, но своей прямотой она вынуждает администрацию действовать согласно университетским правилам.

— Значит, нужно изменить правила, — сказал Джимми. — Как преподавательница, Джоанна считает, что никому не следует скрывать свои искренние чувства. Она хочет быть уверена, что следующее поколение не столкнётся с такими неприятностями.

— Джимми, я с тобой не спорю. Но, зная Джоанну, я уверен, что она серьёзно обдумала эти правила и имеет твёрдое мнение относительно пункта № 17-б.

— Конечно, она имеет, но Джоанна не собирается со мной обручиться ради того, чтобы ублаготворить администрацию. Ты знаешь, что студенты приветствуют её в начале и в конце каждой её лекции.

— Так когда будет заседать комиссия по вопросам морали?