Михаил Пришвин - Дневники 1920-1922

• Название: Дневники 1920-1922
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-239-01647-X, 5-239-01845-6

В 1920–1922 гг. М. М. Пришвин жил в основном в Смоленской губернии, был школьным работником, занимался организацией музея усадебного быта. Он пристально анализирует складывающуюся новую жизнь, стремясь «все понять, ничего не забыть и ничего не простить». Наблюдения этих лет стали основой повести «Мирская чаша» (1922).

Первая книга дневников М. M. Пришвина (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая книга (1918–1919) — в 1994 г.

---

19 Марта. Ночью все капали с крыши мерно капли и на заре остановилось, чуть подморозило (½°). Солнце встало в светлом тумане, и через час заблистал новый райский день.

Мой ближний (!): прицелился по живому, и вот лицо его сохранило в глазах весь холод расчета прицела в живое, неестественное лицо, нешлифованное, руки всегда готовы хвататься за шиворот и слова все о «коллективистическом».

В человеке, если он человек, а не машина, свою жизнь определяет одна безумная черточка, а все остальное — разумное приспособление к обществу; средний человек, забыв о своем лично-безумном исходе, весь уходит на приспособление и существует, как резиновый буфер.

19 Марта. Еще один «чудный» день. Выставил окно. Комар влетел. Видел скворцов, бабочку.

20 Марта. С утра было пасмурно, потом к обеду облака раскудрявились, растаяли и вышло солнце очень горячее. Полая вода, думаем, уже прошла: на ручьях везде спадает, лед остается на берегах или опускается под воду. Снег только в лесах, этой воды, думают, не будет довольно, чтобы гнать лед, и в Днепре ледохода не будет. Земля много оттаяла, как замазка. Березы побурели сильно, как сажей нарисованы. Над рощей вилась стая прилетевших витютней. Деревья запахли своим земельно-навозным запахом. Грачи орут.

Первая встреча (по календарю) весны 2-го Февраля, вторая 1-го Марта, третья 25 Марта, первая — голубая весна света, вторая — водная, рыбы — птицы, третья — травы и листьев на деревьях, четвертая — май — цвет, песня, танцы.

Слухи: из Петрограда приехали рабочие, говорят, будто им предложено было выехать ввиду бомбардировки города из Кронштадта. А там будто бы ведет дело вел. кн. Влад. Павл.

Большевики создали систему управления посредством декретов и чиновников, которые образовали разные корпорации воров с дележами добычи, так, напр., Продком, Совнархоз, Уземотдел и проч. чертовщина.

Ничего не сделано, даже самый главный вопрос в России — земельный — и не затронут.

Вспоминал слова В. И. Филипьева: все наиболее талантливое в России вобрала в себя бюрократия; казалось мне тогда, какие неисчерпаемые силы были в обществе, а теперь приходится признать справедливость слов Виктора Ивановича. Подумать только, что такая бездарность, как Семен Маслов, поднялся до министра земледелия!

21 Марта. Утром валил мокрый снег огромными хлопьями и потом весь день в тумане что-то моросило.

Дошел слух: Кронштадт взят обратно красными{89}. Теперь новая гекатомба кровавому богу, и он за это еще немного поддержит нашу власть.

Зачитал «Фрегат Палладу»{90}.

Жизнь, как в океане в мертвую зыбь. Часто встречаешь многое очень известное как неизвестное, напр., вот негры — «Какие же они внутри должны быть?» — задаешь себе вопрос — и как будто видишь их и отизвнутри, люди же хорошо знакомые постоянно повертываются невиданной стороной, вернее, так сказать: раньше видел стороны, внешнее, а теперь дух этих людей. Как-то задал себе вопрос: «А если Учредительное Собрание и поднимет земельный вопрос, какой я дам ответ?» Конечно, думаю, земля должна быть государств, собственностью и отдаваться трудящимся людям в аренду. Потом вспомнил, что и сейчас земля государственная и даже народная собственность, между тем поди-ка подступись к ней! Каждый имеет право на землю, и дадут после многих хлопот какую-нибудь совершенно бесплодную землю, а лошадь где, плуг и прочее? Спрашивается, какая же разница для бедного и честного человека? (кажется, честным человеком можно назвать такого, который трудится и не занимается местной политикой при помощи самогона).

22 Марта. Со́роки. С утра пасмурно-туманно, снег мокрый, а потом весь день переменно. Говорят, сильно сбывает вода.

Я сижу дома и смотрю, как в парке все больше и больше темнеют круги возле деревьев и пестреет земля.

Подтверждается, что Кронштадт усмирен, и пишут, что мир с поляками подписан.

В лесу я находил не раз сооружения для изготовления самогона, оказывается, что везде зимой и летом это делается в лесу, причем прячутся не от начальства, а от своих (всё выпьют). Начальству же все самогонщики хорошо известны, оно просто берет с них дань.

23 Марта. Утром пасмурно, в обед солнце, к вечеру сильный ветер и свежая заря. Видели двух уток на Рясне.

24 Марта. Строгий восход с перистым хвостом на полнеба, немедленно по всходе солнца было закрыто. Девицы почуяли Март, как кошки, стали жеманиться, похихикивать, наконец, чему-то вдруг во время класса хором смеяться.

После обеда стало совсем туманно, холодно-сыро, неприятно и пошел дождь.

25 Марта. Ночью был ветер и дождь. Утро насквозь — сырое, туманное и мельчайший дождь — осадок.

Видел ночью, будто Разумник летал под звездами с завязанными глазами, я думал: «Какая польза летать и не видеть».

К лекции по краеведению: собирать предметы нужно красивые и полезные.

Вспоминал И. Рязановского: «провинциален», обмозгованное сладострастие; как его всего, весь его сундук мудрости и всего накопленного в Петербурге разобрали литераторы.

Кронштадтские события мигом рассеяли мечтательную «контрреволюцию».

Вечером солнце выглянуло хорошее, ветер стих и было очень хорошо на опушке сидеть на поваленной березе.

26 Марта. Рассвет чисто золотой на все небо и скворец свистит.

В нашей жизни нет примера, образа, которому должно следовать, и потому жизнь безобразна, безобразна.

О расколе: домишко, сбитый кое-как бедняком на последнее, разрушили и пустили его на произвол судьбы, и бедняк не мог простить это…

27 Марта. Золотым оставался весь вчерашний день. Ночью подморозило, и лунное небо покрылось стайкой облаков, в глубине леса заяц орал.

В 6 по архиерейскому (в 4 ч.) я был уже на Мартинковском поле с Серг. Васил. Мы шли то по ледяной лесной дороге, то по полю межами, поле совсем уже растаяло, и чтобы не мазаться, мы держались какого-то плотного гребешка. Лужи замерзшие с треском, как стекло, разлетались, ходьба неудобная. На востоке была светлая узкая полоса, все небо было заплотнено. Не успели сесть по шалашам, как раздалось хлопанье крыльев и потом тетеревиное бормотание. Долго в темноте я принимал один кустик шагах в 300 от меня за близко сидящего тетерева и тетерева шагах в 100 за черный пёнушек, очень далекий. На восходе солнца рассмотрел, что куст не тетерев, из лощины подскакивает вверх с чуфыканьем тетерев, и потом некоторое время остается видимой его голова, а что черный пёнушек, что тетерев тоже с раскрытым хвостом петушится вокруг себя, бегает, как заводной.

В это время раздались шаги и кто-то с ружьем прямо шел на мой шалаш, я крикнул: «Здесь караулят!» — «Кто?» — «Убирайся к черту!» И неизвестный малый отступил в кусты.

Тетерева все бормотали. Тогда появились у шалаша витютни, я стал взводить курок — вдруг сорвалось и выстрел раздался, весь шалаш окутан дымом, витютни улетели, а тетерев все бормотал на месте: один все ходил вокруг себя, как заводной, смешно раздуется, другой подпрыгнет, и шея его торчит некоторое время и чуфыкает. Опять новая партия витютней прилетела к моему шалашу, я прицелился в двух, и в это время раздался выстрел Серг. Вас. по тетереву из винтовки. Все взлетело. Наши два тетерева переместились немного подальше, заметили друг друга и начали смешно наступать: один наступает, другой отступает, все отступает, наконец, собрался с духом и тоже стал наступать. Прилетели еще три тетерева и расселись на деревьях. Я с замирающим сердцем ждал момента, когда в первом солнечном свете сцепятся бойцы: очень красивы они, и вокруг все так пустынно-таинственно! Но тут опять прилетела большая партия витютней к моему шалашу, я колебался: стрелять или подождать, чем кончится бой, хотел ждать, но вспомнил, как мы нуждаемся в мясе, прицелился уже, взял на мушку трех здоровенных витютней, ¼ сек., и все три были мои, но вдруг все, и витютни, и тетерева, и даже вороны, улетели. Возле моего шалаша опять стоял с дурацкой мордой тот малый, охотник. Не знал, вот не знал, что могу так мастерски, чисто по-мужицки ругаться, как он удирал от меня, как улепетывал и как хлестала его моя трехсаженная матерная картечь.

Тетерка с квохтаньем перелетела в болото и уводила за собой все дальше и дальше в глубину недоступных болотистых хвойных лесов бормочущих косачей. В Чистике все еще сильно бормотали. Утки орали все утро на разливе. По архиерейскому времени был десятый час.

28 Марта. Ночь была чистая, лунная, с морозцем меньше вчерашнего. Но заря запала в хмарь и на восходе дул противный холодный ветер. Сильно орали утки. Захлопали крылья в лесу, и два тетерева в полумраке сели возле самого моего шалаша. Треснул сухой сучок, они улетели. Токовал внизу бекас (ка-чу-ка-чу). Протянули три гуся.