Михаил Пришвин - Дневники 1920-1922

• Название: Дневники 1920-1922
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-239-01647-X, 5-239-01845-6

В 1920–1922 гг. М. М. Пришвин жил в основном в Смоленской губернии, был школьным работником, занимался организацией музея усадебного быта. Он пристально анализирует складывающуюся новую жизнь, стремясь «все понять, ничего не забыть и ничего не простить». Наблюдения этих лет стали основой повести «Мирская чаша» (1922).

Первая книга дневников М. M. Пришвина (1914–1917) вышла в 1991 г., вторая книга (1918–1919) — в 1994 г.

---

Если спросить себя, можно ли было жить в России с ненавистью в сердце к поработителям народа и не примкнуть к лагерю людей, создавших ее гибель слева, то скажешь, что нельзя было, но Ремизов исключение: он мог жить так, как юродивый.

1 Апреля. Проснулся ½ 3-го ночи от крика Левина петуха и думал сначала о петухе: «Надо найти такого естественника, который сказал бы мне наконец, как узнают петухи время и какая подобная птица соответствует петуху в природе»; потом, конечно, я думал, как кончится власть коммунистов, и установил такую перспективу: 1) от расстройства финансов рабочие и служащие скоро будут покидать учреждения, бастовать, 2) армия вся разбежится, 3) партия распадется, 4) появятся черносотенцы или иностранцы. Пришла в голову аналогия в отношении «народа» и «интеллигенции»: какой-нибудь работник Михайло, ругающий «на все корки» коммунистов, не преминет обратиться к Ч. К., если его соблазнит вид моего самовара, интеллигент, ненавидящий коммунистов, при монархическом движении тоже заключит союз с Ч. К. — и этим все держится.

Третий петух разбудил меня ½ 4-го — я думал о прочитанном вчера у Джемса о потоке сознания и параллельно этому мне пришло в голову, что, в сущности, наш XIX в. был всецело занят исследованием внешнего мира, можно предполагать в результате этого процесса нагромождение материальных ценностей, пожар их (война), страшный духовный бунт (внутренняя сущность социализма) — все это в XX в. обратит ум человека внутрь себя, и последуют открытия совершенно теперь невероятные. Еще я думал, что источник собственности находится в природе души человека и торжества его Ego[4]: мое нынешнее «Я» присваивает мысли вчерашнего и вместе с мыслями пленяет и соединяет с собою вчерашнее «Я»; из этого выходит, что никаким перемещением материальных ценностей нельзя изменить этого душевного потока, — вопрос, однако, будет иной, если обратиться к самой душе…

В 6 утра петух разбудил меня окончательно, было ярко светло, был солнечный день. После обычных хлопот с чугункой и чаем обрабатывал дневник нашествия Мамонтова{42} и наткнулся на образ «Мертвой головы Голиафа», в которой отразится у меня русское реакционное начало, так пугающее рус. интеллигента-бунтаря. Лева с дровами, Глухая со стиркой белья не дали много пописаться и еще почитать Джемса.

В 11 пошли с Левой: он за пропуском матери, я в О.Н.О. Делал фантастическую смету об охране архивов, получил здание для музея краеведения, Лева получил, наконец, пропуск и отправил его по почте. Можно рассчитывать, что после 1 ½ годовой разлуки Е. П. через месяц будет с нами.

Любопытно отметить, что прошлую весну все ожидали освобождения и переворота извне, а теперь все, решительно все хотят убегать — это шаг вперед, все-таки некоторая активность. Я же думаю, наоборот, закрепляться на месте.

После обеда лег вздремнуть, прочитал, как черт украл месяц{43}, не очень понравилось: насилие воображения; при засыпании наблюдал возникновение снов от стука и крика у евреев по соседству: я могу иногда слышать свой храп и анализировать, как из стука молотка рождаются в голове фантастические баталии…

После чая позанимались с Левой, солнце мешало мне заниматься, больше смотрел на грачей из окна, до того залюбовался отливом черных перьев на шее грачей, что вынул свой черный бархат с синим отливом и тоже им любовался. Потом я думал о птицах этих, до чего они трусливы, и сколько времени уходит у них на еду, и до чего это состояние страха и забот о пище стало нам близким.

В сумерках мы говорили с квартальным, что в чувстве ненависти к евреям, совершенно новом для русского, мы теперь очень сходимся с поляками.

Проводили с Левой учительницу Ольгу Николаевну, светло морозило, чувствовал себя хорошо, потому что, наконец, достали пропуск для матери. Потом в темноте кололи дрова, жарили картошку.

3 Апреля. В отделе у Гроднера.

Совсем не умею разговаривать с нашей Обезьяной, но хорошо, что знаю это, и подыскиваю каждый раз посредника; пока тот объясняется с нею, я сижу в кусту, дожидаюсь и наблюдаю, как она убеждается; по данному сигналу я вылезаю из куста, и она мне подписывает бумагу.

О внимании. Мы говорим: «не стоит обращать внимания», «оставим без внимания», «внял его просьбе» и т. д. — всегда так, будто внимание зависит от нашей воли.

Гений видит не то, что другие, потому что обращает внимание на невидимые для всех стороны предметов, но человек гениальный этим не свободен: он находится в плену у своего гения («отдаться своему гению»).

Итак, если в способности управлять своим вниманием выражается свобода воли, то этой свободной волей обладает не гений, даже не талант, а средний рассудительный человек, способный по своему выбору отдать свое внимание изучению крика петуха, или наблюдению пятого листика земляники, или… чему угодно. Вывод: филистеры, немцы, всякие квадратные дельные люди обладают волей свободной, гениальные отдаются Божьей милости и совершенно несвободны.

Есть, однако, в жизни необходимое сочетание гения с филистером: филистер может быть в одном лице с гением и отдельно. Филистер — это аренда, торг гения, использующий его для общественных целей. Надо, например, точно знать время вдохновенья (утром, вечером? весною? осенью?) и тысячи приспособлений знать тоже, чтобы «снять» с гения его вдохновение в слове, в цифрах. Совершенно гениального человека я знаю одного: Шаляпина, он безмыслен, как глыба, и не знаю, как бы он был, если бы не было при нем еврейчика Исайки, который является настоящим арендатором Шаляпина. А гениальная Россия в руках евреев? Вообще нам русским надо хорошего арендатора (немца?).

И вот этот арендатор является собственно носителем идеи свободы воли, ходит в сюртуке, выпячивает грудь, гордится.

Моцарт и Сальери — в этой поэме изображается трагедия «арендатора», пожелавшего стать как гений посредством свободы воли человека (мастерством, достижением).

Сегодня видел — гуси летели (говорят, что уже дня три летят), видел желтую бабочку — пролетала над сараем — и видел под вечер три мухи танцевали над бочкой — мухи волю получили. Приедет Ефр. Павл., хоть вспомним, как мы были вольные.

4 Апреля. Вербное воскресенье.

Лучи солнца между облаками серо-пушистыми, как вербы, до чего хорошо!

Вчерашнее рассуждение о гении и его арендаторе можно распространить широко, очень широко: гений — это как земля, а таланты, ее использующие пахари, постоянно стремятся поставить на ней свой штамп (собственника): Сальери — это собственник. И «человеческое» дело — собственническое дело.

Комизм рассказа Щекинской старухи о собраниях большевиков состоял в том, что она изображала быт живых людей со всей подробностью нашего времени (напр., разжился ½ фунта керосину) и вдруг… выхватывала слова официальные, напр., «освободить женщину от вековых уз».

Вырвался за город, и мне было так хорошо там! я говорил: «Из-за этого мгновения радости — стоило жить!», а радость была чисто детская, о том, что поле под ногами настоящее, только из-под снега поле, и что жаворонки поют и коршун плавает, и что по солнечному лучу передался мне крик гусей и я видел их летающих высоко, и что первую видел бабочку, и что мать моя вспомнилась, как она совсем старая, отсидев зиму, выходила в Апреле на солнце и говорила, что все как хорошо.

— У меня есть чувство гения мира, вот все, что мне дано, а люди мне кажутся маленькими арендаторами его владений, мечтающими продлить аренду, и с возобновлением до 99 лет, а потом сделаться собственниками. Добиться трудом и мастерством того же, что делает просто без труда вечно деятельный и вечно ленивый, бездумно мыслящий и зло-добрый гений мира — вот вся неинтересно претенциозная трагедия человека.

5 Апреля. 1-я лекция по психологии (конспект).

Скупой рыцарь: сундук с золотом — могила того, что некогда составляло множество всяких я. Я и мир (не я). Психология о Я, о душе. Естествознание о внешнем мире. Я и мое (псих. умозрительное и эмпирическое) самонаблюдение: Мюр и Мерилиз{44}, а Я ищу запонку. Психология — наука о законах душевных явлений. Будущее психологии (XIX в. и XX). Необходимость психологии при изучении литературы (литература и есть заключенная в слове жизнь нашей души), как сделаться писателем? (о я) и как сделаться читателем.

7 Апреля. Благовещение.

1-я лекция о литературе.

Что такое народная словесность? Христианское гонение, открытия XIX в. Бродячие сюжеты (Козюля на <1 нрзб.>) (заимствование). Фольклор (своеобразие, напр., в Царстве Небесном). Устойчивость. Колебание создает народную поэзию, потому что сказители и авторы и исполнители каждый вкладывает свой смысл. Окаменение в записях — конец колебаниям. Велесов внук — Боян{45}. Весь былевой эпос на фоне борьбы «со степью»: назначение его политическо-религиозное.