Дональд Маккейг - Ретт Батлер

• Название: Ретт Батлер
• Автор: Дональд Маккейг
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-34009-5

Впервые на русском языке! Долгожданный новый роман о любви Ретта Батлера и Скарлетт О'Хара! Ретт Батлер, герой бессмертного романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»… Его имя вызывает самые разные чувства, настолько сложный и многогранный образ создала писательница. Ренегат, отщепенец, бунтарь, игрок, пылкий любовник, южанин — и до сих пор загадка для читателей.

И вот наконец перед вами долгожданное продолжение знаменитой истории. Вернее, та же история, но увиденная глазами Ретта Батлера и изложенная американским писателем Дональдом Маккейгом. Здесь рассказывается о юных годах Ретта и о становлении его характера в непростых отношениях с деспотичным и безжалостным отцом. Здесь находят объяснение многие поступки Ретта, которые озадачивали читателей романа Митчелл. Здесь появляются как новые персонажи, так и уже хорошо знакомые нам герои, спутники Ретта на разных этапах его жизни.

Наследники Маргарет Митчелл не случайно выбрали Дональда Маккейга для создания авторизованного романа о Ретте Батлере. Маккейг не впервые обращается к теме Гражданской войны в Америке. Его роман «Лестница Иакова», за который он получил несколько престижных наград, был назван «лучшим из когда-либо написанных произведений о Гражданской войне».

---

С тех пор Розмари видела Шарлотту и Джейми Фишера только на больших собраниях. Она писала Ретту: «Джейми и сестра Эндрю Раванеля Джулиет стали закадычными друзьями. Теперь точат языки друг на дружке, чтобы больнее ранить свои жертвы».

Розмари рассказала брату, что весь Чарльстон ждал помолвки Эндрю Раванеля и Мэри Лоринг, но та внезапно уехала в Сплит-Рок, в Северную Каролину, и Эндрю тогда начал ухаживать за Синтией Питерсон.

«Моя служанка Клео хорошая, только постоянно расстраивается по пустякам. И страшная болтушка!

Помнишь бойкую маленькую Сьюди? Ну так вот, Сьюди вышла замуж за Геркулеса, и у них появился первенец. Геркулеса прямо распирает от гордости. Он шлет тебе привет».

Розмари закончила письмо следующими словами: «Пожалуйста, пиши мне. Я страшно по тебе скучаю и очень хочу получить от тебя весточку. Твоя любящая сестра».

Геркулес говорил Розмари, на какой адрес следует посылать письма.

На вопрос, откуда Геркулесу известно местонахождение Ретта, он лишь рассмеялся.

— Мисс Розмари, вы не заметили, что лошади разговаривают друг с другом? Куда бы они ни пошли, они беседуют. Я подкрадываюсь к ним в конюшню ночью и подслушиваю.

Поэтому Розмари адресовала письма «Ретту Батлеру, Сан-Франциско, Калифорния» и «Ретту Батлеру, Новый Орлеан, Луизиана», потом тщательно заклеивала их и наклеивала марки с двойным запасом.

— Пожалуйста, отправь их сегодня, дядюшка.

— Да, мисс, — отвечал дядюшка Соломон, хотя по какой-то причине ее письма заставляли старого слугу чувствовать себя неуютно.

Розмари не получала о брате никаких вестей, а годы шли; она стала писать сначала раз в две недели, а потом и раз в месяц.

Последнее письмо Розмари было написано накануне ее дебюта в чарльстонском обществе на балу Жокейского клуба. В том письме шестнадцатилетняя Розмари признавалась в своих страхах, что никто из молодых людей не запишется в ее карточку на танец и что ее белое шелковое платье более девичье, чем женское.

Клео ворчала:

— Мы никогда не будем готовы, если вы не перестанете что-то там писать и не пойдете одеваться, мисс.

Не обращая внимания на сетования служанки, Розмари прошла во двор, где Геркулес чистил Джиро.

Без долгих предисловий Розмари сказала:

— Писать брату бесполезно. Он мертв.

— Нет, мисс. Масса Ретт не мертв.

Розмари уперла руки в боки.

— Откуда ты знаешь?

— Лошади, они…

Она топнула ногой.

— Геркулес, я больше не ребенок.

— Да, мисс, — вздохнул он, — Вижу.

Когда Розмари кинулась обратно в дом, Геркулес вновь принялся чистить коня.

— Не переживай, Джиро. Мисс Розмари беспокоится, что молодые джентльмены ее не оценят.

Розмари заключила свое письмо следующими словами: «Хотя какие-то письма до тебя, возможно, не дошли, ты наверняка получил остальные. Твое молчание жестоко. Я желаю знать, где ты сейчас и что с тобой. Я всегда буду любить тебя, но, поскольку ты упрямо молчишь, я не стану тебе писать более».

Розмари сдержала слово. Она не написала Ретту, что ее появление в свете было замечено, что Эндрю Раванель нещадно флиртовал с ней и пригласил на четыре вальса. Она не поведала ему также, что во время перерыва между танцами бабушка Фишер сказала:

— Джон Хейнз буквально очарован тобой. Смотри не упусти его.

Не написала она и свой ответ:

— Джон Хейнз не умеет сидеть в седле. Удивительно еще, как он не разбился.

— А Эндрю Раванель умеет?

— Он самый красивый мужчина в Чарльстоне. Все девицы охотятся за Эндрю как за женихом, норовя поправить перед ним шляпку.

— Подозреваю, то, что ты называешь шляпкой, его повесы друзья назвали бы скальпом, который он не прочь заполучить с каждой, — ответила Констанция Фишер.

Глава 4 НЕДЕЛЯ СКАЧЕК

За три года до Войны за независимость, через девять лет после того, как Ретт покинул Низины, февральским днем Розмари, расстроенная, стояла перед зеркалом. Она казалась себе слишком высокой, с более длинным, чем диктовала мода, торсом. Ее самые обычные золотисто-каштановые волосы, разделенные прямым пробором, вились кольцами. Черты лица представлялись Розмари слишком крупными, а губы — слишком пухлыми. Единственное, что она одобряла в своем лице, — это открытые серые глаза. Розмари показала зеркалу язык и заявила:

— Нет, ты мне не друг!

На ней было изящное платье из набивного зеленого ситца, сшитое специально к Неделе скачек.

Неделя скачек была высшей точкой общественной жизни и Чарльстона. Урожай риса собрали, высушили, обмолотили, продали и отправили покупателям; негры, которым была вручена ежегодная новая одежда, наслаждались Рождеством. Семьи плантаторов перебрались в город, где по утрам занимались сплетнями по поводу немногих событий предыдущей ночи и предвкушали то, что произойдет предстоящим вечером. Щегольские экипажи — и новые, и отремонтированные, и выглядящие как новые старые — ехали по дорогам, делая большую петлю по Ист-Бэй, вверх по Митинг-стрит и снова по Ист-Бэй. Туалеты по последней парижской моде, заимствованные у лондонских портных и сшитые вольными черными швеями, демонстрировались на балах в Жокейском клубе и Обществе святой Сесилии. Экскурсанты-янки глазели на огромные городские особняки, толпы негров, великолепных скаковых лошадей и первых красавиц Юга.

Клео ворвалась в спальню Розмари, сжимая руки.

— Мисси, там вас хотят видеть!

— Я сейчас спущусь. Проводи джентльмена в гостиную.

— Он не… Мисси, он ожидает во дворе. Он… он не джентльмен.

Клео поджала губы.

Вишневые панели в комнатах для приема гостей в городском доме Лэнгстона Батлера в стиле греческого Возрождения были покрыты лаком, а мраморные камины украшены резьбой. Весь второй этаж здания опоясывала тенистая веранда.

На задней стороне дома находилась лестница для слуг: узкая, крутая, с некрашеными перилами. Вверх по ступеням слуги носили суповые миски и тарелки для официальных обедов и тяжелые тюки свежего белья; вниз спускались грязные простыни, наволочки и скатерти. С особой осторожностью слуги несли по лестнице ночные горшки членов семьи.

В течение этого сезона о Батлерах заботились только пятнадцать броутонскихслуг. Дядюшка Соломон, Клео, Геркулес, Сьюди и повариха жили в отдельных комнатах над кухней; остальные слуги спали в тесных каморках на чердаке конюшни.

В обычные дни двор представлял собой улей, обитатели которого мыли, стирали, чистили стойла, ухаживали за лошадьми, но сегодня Джиро участвовал в двухчасовом забеге, и все были на скачках.

— Ау? — позвала Розмари.

Из конюшни пахло мазью для колес, притиранием для копыт и навозом. Лошади с любопытством подняли головы над стойлами.

Пришедший с визитом к Розмари мужчина так сильно сжал свой пакет, что даже помял его.

— Тунис? Тунис Бонно?

Как и его отец Томас, Тунис добывал зверя и рыбу на продажу, но в то время он служил лоцманом в компании «Хейнз и сын». Розмари знала его в лицо, хотя никогда с ним не разговаривала.

— Тунис Бонно… Помнится, вы недавно женились?

— Да, мэм. В прошлом сентябре. Моя Руфь — старшая дочь преподобного Прескотта.

Очки в проволочной оправе и торжественное выражение лица делали Туниса точной копией учителя-пуританинa. Его одежда была опрятной, выглаженной и источала легкий запах мыла со щелоком.

— Вот, просили вам передать…

Бонно подал Розмари пакет и повернулся, с тем чтобы уйти.

— Пожалуйста, Тунис, подождите. Здесь нет визитной карточки. Кто это прислал?

Из развязавшегося пакета выглядывал внушительных размеров желтый шарф с элегантной черной бахромой по краям.

— Боже мой! Какая великолепная шаль!

— Да, мисс.

Накинув шелк на плечи, девушка почувствовала его ласковое прикосновение и — одновременно — какое-то смутное беспокойство.

— Тунис, кто прислал ее мне?

— Мисс Розмари, я не хотел бы неприятностей от господина Лэнгстона…

— Это… не Эндрю Раванель?

— Нет, не Эндрю Раванель, вовсе не он.

Розмари решительно заявила:

— Вы не уйдете отсюда, пока не расскажете все.

Томас Бонно снял очки и потер нос.

— Посчитав, что его письма не доходят до вас, он попросил меня передать это вам в руки. Мы виделись во Фрипорте. Он нисколько не изменился, — Тунис крутил в руках очки, словно какой-то незнакомый предмет, — Я был лоцманом на пароходе «Джон Б. Эллиот», перевозившем рис и хлопок, а на обратном пути паровозные колеса для железной дороги в Джорджии. Стоило его увидеть, я сразу узнал, кто это. Ретт Батлер совсем не изменился.

Розмари почувствовала, как что-то сдавило ей горло, и поспешно ухватилась за перила.

— Ретт имел дело с пиратами в Никарагуа, потом бросил это занятие.