Боб Хостетлер - Усыпальница

• Название: Усыпальница
• Автор: Боб Хостетлер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: Эксмо, Домино

Археолог Рэндал Баллок всегда считал себя убежденным атеистом. Он и мысли не допускал, что рассказы об Иисусе могут быть правдивы.

Но однажды в Южном Иерусалиме строителями была случайно вскрыта подземная полость, оказавшаяся древней усыпальницей. Внутри Рэндал обнаружил несколько каменных гробов, и один из них, если верить сохранившейся надписи, предназначался для Иосифа из рода Каиафы — того самого первосвященника, что возглавил судилище над Христом.

В этом гробу, кроме человеческих останков, лежали хрупкие папирусные свитки — документальное свидетельство смерти и воскресения Иисуса. Что это, долгожданная разгадка величайшей тайны человечества? Но если так, почему устроила заговор молчания падкая на сенсации пресса? Чем объяснить откровенную враждебность местных религиозных конфессий? И не грозит ли открытие Рэндала самому существованию нашей цивилизации?

---

— Вы должны отдохнуть. Путь был очень тяжелый.

— Дорога здесь ни при чем, — ответил Каиафа. — Я боюсь, Малх. За Гамалиила. За мой народ. За страну.

Он громко застонал, будто стоны могли облегчить терзающую его боль.

— Что, если у нас ничего не выйдет? Если я отправил их прямиком в Шеол?[33] Что мне делать тогда?

Мысль о том, что придется провести Шаббат в этом шумном и зловонном караван-сарае в каких-то тридцати милях[34] от дома, ужасала Каиафу. Но еще хуже было то, что пройдут дни, а он так и не будет знать, принесла ли его стратегия плоды, на которые он рассчитывал. Оставалось ждать весточки от Гамалиила и остальных.

Что будет, если Пилат просто тянул время или лицемерил? Что, если он не захочет принять Гамалиила и его посольство? Или толпа откажется последовать за Гамалиилом и бросится на солдат? Что, если…

О чем он думал? И как Гамалиил мог совершить такую глупость — согласиться на его план. Даже после того как Каиафа попытался разубедить его и объяснить, на какой риск он идет? Слишком много «если». Им не следовало так поступать.

Приподнявшись на локтях, Каиафа чувствовал, что не может дышать. Воздух не проникал в легкие. Он умрет здесь, на этом жалком постоялом дворе.

48

Южный Иерусалим, Тальпиот

Картина была поистине сюрреалистическая.

Трейси наблюдала ее сверху, вместе с отцом. Мужчины в черных шляпах сгрудились вокруг складного стола, на котором лежал скелет, извлеченный из последнего оссуария. Двое, самые старшие, стояли рядом с Трейси, у входа в склеп. Видимо, им было не под силу спуститься по лестнице.

Шляпы начали раскачиваться взад-вперед, кто-то запел молитву — слова Трейси не понимала. Остальные время от времени хором произносили: «Амен».

Когда начался обряд, Трейси сделала несколько шагов назад, в сторону Мири, остановившейся неподалеку.

— Вы знаете, что они поют?

— Это называется кадиш. Еврейский похоронный обряд.

— И что это означает? Что они говорят?

Мири на мгновение задумалась. Трейси не поняла, вслушивается она в слова или вспоминает.

— Начинается так: «Да возвысится и освятится Его великое Имя в мире, сотворенном по воле Его; и да установит Он царскую власть свою; и да взрастит Он спасение… при жизни вашей, в дни ваши и при жизни всего дома Израиля, вскорости, в ближайшее время».

— А что они говорят все вместе?

— Есть две части, которые произносят хором. Первая — «Йеэй шмэй раба мэворах леолам улеольмэй ольмая». Это означает «Да будет великое Имя Его благословенно вечно, во веки веков». Вторая намного короче. Просто «Брих У». Означает «Благословен Он».

— Ничего себе, сколько вы знаете, — улыбнулась Трейси.

— Я еврейка. — Мири пожала плечами.

— А это знают все евреи?

— Не знаю. Если живут в Израиле, может быть. Если в Иерусалиме — наверняка.

Трейси кивнула. Отсюда она не видела людей в гробнице, но прекрасно слышала.

— Долго они там пробудут?

— Думаю, еще минут двадцать.

— А потом уйдут?

— Они заберут кости, которые нашел твой отец, поместят их в кедровые гробы и похоронят на каком-нибудь еврейском кладбище.

— Несмотря на то, что прошло столько лет?

— Почитание умерших очень важно для верующих евреев.

— А что значит «верующие евреи»? — спросила Трейси. — Я думала, еврей — это и есть вероисповедание.

— Для кого-то да. Но это и национальная принадлежность, не всегда религия.

— А вы верующая?

Мири подумала и стала объяснять. Как и большинство евреев, родившихся в Израиле, она не может назвать себя верующей иудейкой. Ее родители, Якоб и Сильвия Шарон, приехали в Израиль, увидев в этом новом государстве пристанище для всех евреев, а не исполнение пророчества, как считают хасиды. На самом деле с возрастом она пришла к выводу, что верующие евреи представляют для государства Израиль опасность не меньшую, чем арабы.

— Современный Израиль балансирует, словно на канате. Государство вынуждено оставаться в положении меж двух огней — ислама и христианства. Я тоже вынуждена балансировать, поскольку я израильтянка, но не скажу, что мне это нравится.

— Значит, вы не религиозны, — заключила Трейси.

Мири печально улыбнулась.

— Я не фанатик религии — любой, будь то иудаизм, ислам или христианство. Но иногда мне хочется думать, что мои верующие друзья действительно что-то нашли в этом — некую связь, отношения, единство… с чем-то, что выше, чем они сами. Или, может быть, с кем-то.

Мири бросила взгляд на вход в гробницу.

— Они заканчивают.

49

Южный Иерусалим, Тальпиот

Солнце клонилось к закату. «Хеврат Кадиша» выбирались из гробницы и с достоинством, но поторапливаясь, шли к машинам, унося с собой кости «Каиафы». Рэнд позвал Трейси и спустился в гробницу.

— На то, чтобы все упаковать, много времени не уйдет, — сказал он. — Самое сложное — разобрать подмостки и подъемник, но когда мы это сделаем, то сможем наконец поесть и поспать по-человечески.

— А куда ты все это уберешь? — спросила Трейси.

Рэнд задумался.

— Не знаю. Подмостки можно будет сложить и оставить где-нибудь здесь, но оссуарий и остальные находки бросать нельзя.

Глянув на малогабаритный «фиат», Рэнд подумал, что от него толку не много.

— Полагаю, нам придется взять все это с собой в номер.

— Даже свиток? — спросила Трейси.

— Не знаю, что нам еще остается. — Рэнд пожал плечами. — Особенно если учесть, что с закатом начнется Шаббат.

— А что, это все ценное? Разве ты не должен это кому-нибудь отдать?

Рэнд опять пожал плечами.

— Я единственный археолог на этих раскопках. На мне лежит ответственность за то, чтобы все описать и исследовать. А уж потом израильский Департамент древностей будет решать, что с этим делать. Но сейчас именно я обязан все упаковать и позаботиться о сохранности находок.

— Значит, нам надо просто все упаковать и ехать в отель?

— Ну да.

— Мы сможем поплавать, — обрадовалась Трейси. — Или посмотреть телевизор в номере.

— Конечно.

Рэнд показал, какой оссуарий надо взять, и они понесли его к подъемнику.

— Я смогу загрузить в компьютер твои фотографии и начать составлять каталог из моих заметок. Кроме того, надо будет как можно скорее отправить на экспертизу снимки костей, а потом написать заключение.

Улыбка исчезла с лица Трейси.

— М-да. Это воодушевляет.

Сложив стол, Рэнд поставил его на подъемник рядом с оссуарием.

— Да уж, дел у нас немало.

Ему пришлось три раза съездить в гостиницу на «фиате», но когда на небе зажглись первые звезды, они уже перевезли все оссуарии, другие находки и оборудование, кроме помоста и подъемника. Их нужно было вернуть Игалю Хавнеру в Тель-Мареша, и чем скорее, тем лучше. Рэнд уже отвез в отель Трейси, оставив на последний рейс оссуарий Каиафы со свитком внутри.

— Спасибо вам, — сказал он Мириам Шарон, пожимая ей руку.

— Я сделала все, что было в моих силах, — ответила она, освобождаясь от рукопожатия. — Когда «Хеврат Кадиша» стало известно, что обнаружена гробница… выбор был невелик.

— Понимаю, — сказал Рэнд. — Стыд и позор. С точки зрения археологии, конечно.

Они стояли, ощущая неловкость ситуации, потом она печально улыбнулась на прощание и направилась к патрульной машине.

— Я не… — начал было Рэнд. — Я не знаю, как с вами можно связаться.

— Зачем вам со мной связываться? — Она уже открывала дверь машины.

— Не знаю, просто подумал, может, что-нибудь понадобится. В связи с раскопками.

— Раскопки закончены.

Ее темно-карие глаза внимательно смотрели на Рэнда.

50

26 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Лежа в полутьме спальни, он услышал какое-то движение снаружи. Кто-то разговаривал. Спорил. Не открывая глаз и не поднимаясь с матраса, он прислушался.

Малх. Протестует, возражает. Другой голос, более спокойный, человека постарше. Может быть, этот голос звучит у него в голове? И другой тоже? Последние два дня он уже ни в чем не уверен. Правда, ему казалось, что с тех пор как он возвратился из Кесарии, прошло больше времени, и верный слуга уложил его в кровать, на мягкие подушки, в его собственном доме. Но бред, начавшийся в Лидде, одолевал его, и он не мог вспомнить, как Малх вез его последние тридцать миль пути, остававшихся до Иерусалима. Нанял помощников? Или взял взаймы повозку? Нет, Каиафа вспомнил, что ехал верхом, по крайней мере часть дороги. Но как же Малху удалось доставить его домой невредимого после Шаббата, когда он метался в бреду на убогом постоялом дворе в Лидде? Каиафа не мог этого даже предположить, не то что вспомнить.