Джоанна Бак - Дочь Лебедя

• Название: Дочь Лебедя
• Автор: Джоанна Бак
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0190-5

Флоренс Эллис выросла в удивительно странной семье. Наверное, поэтому она так непохожа на других и так внутренне одинока. Главная ее привязанность в жизни — тетя Джулия, но и та внезапно погибает в автомобильной катастрофе. Наконец Флоренс встречает Его — единственного и неповторимого. Но опять как же непохожа их связь на нормальные отношения между мужчиной и женщиной!.. Прочитав этот увлекательный роман, вы, сопереживая героине, испытаете массу волнений, а также откроете шокирующую любого человека тайну ее рождения.

---

«Но я не предлагала вам себя», — хочет она возразить. Нет. Предлагала! Все одно и то же: обольщение, дорогие платья, мисс X. на благотворительном обеде, уверенность… Ей нужно выбраться отсюда до полуночи, чтобы встретиться с Полом, его голос так приятно звучал сегодня вечером по телефону, но сейчас она видит Андре, а думать о Поле, когда рядом Андре, это все равно что вдыхать ядовитые испарения ртути. Нужно забыть обо всем, чего ей хочется, пока она дышит этой отравой.

Андре обслуживает не ее стол. Она оборачивается, чтобы посмотреть на него. «Интересно, — думает она, — сколько таких красивых официантов умирает от этой новой болезни?» В одиннадцать сорок пять по бронзовым часам — в Париже сейчас раннее утро — она протискивается между двумя стульями и идет к двери, а затем по коридору — в большой холл.

Она останавливается перед колонной между двумя дверьми. Она не знает, какую выбрать, правую или левую?

Наконец выбирает левую по неизвестной причине и выходит на улицу. Она оглядывается, чтобы взглянуть на здание музея и на ту дверь, в которую она не пошла, и видит на черном фоне красные буквы: «Врата ада». Она не видела этой надписи, когда входила. «Конечно, — думает она, — пусть Андре провалится в ад, и Сильви вместе с ним». Вот и ответ на все вопросы. Флоренс хихикает — она пьяна.

Флоренс безуспешно пытается поймать такси. Ей нужно доехать до отеля Сильви, но в этот час на Пятой авеню нет свободных такси. Каблуки слишком высоки, чтобы идти пешком.

Ей слышатся чьи-то шаги сзади, она оглядывается, чтобы убедиться, что это не вор, но это мужчина в темном костюме, высокий, со светлыми волосами, он идет за ней след в след, на его лице выражение удовольствия.

Пол!

— Что вы здесь делаете? — спрашивает она подозрительно и с испугом.

— Я искал кое-кого, но она уже ушла, — шутливо отвечает он.

— И куда же вы идете? — опять спрашивает она.

— Я должен встретиться с одной женщиной, — говорит он.

— Кто она?

— Я все еще не знаю.

Они продолжают идти, но он не подходит к ней ближе.

— Я думала, что вы будете ждать меня в отеле, — говорит она.

— Да, возможно. Хотя я вас совсем не знаю.

— Я не понимаю, — настаивает она.

— Я тоже, — отвечает он и берет ее за руку.

Все меняется после того, как соприкасаются руки. После этого вы перестаете лгать, притворяться. Вы сдаетесь после того, как соприкасаются руки? Нет, это приходит позже. После поцелуя или когда соприкасаются тела?

Они гуляют. Потом сидят где-то, между ними маленький столик, на нем высокие бокалы…

— Так какой же наукой вы занимаетесь?..

Он протягивает свои руки к ее, и после соприкосновения уже не нужно никакого ответа.

Его палец пробегает по ее щеке. Она видит, как слегка кривится его рот, верхняя губа обнажает белые зубы, она понимает, что это улыбка. Его голубые глаза больше, чем просто голубые, их радужная оболочка обведена темно-серым. Он наблюдает за ней.

Он не похож ни на кого из тех, с кем она была прежде знакома.

Он обхватывает руками ее запястья и чувствует, как бьется ее пульс под прозрачной кожей.

Она дотрагивается до его виска…

На ее лице внезапное замешательство.

— Что такое? — спрашивает он. Нерешительность очаровательна только в первый момент, но не более того.

— Все происходит очень быстро, — говорит она. — Но еще ничего не произошло, — возражает он.

— Все равно очень быстро, — повторяет она. — Мне кажется, это нехорошо.

— Перестань пытаться думать, — говорит он. — Это тебе не поможет.

Но она хочет рассказать обо всем, прежде чем что-либо начнется: ее отец и Феликс, Джулия и Феликс, Бен и посол… Она пытается:

— Я проснулась сегодня утром в Париже, я не дома, для меня сейчас не полночь, а более позднее время и я не знаю, где я живу. Я так устала, а теперь еще вот это… Я должна все объяснить. — В ее глазах стоят слезы.

— Почему ты думаешь, что должна объяснять что-то? Я же ни о чем тебя не спрашиваю.

— Я не даю тебе спать, ты можешь заболеть из-за меня, я слишком стара, чтобы иметь детей, а Париж для женщин постарше, а в Нью-Йорке ни у кого нет времени, чтобы влюбиться, — проговорила она на одном дыхании.

— И нас может сбить машина, — добавляет он, — а завтра может упасть бомба или случится землетрясение, да и мало ли что может быть! Чего ты боишься? Почему ты так напугана?

— А ты не боишься?

Он отрицательно качает головой.

Она сужает глаза. Он, может быть, бациллоноситель. Он, может быть…

— Ты гомосексуалист? — спрашивает она.

— Что? — уставился он на нее. Романтичный сумрак бара превращается в плотную темноту. — Ты хочешь спросить, нет ли у меня СПИДа?

— Нет, я хочу спросить, знаешь ли ты моего отца? — Вопрос настолько нелеп, что он не обращает на него внимания и продолжает:

— Ты хочешь знать, в порядке ли мой анализ? Да? — Он явно оскорблен; за кого она его принимает?

— Я хочу спросить: знаком ли ты с моим отцом? Это очень важно. — Ее рука лежит на его руке. Ее тон убеждает его в том, что для нее это действительно важно.

— Естественно, нет, — говорит он. — А должен?

— Ты должен понять! Это очень сложно, но попробуй меня понять… — Она начинает плакать, вытирая глаза салфеткой, потом сморкается. Неужели он не может ее понять? Или она неспособна ничего объяснить?..

— Ты хочешь, чтобы я все понял с самого начала или мне позволено узнать все по порядку? Я согласен на полную откровенность, но у событий должна быть последовательность.

Он любым путем хочет удержать эту женщину, похожую на мальчика, с походкой восемнадцатилетней девушки, которая нетвердо стоит на высоких каблуках, такую беззащитную и искреннюю.

— Я хочу, чтобы все имело смысл, — очень осторожно говорит она. — Что бы ни происходило между нами. Моя жизнь была очень сложной, и либо ты часть того, что уже было, либо ты что-то новое. Я должна знать это, понимаешь. Не может быть того или другого понемногу. Это невозможно. Мне бы хотелось тебя знать. Я не хочу слепо доверять, притворяться, что все, что происходит, замечательно.

Она замолкает, чтобы перевести дыхание. Он протягивает ей бокал, и она делает глоток, потом продолжает:

— Везде ловушки, везде! Все, до чего я дотрагиваюсь, отравлено, испорчено, искажено, понимаешь? Искажено настолько, что рассыпается в прах…

Пол сидит неподвижно. Он второй раз выступает в роли ее исповедника. Он может сказать, что готов ей помочь, но… но он любит ее. Непонятное чувство. Эта женщина явно полусумасшедшая, но такая необычная, такая притягательная.

Она хочет отдать ему себя и в то же время не хочет дать ничего.

— Ты не устал? Ведь уже поздно? — спрашивает она.

— Я в другом часовом поясе, так же, как и ты. Я прилетел сегодня из Калифорнии. Для меня еще рано.

— А для меня поздно, слишком поздно!

— Не хнычь, — говорит он.

— Я очень, очень плохая, — говорит она. И опять всхлипывает.

— Плохая в чем? — уточняет он. — В играх, в теннисе, в ведении домашнего хозяйства?

— Нет, плохая, — отвечает она. — Я убила человека. Я хочу, чтобы ты знал это.

«Может быть, ее няньки уронили в детстве на каменный пол, — думает он. — Строгое католическое воспитание, запуганность». Он знает, как ей помочь.

— Это не грех, — говорит он. В его голосе слышится сила.

— Убить кого-то не грех? — переспрашивает она.

— Нет, любить, — он все четко произносит. Он не хочет, чтобы все было просто. Всегда все было просто. И сейчас становится просто и совсем неинтересно.

— Я не об этом говорю. Я убила.

— Аборт не грех. Ты не должна беспокоиться об этом. — У католиков всегда так…

— Он был любовником моего отца и оставил меня из-за моей лучшей подруги. Я желала ему смерти; я убила его с помощью колдовства. Он упал с обрыва. Я плохая, — говорит она.

Ее лицо мокрое от слез, она переводит на него широко раскрытые странные глаза:

— Мне хотелось бы любить тебя, но я — плохая, и ты не можешь хотеть меня. Я могу причинить тебе вред, а ты был так мил.

Во всем, что она говорила, не было никакого смысла. Но именно это завораживает его.

Он сидит, наклонившись к ней, а она — откинувшись на стул. «Может быть, на сей раз, — думала она, — вред будет причинен мне».

— Если, — говорит она, — ты послан для того, чтобы наказать меня… — Но слова тонут в темноте.

— Ты расскажешь мне позже, — говорит он. — Хорошо?! — Его рука дотрагивается до ее руки, она вздрагивает от его прикосновения.

Она выглядит как мальчишка, он никогда не думал, что ему это нравится. Короткие волосы и гладкая кожа.

Их губы стремятся навстречу друг другу.

У них одно дыхание. Руки лежат спокойно. Все вопросы в движении губ. Но этого недостаточно для Флоренс. Она кладет руки ему на плечи, как бы проверяя стену: насколько она прочная и надежная. Она не может обнять его за плечи — они слишком широкие. У него сильное и крепкое тело.