Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

• Название: Луна жестко стелет
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Terra Fantastica, Компания «Корвус»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7921-0017-9, 5-7921-0012-8

«Луна жестко стелет» – любопытнейший образец социальной фантастики «по-американски», один из наиболее известных романов как в творчестве знаменитого писателя-фантаста Роберта Хайнлайна, так и в мировой фантастике в целом – недаром он был удостоен в 1967 году премии «Хьюго».

«Короче, Луна – каторга. Свозят туда всех урок с Земли, они там живут, детей рожают, дети перенимают уркаганские словечки (какой слэнг, мамочка моя!), сами вырастают. И подымают на Луне нехилый шухер – сначала подпольный, а потом и открытый. Даешь, мол, независимость Луны, мать вашу! И как закрутилось...»

© Сергей Бережной

Перевод А.Щербакова признан лучшим переводом этого романа.

***

Англ. оригинал: «The Moon Is a Harsh Mistress», 1965 г.

(премия Hugo Award, 1967)

Рус. перевод: «Луна жёстко стелет»  —  А. Щербаков, 1993 г.

(премия Всероссийского Конгресса фантастов «Странник» в номинации «лучший перевод», Беляевская премия, 1994 г.)

Другие переводы:

«Луна — суровая хозяйка» — В. Ковалевский, Н. Штуцер, 1994 г.

«Восставшая Луна» — З. Насонова, 2002 г.

---

– Минутку! – отозвалась она. И не на дамский манер действительно появилась через минутку.

– Ну, и как я выгляжу? – спросила. – Проф, прихватят?

– Вайоминг, дражайшая, я потрясен. Вы были красавицей в прежнем виде, вы красавица и теперь, но узнать вас совершенно невозможно. Вы в полной безопасности, у меня камень с души свалился.

Потом пришлось подождать, пока проф превратится в дряхлого бича. В таком виде он собирался добраться до своего черного хода и лишь потом появиться перед классом в известном всем и каждому облике учителя, чтобы иметь свидетелей на случай, если там его поджидает чмур в желтой робе, чтобы зацапать.

Выдался моментик, и я рассказал Ваечке про Грега. Она спросила:

– Мании, а этот прикид для церкви сойдет? Там яркий свет?

– Не ярче, чем здесь. Работа – высший класс, тебя не засекут. А ты хочешь в церковь? Никто не неволит.

Она призадумалась.

– Вашей мамаше это было бы приятно, я имею в виду твою старшую жену. Разве нет?

– Ваечка, религия – это в элементе твое дело, – без спешки ответил я. – Но лучшего начала для знакомства с семейством Дэвисов, чем поход с Мамой в церковь, не придумаешь. Если ты пойдешь, я с вами.

– Пойду. А я думала, «О'Келли» – это твоя фамилия.

– Точно. «Дэвис» присовокупляется через черточку в официальных случаях. Дэвис – это был первый муж, он уже полвека как помер. Все наши мужики – линия Дэвисов, а жены – «гаспажи Дэвис» через черточку с мужниным именем плюс его личная фамилия. А по-домашнему, единственная гаспажа Дэвис – это Мама, можешь ее так называть, а остальные обычно зовутся по имени и добавляют «Дэвис», только когда на чеках расписываются или что-то в этом роде. Одна Людмила – исключение, она «Дэвис-Дэвис», поскольку может гордиться двойным членством: по рождению и по браку.

– Понятно. Значит, если мужчину зовут «Джон Дэвис», значит, он ваш сын, а если у него еще и другая фамилия, значит, он один из мужей. А женщина в любом случае будет «Дженни Дэвис», не так ли? Как понять, кто жена, а кто дочь? По возрасту? Вряд ли. Тут запутаешься. Сложная штука – клановые браки. И полиандрии тоже. Мой-то случай был попроще. У моих мужей была одна и та же фамилия.

– Без проблем. Если услышишь, как женщина под сорок называет пятнадцатилетнюю «Мама Мила», сразу усечешь, кто жена, а кто дочь. Но такое редко бывает. Взрослых дочерей мы в доме не держим, замуж выдаем. Разве что в гости приедут. А «Нотт» – это фамилия твоих мужей?

– Нет. Они были «Федосеевы»: Чжоу Лин и Чжоу Му. После развода я вернула себе девичью фамилию.

Из ванной выкатился проф, бухтя, как старая развалина, в жутчайшем виде, почище прежнего, и мы двинули через три разные выхода, назначив рандеву в главном коридоре, но не сходясь вплотную. Ваечке нельзя было идти вместе со мной, поскольку меня могли зацапать. С другой стороны, она в Луна-сити не ориентировалась, топография у нас сложная, даже кто здесь родился, запросто путаются, так что я шел впереди, а она так, чтобы не терять меня из виду. А проф следовал сзади на случай, если она всё же не справится.

Договорились, что если меня заметут, Ваечка найдет автомат и звякнет Майку, а потом вернется в гостиницу и дождется профа. Но я-то ни минуты не сомневался, что любого канареечного, который меня вздумает прихватить, хорошо приласкаю рукой номер семь.

Никакого шухера. Поднялся на пятый уровень, прошел весь поселок по пересечке Карвера, поднялся на третий, заскочил на Западный вокзал трубы за чемоданчиком с руками и инструментом, но скафа не взял. Пусть полежит там, пока без надобности. На вокзале болтался один канареечный, но интереса ко мне не проявил. Оттуда – на юг по хорошо освещенным коридорам и вон из города к договорному шлюзу тринадцатый номер в кооперативный туннель до фермы Дэвисов и дюжины других. Думаю, проф там и отвалил, но я не оглядывался.

Потоптался у нашего люка, пока Ваечка не появилась, и вскоре честь по чести доложился:

– Мам, позволь тебе представить. Это Вайма Бет Джонсон.

Мама обняла ее, чмокнула в щечку и сказала:

– Как я рада, что вы к нам заглянули, Вайма, милая! Наш дом – ваш дом.

Теперь понимаете, почему я так люблю нашу старушенцию? Теми же словами она могла бы заморозить Ваечку на месте, но смотрела на вещи просто и Ваечку приняла.

О перемене имени я Ваечку не предупредил, эта мысля пришла мне по дороге. Ведь в доме малышня есть, и пока она дорастет до понимания Вертухаева гадства, ни к чему рисковать насчет детского лепета про «А у нас гостила Вайоминг Нотт», поскольку это имечко значилось в «Особом фонде „Зебра“».

Но Ваечку не предостерег. Салага я был в конспирации.

Однако она врубилась, и хоп-хны.

Грег был уже в своем церковном, до выхода ему оставались минуты. Мама без спешки представила Ваечку линии мужей: Деду, Грегу, Гансу, – потом линии жен: Людмиле, Леноре, Сидре, Анне, – и всё с милой обходительностью. Потом настала очередь детворы.

Я сказал:

– Мам, извини, хочу руку сменить. У нее только бровки на миллиметр подпрыгнули, мол, при детях ни к чему, так что я добавил:

– Да знаю, что времени в обрез, вон Грег на часы зыркает, улавливаю. Но мы с Ваймой тоже в церковь собираемся, так что извини, будь добра.

Она засияла.

– Конечно, дорогой.

Обернулся я мигом. Гляжу, а Мама Ваечку за талию держит. Тут и я засиял.

А руки я менял – седьмой номер на «компанейскую». А заодно, раз простили, в телефонный отсечек нырнул и набрал «MYCROFTXXX».

– Майк, мы дома. Но выходим в церковь. Вряд ли у тебя есть туда канал, так что позвоню попозже. От профа было что-нибудь?

– Пока нет, Ман. А что за церковь? Кое-какие у меня на проводе.

– Опора скинии пламенного покаяния.

– Не упоминается.

– Кореш, не забегай вперед. Они встречаются в зале общины «Запад-3». Это на юг от Кольцевой станции номер…

– Уловил. Там есть канальный вход и телефон в наружном коридоре. Приложу ухо на оба.

– Майк, шухера не предвидится.

– Профессор то же самое считает. Он как раз сейчас звонит. Вас сконтачить?

– Времени нет. Будь!

С тех пор так и пошло. Постоянный контакт с Майком, чтобы знал, где мы и куда собираемся. Если у Майка там есть кончик, он слушает. Заподозрив в то утречко, что Майк способен слушать по телефону с неснятой трубкой, я от этого открытия поначалу взыграл, поскольку в чудеса не верю. Но, подумавши, осознал, что телефон может быть подключен центральной системой без вмешательства человека, если у нее есть такое желание. А желание у Майка было, как говорится, «балшойе».

Как Майк представлял себе «наружный коридор», сказать трудно, поскольку для него «пространство» было чем-то не таким, как для нас. Но у него была заложена в память «карта» – структурная схема инженерных сетей Луна-сити, так что он почти всегда мог сопоставить «наш» Луна-сити со «своим» и вряд ли хоть раз сбился.

Так что со дня тайного сговора мы постоянно были в контакт с Манком и друг с другом через его обширную нервную систему. И будя об этом если специально не занадобится…

Мама, Грег и Ваечка ждали меня при наружном люке. Мама била копытами, но улыбилась. Я заметил, что она ссудила Ваечке накидку. Как и всем лунтикам, ей до фени было кто в чем щеголяет, она привыкла, но церковь – особь статья.

Мы успели хотя Грегу пришлось сходу идти на амвон, а нам – на сидячие места. После такой беготни я впал в теплую одурь. А Ваечка еще и слушала проповедь Грега и либо знала наш псалтирь, либо приспособилась подглядывать у соседки.

Когда мы вернулись домой младшие уже легли и большая часть взрослых тоже. На ногах были только Ганс и Сидра, Сидра подала соевое какао с домашним печеньем, и все отправились на боковую. Мама отвела Ваечке комнату в детском туннеле, по-моему, ту, в которой последнее время жили двое младших пацанов. Как перетасовала, не спрашивайте. Главное, было ясно, что дает гостье лучшее, что имеем, чуть ли не к старшим девочкам готова Ваечку устроить.

В ту ночь я спал с Мамой отчасти потому, что наша старшая жена – мастерица нервы успокаивать, а нервотрепки мне крепко досталось, а отчасти – чтобы она видела, что я не намыливаюсь к Ваечке тайком. Моя мастерская, где я спал когда спал один, была всего в одном колене от Ваечкина люка. Мама сказала мне как по-печатному «Давай дорогой! И не заливай мне как насчет тебя следует понимать. Шмыг-шмыг за моей широкой спинкой».

На фига это нам было? Устроились в постели, потрепались без света, и я отвалил на бочок.

Но вместо того, чтобы пожелать мне спокойной ночи, Мама сказала:

– Мануэль, с чего это твоя милая гостьюшка вырядилась под афро? На мою мысль, натуральный цвет ей больше к лицу. Хотя, конечно, кем она ни прикинься, ее не убудет, она всяко душечка.

Я повернулся лицом к ней и растолковал, что к чему. Помаленечку, пока всё не выложил. Всё, кроме одного. Про Майка не пикнул. То есть пикнул, но не как про компьютер, а как про одного мужика, с которым Маме не резон видеться, поскольку риск ни к чему.