Хаген Альварсон - Девятый Замок

• Название: Девятый Замок
• Автор: Хаген Альварсон
• Жанр: Фэнтези

---

И, думается, не деньги свои боялись они потерять!

Да и, пожалуй, не жизни.

— Не хотел бы я оказаться на месте того, кто стал бы их разнимать, — прошептал Эльри, и я кивнул.

Ибо нет уж среди Двергар настоящих волшебников.

Вдруг дверь упала с петель.

В трактир вошли трое и стали между колдунов.

— Похоже, вот и безумцы, — пробормотал я, и теперь кивнул Эльри.

* * *

Древний воин, что неусыпно несет стражу перед боргом Норгарда, рассмеялся в морду старому злому ветру с вершин Гнилых Зубов.

— Не в трактирах должно героям сходиться на поединки, не на потеху глупцам должно твориться чарам — есть на то хольмганги на холмах и островах, есть на то капища и священные места на берегах рек и озер, в лесах и горах, — сурово прогудел Старый Балин. — Близок Час Волка, и это истина, однако не сказано, что это будет час ликования шёлудивого пса! И пока я здесь стою, ни помойный пёс, ни подлая росомаха не возликуют на этих землях!

Ветер злобно взвыл, ибо не досталось ему лакомой добычи. Вой его затихал, удаляясь к северу. Старый Балин смотрел на хмурые полуразваленные клыки северных гор, приглаживая бархатную бороду веткой. Он хохотал, но немного радости было в том смехе.

6

Трое их было, тех, кто решительно встал между двумя страшными противниками. Невдомёк было мне, какого они роду-племени. Ростом высокие, куда выше и Корда, и южан-вердов, уже не говоря о нас, Двергар. Мужчина — бронзовокожий великан, бородатый, в чёрных дублёных шкурах. И две женщины, похожие как мать и дочь, стройные, смуглые, в клетчатых плащах. У старшей из-под капюшона выбивались седые пряди. У младшей из-за плеча выглядывало серое оперение стрел и перевязь колчана. Все трое были зеленоглазыми. Только если у женщин глаза мерцали потаённым, внутренним светом, словно самоцветы, то глаза-крыжовники мужчины, слегка навыкате, выплёскивали пламя просто в лицо. Он грозно смотрел исподлобья на бойцов, опираясь на посох-корягу, однако молчал.

— Ох, испортят мне бой… — проворчал Этер. Однако я чувствовал, что он рад. Облегчение сквознуло в его голосе.

А враги не обратили внимания на вошедших. Холодный северный ветер, дыхание равнин бога смерти, колыхал полы фиолетового плаща Унтаха, и трепетали во мраке крылья чудовищ, и вились знамёна над обречёнными городами… Унтах поднял меч, и темно стало в трактире. Свет потускнел, приугас. И раздался властный голос чужака:

— Покажи-ка монеты, которые ставили на нас. Не стесняйся, трактирщик!

Этер не постеснялся. Но, увидев монеты, ужаснулся.

Все они были черны.

И сочились жидкой грязью, похожей на смолу или дёготь.

И точно такая же грязь полезла вдруг из углов трактира, а точнее — из-за спины каждого, кто поставил хоть ломаный эйрир. Из глаз, из сердец, сквозь одежду и плоть сочилась призрачная густая гадость, словно пивная пена из бочки. Потоки мутной дряни затопили пол, лезли на потолок, сливаясь воедино. Огромная трёхстворчатая пасть на тягучей шее свисала с потолка, стремясь поглотить Корда.

— Смотри, друид! — говорил Унтах печально и торжественно. — То, о чем я говорил — чёрный огонь! Это не я, это они. Убить, отнять, сожрать — и заснуть на тысячу лет… Отнять не жизнь, не древо рода — им нужен огонь, жар родового очага…

Но ветер слабел, и тяжелел меч в руке Унтаха, и мерзкая пасть не спешила смыкаться над Корд'аэном. А тот стоял, как ни в чем не бывало, и прятал взор.

А потом шагнул вперед.

Серп сверкнул в его руке, взрезал ладонь, и брызнула кровь, превращаясь в огонь. Жидкая грязь пошла пузырями и опала, исчезла. Струя пламени ударила в лицо Унтаха, но старшая женщина отклонила огонь ладонью, а бородатый исполин сжал порезанную руку Корда, останавливая кровь.

Младшая же направила стрелу в грудь свартальфа. Стрела превратилась в цветок и вросла в плащ.

И закончился тот страшный бой…

А противники заметили новых гостей.

— О, привет, — бросил Корд бородачу и поклонился седовласой, — моё почтение.

Когда кланялся, у него хрустнула кисть: исполин всё ещё держал его, и держал крепко.

А свартальф поклонился юной лучнице и рассеянно пробормотал:

— Благодарю.

Та отстранённо улыбнулась в ответ.

Старшая же сдвинула капюшон, открывая лицо, однако не сняла совсем. Лёгкие морщины не старили госпожу, но подчеркивали её благородные черты лица, её неизречённую мудрость. Лицо её было исполнено покоя и мира, на сухих губах искрилась льдом отрешённая улыбка. Но взгляд был тёпл и сердечен.

— Думаю, — тихо молвила она, — между вами более не будет вражды. Лучше бы вам подать друг другу руки.

— Мне будет трудно это сделать, — заметил Корд.

— Пусти его, Кеарб.

Бородач нехотя повиновался, проворчал:

— Плетей бы обоим всыпать, да солью с уксусом натереть, герои зелёных земель, чтоб вас… Ещё и место нашли…

— А позволь спросить, — невежливо перебил Этер Хольд, — на что это ты намекаешь, достойный герр лофье?..

…Никогда не устану удивляться нашему трактирщику! Откуда он узнал, что эти поздние посетители — Лофьескор, Лундар, Лесные люди? Говорят, когда-то они жили и в наших краях — да только уже во времена Нори Большого Башмака мало кто этому верил. Лудны, лофье, скоге, — так их зовут у нас. Всякое говорят о них, и доброе, и не очень. Но все сходятся, что лофьескор — хранители леса, и коль скоро кто-то играет в их роще с огнивом, то мало удачи это ему принесёт. Я слыхал, Лесной Народ живет нынче где-то на Юге. И редко покидают они свои владения.

Что же толкнуло вас в дальний путь, хранители леса?..

— …и чем тебя не устраивает это место? — булькал Этер.

Наверное, не мог иначе выразить облегчение и радость…

— О, нетрудно сказать! — прогудел Кеарб. — Слишком уж много жертв для жертвенного костра! Слишком щедрое подношение!

— А вам, простите, что за дело? — поинтересовался Унтах. — С каких пор Лесной Народ обеспокоен судьбами краткоживущих хальков, чужаков, как вы их зовёте? Как вы зовёте всех вообще?..

— Что до меня, — сказал Кеарб, — то я полагаю, что пусть бы вы все сожрали друг друга. Да только мне слишком нравится окрестный лес, чтобы позволить вам сжечь его до корней, высушить живую зелень, отнять стол и кров у птиц и зверей. И так немало мест, где сотни лет ничего не вырастет в мёртвом прахе…

— А ведомо ли тебе, мой лесной друг, — прошипел Унтах, — что ложью оскверняют уста лишь рабы? Впрочем, быть может, ты и не лжёшь… Я понял тебя. И цели наши совпадают. Поверь, тут не случилось бы ничего… хм… непоправимого.

Затем учтиво обратился к Корду:

— Благодарствую за беседу, ардин Корд'аэн О'Флиннах.

— Взаимно, ардин Унтах, — они скрепили мир рукопожатием, и друид добавил, — я почёл бы за честь биться с тобой в одном строю.

— Вряд ли это суждено, — заметила пожилая скоге.

— Хе! Это и всё, что ли? — воскликнул Этер. — Значит, таки ничья?

— Тебе-то что? — спросил Эльри. — Ставки же не возвращаются?

— Нетрудно понять причину беспокойства доброго хозяина, — Унтах обвёл взглядом руины зала трактира. — Я хотел бы остановиться здесь на пару дней, ну, и заодно покрыть убытки…

И он швырнул Этеру тугой кошёль.

— Червонного золота где-то на тысячу ваших гульденов.

Потом снял с пальца красивый белый перстень с самоцветами и протянул Гербольду:

— Это вергельд за голову твоего человека. А крови прочих на мне нет, и это тебе скажет любой законовед, коль надумаешь мстить. Мы в расчёте?

— Будь ты проклят, — выдавил из себя купец, принимая кольцо, — и ты, и всё твоё языческое племя!

— Не тебе меня проклинать. И помни о том чёрном огне, что видел сегодня, герр Скавен.

— Да ты богач! — бросил Эльри.

— Уже нет. Это были мои последние деньги. Но тот, кто идёт на верную смерть, не слишком радуется блеску ложа змея, и тебе это ведомо. Не так ли?

И ушёл наверх по обожжённой, шатающейся лестнице.

— Эй, эй, герр Унтах! — закричал Этер. — А как же вы станете тут жить? Вдруг всё завалится?..

Но Унтах лишь безразлично махнул рукой.

Эльри стоял бледный, как свежий воск.

Этер считал деньги. За этот вечер он выручил почти две тысячи гульденов. К слову, построить трактир заново обошлось бы не дороже пятисот. Если очень шиковать.

А Гербольд Скавен промолвил мёртвым голосом:

— Да уж, хозяин, нигде не угощали меня таким пивом, как здесь! Только, знаешь, вряд ли мне захочется ещё…

Вдруг у порога скрипнуло.

В проёме показался одинокий дверг. Он был не старым, но уже совершенно поседел. Одет кое-как, непричёсан. Но самое главное — его взгляд. Он стоял и смотрел на нас своими большими пустыми глазами, склонив голову набок, как сова. Потом кивнул, словно узнав кого-то. Отвернулся и зашагал дальше.