Лариса Кондрашова - Приключения наследницы

• Название: Приключения наследницы
• Автор: Лариса Кондрашова
• Жанр: Исторические любовные романы

Юная наследница огромного состояния и многочисленных поместий Анна Болловская в пожаре Отечественной войны 1812 года потеряла практически ВСЕ - кроме фамильного имения Дедово, где, согласно семейной легенде, хранится старинный клад Сопровождать Анну вДедово вызывается блестящий поручик Владимир Зимин - один из лучших офицеров Особой канцелярии. Он должен найти таинственное письмо, от которого, возможно, зависит ИСХОД ВОЙНЫ Однако чувство долга Зимина неожиданно для него самого обращается в НЕИСТОВУЮ страсть к Анне, которой, как он знает, угрожает СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ

---

– Вы хотели еще что-то сказать?

– Только то, что вам следует поместить его в более надежное место. Хранить на себе его просто опасно для вас... В этом доме есть человек, который ни перед чем не остановится...

– Вы знаете, кто это?

– Не знаю, – произнес Исидор с некоторой заминкой. – Но он уже убил двух человек. Теперь это зверь, отведавший человеческой крови, и он не остановится перед следующим убийством... Знаете, ваше сиятельство, я тут на досуге поразмыслил: некто приехал в имение именно за розовым бриллиантом.

– Но кто мог знать о нем, если даже я узнала о драгоценности только вчера?

– Убитая иностранка... она ведь прислуживала вашей матери? А та могла обмолвиться в порыве откровенности...

– Мою маму трудно было бы назвать особой откровенной.

– Это так и есть. Ведь упомянув бриллиант, она не сказала, где его искать. Потому некто, прибывший в имение вместе с англичанкой, прежде всего попытался обнаружить тайник...

А ведь в самом деле, почему никто из нас об этом не подумал? Исидор умница, надо будет мне пересказать его соображения Мамонову.

Мне хотелось как-то приободрить его, сделать что-то приятное...

– Я могу перевести Эмилию в то крыло, где живу я сама и мои гости.

– Лучше не надо, – проговорил Исидор. – В крыле, где находятся комнаты прислуги, сейчас куда безопаснее. К тому же моя комната рядом.

– Мне очень жаль, что по отношению к вашей... воспитаннице была допущена такая несправедливость.

– Вы не виноваты, – вздохнул Исидор, поднимаясь вслед за мной с кресла. – Ее мать была слишком чувственна и легкомысленна. Для нее «ехать за возлюбленным на край света» казалось лишь веселым приключением. К чести вашего батюшки следует заметить, что он ее отговаривал. Предупреждал: это опасно. Изабель не послушалась. Я последовал за ней, чтобы сделать все возможное для предотвращения предсказанной опасности. Но не уберег...

– Что вы, Исидор, тому минуло четырнадцать лет, вольно ли вам убиваться?! Насколько я знаю, не дать Изабель умереть при родах было, видимо, не в вашей власти.

– Бог покарал ее, – промолвил он печально, – и я думаю, слишком жестоко.

– Мне хочется спросить у вас еще кое о чем...

– Спрашивайте, ваше сиятельство. Я весь в вашей власти.

– Как случилось так, что Изабель, по вашим же словам, оказалась почти на улице, в то время как, продав этот бриллиант, она могла бы обеспечить себе вполне пристойное существование на долгие годы?

Исидор замешкался с ответом, но потом, что-то решив про себя, сказал:

– Она ничего про бриллиант не знала.

– Почему? – изумилась я.

– Это долгая история.

– А разве мы куда-то торопимся?

На самом же деле опять я сама поторопилась, встала, не в силах высидеть несколько, как думала, лишних минут, вот Исидор, как воспитанный человек, постарался наш разговор закончить. Смешно, ей-богу, но мне пришлось опять сесть в кресло, давая понять, что и он должен последовать моему примеру.

Исидор тяжело вздохнул, словно я заставляла его выполнить непосильную работу, и начал повествование:

– Его отдала мне мать Изабель, к которой этот бриллиант перешел по наследству от ее матери. Умные женщины хранили эту драгоценность в семье, передавая от матери к дочери с наказом: беречь на черный день. Агнесс де Бренвилье собиралась сказать о драгоценности своей дочери, когда та подрастет, а от своего мужа семейную драгоценность утаила. В свое время Агнесс вышла замуж за Бренвилье по любви. Она знала – барон Тьерри беден, но считала, что денег, принесенных ею, хватит, чтобы жить в достатке, постепенно приумножая свое богатство. Розовый бриллиант должен был появиться в самый торжественный момент, венчая нажитое богатство... Увы, у ее мужа оказались дырявые руки, сквозь которые любые деньги уплывали как вода через решето. Если он и имел какой-то талант, то он заключался именно в умении бросать деньги на ветер.

– А что же родители Агнесс? Разве они не могли обуздать Тьерри?

– Увы, к тому времени, когда Агнесс вознамерилась выйти замуж за этого белокурого красавца, ее отец был в могиле, а мать, как говорят у вас, дышала на ладан. Стремительное обнищание единственной дочери ускорило уход герцогини в иной мир...

– Что? Вы сказали – герцогини?

– Увы, я не оговорился, – вздохнул Исидор. – Проклятая революция лишила род Агнесс большей части их богатств, а о ее герцогском титуле во избежание гильотины лучше было навсегда забыть. Перед смертью бедняжка призвала меня к себе. К тому времени Тьерри сбежал от своей семьи в Америку, оставив жену и юную дочь на растерзание кредиторов.

– Но этим камнем... разве нельзя было откупиться от кредиторов и обеспечить себе более-менее пристойную жизнь?

– Нельзя. Скорее всего его оценили бы так дешево, что посчитали бы лишь платой за долги... Думаете, почему мне так доверяла Агнесс? Я ведь был не просто дворецким в ее доме, я был ее сводным братом. Но и мне она доверилась, лишь пребывая на смертном одре... Впрочем, это отдельная история, никакого отношения к розовому бриллианту не имеющая... Могу сказать только, что из-за кредиторов передача семейной реликвии в мои руки произошла в полной тайне.

Теперь кое-что становилось на свои места, и мои рассуждения подкреплялись все новыми фактами.

– Как вы считаете, мне можно рассказывать об этом исправнику? – все же спросила я на всякий случай: тайна была не моя, у Исидора могли иметься свои доводы против ее разглашения.

– Вряд ли что-то еще может ухудшить наше с Эмилией положение, – ответил он. – Не вижу, что в этих фактах могло бы связать нас с трагическими событиями в имении. Подумать только, пребывание в вашем доме разбойников привело к смерти одного человека, которого Осип посчитал предателем, а пребывание знатных господ – уже к двум смертям...

Увы, Исидор был прав.

– Вы думаете, что смерть Марии – не последняя? – осторожно спросила я.

– По крайней мере я не стал бы этого отрицать.

От нашего разговора я даже устала, потому решила закончить нашу встречу с Исидором.

– Думаю, пока суд да дело, нам все же стоит вернуться к своим занятиям, – сказала я, как бы подводя черту под нашим разговором.

Мне нужно было заново переодеться в рабочее платье – я всерьез собиралась заняться своим хозяйством.

Исидор проводил меня до двери и сообщил, что при необходимости может дать мне полный отчет, как обстоят дела в имении. Осталось кое-что проверить...

– Вроде господин Ромодановский занимался хозяйственными книгами, – заметила я.

Исидор как-то странно взглянул на меня и уточнил:

– То есть вы думаете, что мне этого делать не следует?

Я подумала всего одно мгновение и решила:

– Конечно же, следует, а Кириллу я скажу, что поручила это вам, поскольку он нездоров.

В самом деле, так ли уж разбирался в хозяйственных делах Кирилл, как о том рассказывал?

Исидор раскланялся со мной и ушел, а я отправилась в свою комнату, намереваясь обойтись без услуг Аксиньи, паче чаяния ее не окажется на месте.

Правда, я сказала, чтобы она посидела в комнате и подождала, пока я вернусь. Драгоценности в шкатулке так и остались лежать под подушкой, и мы с ней договорились поискать тайник, куда на время их можно было бы спрятать.

После завершения всей этой истории я намеревалась положить драгоценности в банк. По крайней мере до того момента, как у меня и в самом деле появится муж, который не допустит, чтобы в принадлежащем нам доме кто-то таинственный совершал свои гнусные дела!

Аксинья никуда не ушла. Только она уже не смогла бы ни помочь мне одеться, ни вообще исполнять обязанности горничной, потому что была мертва.

Мертва...

Я стояла, смотрела на нее и не могла сообразить, что делать. На меня напало странное оцепенение. Я ведь еще не подошла, не притронулась к ней, не послушала, бьется ли сердце. Просто знала, что это смерть. Не может быть жив человек с такой неестественно вывернутой шеей.

Но больше всего меня поразила валявшаяся у кровати пустая шкатулка и выброшенное из нее прямо на кровать содержимое – драгоценности, кучкой лежащие прямо у руки мертвой Аксиньи.

Я смотрела на это и чувствовала, будто некий железный обруч стискивает мою голову так сильно, что мне становится трудно дышать, а потом в голове словно что-то взорвалось, и осколки врезались в глаза, в уши...

Оказалось, я закричала. Так громко, что мой крик услышали во всех уголках дома.

Первым в комнату ворвался Зимин и стал зачем-то отрывать мои руки, которыми я сжимала голову.

– Аня, Анечка, – говорил он, целуя меня, – родная, успокойся, все пройдет, я с тобой!

Сквозь бушевавший в моей голове ураган я еще вопрошала неизвестно кого: разве мы с поручиком уже на ты и почему он зовет меня родной?

– Ну, это уже слишком! – сердито проговорил рядом с нами Мамонов, и я высвободилась из объятий Зимина, думая, что это он сказал с осуждением поведения поручика. Но исправник, сузив глаза, смотрел на тело моей горничной. – Кажется, кто-то думает, будто закон в таких случаях беспомощен! Будто можно без конца испытывать его терпение!