Поль Фор - Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны

• Название: Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны
• Автор: Поль Фор
• Издательство: Молодая гвардия; Палипсест
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02371-4

Как это ни удивительно, о повседневной жизни древних греков, современников Троянской войны, известно не так уж мало. Поль Фор, известный ученый и исследователь, посвятивший более тридцати лет своей жизни изучению археологических находок, относящихся к этому периоду, со многими подробностями рассказывает нам о том, как древние греки возделывали землю, какие злаки выращивали, как воевали, путешествовали, занимались ремеслами, строили жилища, молились богам и приносили им жертвы, становились разбойниками и героями.

---

Скальные жилища

Дома из кирпича-сырца, глины, бута и каменных блоков не мешают нам восхищаться жилищами, выстроенными в скалах, чье происхождение теряется во тьме веков и чье применение в Греции было куда шире, чем обычно думают.

В то время как первые исчезают, рушатся, оставляя после смерти последнего обитателя горстку глины или камней, убежища в скалах, отгороженные от остального мира лишь стенкой, бросают вызов тысячелетиям. Бесчисленные пастухи и земледельцы жили там, подобно троглодитам или монахам-отшельникам Средневековья. И не важно, был ли пол посыпан песком или оставлен в первозданном виде, горизонтально ли шла поверхность или под уклон, главное — чтобы пещера оставалась совершенно сухой и хорошо проветривалась. Иногда в своде проделывали отверстие. А если скала оказывалась достаточно мягкой и поддавалась обработке, в ней вытачивали скамьи и дополнительные ниши. Стену, ограждавшую дом от внешнего мира, хозяин строил одинарной, прямой и ровной или — из двух стенок, оставляя один-два проема для двери или фрамуги, а потом обмазывал творение рук своих как внутри, так и снаружи саманом или известкой. Если помещение выходило слишком просторным, мастер выгораживал для жилья лишь его часть, остальное служило двором или загоном для скота. В девяти случаях из десяти перед жилищем стояла невысокая каменная ограда, увенчанная острыми осколками, — за ней хозяева держали небольшое стадо. Такая конструкция была экономичнее остальных и надежно защищена от воды и огня. Кроме того, здесь всегда сохранялась постоянная температура. Немудрено, что желающих поселиться в пещерах всегда находилось немало. Обитатели известняковых холмов и изрытых пещерами гор охотно приписывали своим божествам собственные вкусы и частенько селили их под землей. Циклопы и гневливые кентавры, обольстительные нимфы и нереиды, — идеальные существа и первопредки микенских крестьян, — по мнению последних, обитали, как и многие смертные, в обширных гротах, защищенных скалой.

Сельские поселения

Если виды сельских жилищ представляются нам весьма разнообразными, то и расположение их не менее прихотливо. В Греции, занимавшей некогда обширное географическое пространство, было немало и крупных поселений, и рассеянных по холмам и долам одиноких жилищ и поселков, а там, где особенно важную роль играет море, — и прибрежных деревень. Все это можно наблюдать и теперь, скажем, на берегах Крита и Мессении.

Как правило, сельские поселения избегали пограничных зон, лесных чащ, каменистых возвышений. Вершины холмов они оставляли укрепленным городам. Крестьянин предпочитал селиться на краю долины, у подножия и на склонах гор — в любых уголках, где были источники воды для питья и орошения. Хижины, лачуги и домики вырастали вокруг водоемов спонтанно, без какого-либо предварительного плана и с единственной целью: укрыться от слишком сильных ветров и избежать одиночества. Никакого расположения по радиусам или по кругу, никакой системы. Микенцы не строили ни особых домов для юношей или женщин, ни хотя бы складов провизии, как в некоторых странах Африки. Четырехугольные домики с двускатными крышами на Севере и плоскими — на островах Юга тесно жались друг к другу по обочинам извилистых улочек, образуя лабиринты, то стремящиеся вверх-вниз, то расположенные на равнине. Поскольку у каждого очага были собственные боги-покровители и свой запас провианта, а место, предназначенное для обмена товарами, как правило, располагалось в городе, жизнь деревни не сосредоточивалась ни вокруг святилища, ни вокруг общественной площади, agora. Соответствующий термин, начертанный на микенских табличках, akora, означает лишь наиболее удобное место, куда можно согнать скот. Истинный центр сельской общины — даже не кузница, сукновальня или мастерская горшечника, если таковые имелись. Он постоянно перемещался, подобно домашним животным, бредущим по мощеным улочкам: осликам и мулам, навьюченным битком набитыми корзинами, рабочим волам, откармливаемым на мясо свиньям, бродячим собакам… Истинная душа деревни — снаружи, она следовала за стадами, которых община разводила и поручала пасти своим детям.

Скотоводы

В том-то и заключалась оригинальность микенских сельчан. Скорее пастухи и кочевники, нежели привязанные к месту земледельцы, они отличались от своих эгейских предшественников тем, что владели табунами лошадей и стадами быков. Скотоводы эпохи неолита и начала бронзового века завезли на Балканы различные породы баранов и коз. На Пелопоннесе основным покровителем овчаров и козопасов считался Гермес. Но на протяжении второй половины III тысячелетия на травянистых равнинах Македонии и Фессалии появилось многочисленное поголовье рогатого скота. Своим первопредком и заступником эти пастухи стали называть бога-предводителя крупных стад, которого письменные источники много позже назовут Аплуном, Апеллоном и, наконец, Аполлоном. Мифология повествует о том, как младенец Гермес отправился красть коров у старшего брата Аполлона на север Греции — в Пиерию, чтобы ночью загнать стадо, ведя его задом наперед, в пещеру на юго-западе Пелопоннеса: образцовый угон, впоследствии вдохновивший и оправдавший множество других. Действия пилосского царя Нестора в двух шагах от этой пещеры лишь повторяли аналогичные захваты у северных соседей.

Коневоды же вручали свою судьбу Посейдону. То, что этот бог — повелитель источников — взял в супруги Деметру, богиню земледелия, — факт столь же символичный и необходимый, как союз коня и степи. Но по всей земле — с севера на юг, и особенно в Беотии — постоянно вспыхивали конфликты между пастухами, поклонявшимися разным богам. Скотоводы считали себя солью земли. Царевичи вроде Ганимеда, Париса, Анхиза, Пердикки и его братьев, более того, даже боги, такие, как Аполлон, Гермес, Силен или сатиры, гордились тем, что в юности были пастырями стад, poimenes. Став царями, первые назовутся «пастырями народа (или войск)» — poimenes laon, словно нет никакой разницы между войском и стадом, между теми, кто умеет понимать животных, управляться с ними, и предводителями людей. Уже древние возводили имя Апеллона-Аполлона к слову, на дорийском языке означавшему и «собрание», и «загон», — apella. Быть может, это пастушеское божество, подобное индийскому Савитару, и его имя следует толковать как «тот, кто подталкивает и ведет вперед»? Со своим посохом в форме жезла, кадуцеем, похожим на посох прорицателя и жезл полководца, пастух чувствовал себя царем, волшебником и вершителем правосудия. Иногда он также носил с собой метательное оружие, короткую дубинку, закаленную на огне рогатину. Подобно начинающему воину, подобно богу-победителю дракона, он должен был стать охотником хотя бы для того, чтобы добыть пропитание и уберечь стадо от хищников, змей и другой живности, что ему вечно угрожала. Приходилось также сражаться с разбойниками и соперниками, пуская в ход холодное оружие и лук. Кража скота бесчестила не более, чем война, и бывала столь же кровопролитна. Вынужденный искать новые пастбища, когда старые истощались или пересыхали, хозяин стад навязывал свое присутствие на чужих территориях либо дипломатией, либо силой. Грецию не обошли представления, распространенные в Азии и Африке: только владение скотом и забота о нем делают человека знатным и благородным. Пастух — всегда в движении, он в ответе за каждого из своих подопечных, он — вожак скота и людей и, хочешь не хочешь, обязан проявлять изобретательность. Однажды он мог превратиться и в разбойника, однако именно в его обществе воспитывались юные аристократы и будущие герои.

Глиняные таблички микенских городов, где скотоводы и их бессловесные подопечные рассматриваются исключительно с фискальной точки зрения, выделяют стада, принадлежащие царю, сановникам, жрецам и частным лицам. Они также различают ipopoqo — «тех, кто пасет лошадей», quokora — «пастырей крупного рогатого скота», aikipata — «козопасов», ротепе — «овчаров», suqota — «свинопасов». За ними признавали право брать в пользование, сдавать в наем и обрабатывать земли, но вменяли в обязанность выплачивать определенный налог натурой, как и любому другому работнику, занятому индивидуальным трудом.

Чтобы представить себе жизнь микенских пастухов, надо обратиться к литературе и социологии. Геродот («История», VIII, 137) рассказывает, как возникла династия царей Македонии: «Три брата, ведущих род от Темена, бежали из Аргоса (ныне Кастория) в страну иллирийцев: Гаван, Аэроп и Пердикка. А из Иллирии, преодолев горы, они пришли в верхнюю Македонию и добрались до Лебеи. Там они служили за плату царю. Один пас лошадей, второй — коров, а наиболее юный, Пердикка, — мелкий скот. Еду им готовила сама царская супруга. Но всякий раз, когда она пекла хлеб для юного поденщика Пердикки, то хлеб по непонятным причинам оказывался в два раза пышнее, чем обычно. Женщина предупредила царя, а тот хотел было прогнать трех братьев, не заплатив жалованья. В насмешку он предложил им забрать круг света, падавший в дом сквозь отверстие дымохода. Но младший брат, у которого случайно оказался с собой нож, сказал: «Мы согласны, о царь, принять то, что ты нам даешь», — и вырезал пятно солнечного света на полу царского жилища. Потом, трижды зачерпнув солнечных лучей, положил их за пазуху и удалился вместе с братьями». В этой легенде есть нечто большее, чем описание чуда или история о Мальчике-с-Пальчик, большее, чем намек на три талисмана власти (хлеб, золотой кубок, меч). Тут ухвачен кусок грубой деревенской жизни с ее товариществом, перегонами овец, иерархией, внешней бедностью и реальным богатством, лукавой усмешкой и вечной склонностью к магии и поэзии.