Владимир Бешанов - Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года

• Название: Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года
• Автор: Владимир Бешанов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44406-9

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Опровержение ключевых советских мифов о Второй Мировой. Сенсационное исследование начального периода войны – от «освободительного похода» Красной Армии в Европу до «ТАНКОВОГО ПОГРОМА» 1941 года. Хотя блицкриг заслуженно считается изобретением «сумрачного германского гения», в начале Второй Мировой Красная Армия доказала, что при благоприятных условиях также вполне способна вести «молниеносную войну» в лучших традициях Вермахта, устроив «КРАСНЫЙ БЛИЦКРИГ» в Польше, Прибалтике и Бессарабии. Именно после этого советская пропаганда ударилась в «шапкозакидательство»: мол, будем «бить врага на его территории!», «малой кровью, могучим ударом!», «чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя!». Однако на самом деле даже при незначительном сопротивлении противника далеко не все шло так гладко, как хотелось бы, – только во время Польского похода РККА потеряла от поломок и неисправностей до 500 танков… Но настоящий «танковый падеж» случился два года спустя, страшным летом 1941-го, когда, несмотря на абсолютное превосходство в количестве и качестве бронетехники, наши танковые войска были разгромлены за считанные недели, наглядно продемонстрировав, что численное и техническое преимущество еще не гарантирует победы – гораздо важнее уметь эту технику грамотно применять. Автор доказывает, что именно некомпетентность высшего командного состава Красной Армии привела к страшным поражениям начального периода войны и колоссальным жертвам с нашей стороны.

---

Большая часть оказавшихся в советском плену польских военнослужащих была сразу же отпущена по домам. В лагерях НКВД оказалось 125 400 человек. Из них в 1939–1941 годах 43 054 человека передали Германии, немцы передали СССР 13 575 человек. Когда выяснилось, что пленных польских офицеров в подавляющем большинстве невозможно использовать в интересах Страны Советов, их – более 22 000 человек – расстреляли весной 1940 года.

На заседании сессии Верховного Совета, подводя итоги Польской кампании, Молотов всласть поиздевался над кичливостью и банкротством «уродливого детища Версальского договора», развалившегося в результате совместных ударов «сперва германской, а затем – Красной Армии». А также над гарантиями незадачливых польских союзников. Вспомнив о наболевшем, Председатель Совнаркома разъяснил народным избранникам, что с недавних пор «старые формулы устарели» и понятие «агрессор» наполнилось новым смыслом. Агрессорами теперь являются не Германия, оккупировавшая Польшу и всеми фибрами стремящаяся к окончанию войны, и уж никак не Советский Союз, соблюдающий строгий нейтралитет и «политически поддерживающий» стремление Рейха к миру, а поднявшие флаг борьбы с гитлеризмом Англия и Франция. Борьбы бессмысленной и ненужной рабочему классу. Во-первых, Польша все равно уже поделена, о ее восстановлении «не может быть и речи», и, кроме нас с Германией, это никого не касается. Во-вторых, «идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать», но ставить целью уничтожение гитлеризма – преступно (в этот период большевики и нацисты, действовавшие в унисон, тщательно согласовывали друг с другом каждую формулировку и даже лексикон использовали одинаковый; в данном случае Вячеслав Михайлович развил тезис Риббентропа: «Бессмысленной угрозе английских поджигателей войны – «уничтожить гитлеризм», – что означает не что иное, как уничтожение германского народа, – с таким же успехом может быть противопоставлен такой германский лозунг, как, например, «уничтожение английской демократии». Впрочем, Риббентропа ли? Не единожды имперский министр тексты своих речей и заявлений давал на редактуру Сталину!). Поэтому советские отношения с Германским государством строятся «на базе дружественных отношений», назло поджигателям войны. После таких речей главы правительства даже лагерная охрана на Колыме прекратила в качестве ругательства употреблять слово «фашист», а из библиотек начали изымать антифашистскую литературу.

«Польское государство, правители которого всегда проявляли так много заносчивости и бахвальства, при первом же серьезном военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега… Стремительным натиском части Красной Армии разгромили польские войска, выполнив в короткие сроки свой долг перед Родиной… Договор о дружбе и границе между СССР и Германией как нельзя лучше отвечает интересам народов двух крупнейших государств Европы… Европейская война, в которой Англия и Франция выступают как ее усердные зачинщики и продолжатели, еще не разгорелась в бушующее пожарище, но англо-французские агрессоры, не проявляя воли к миру, все делают для усиления войны, для распространения ее на другие страны…» – вторил Молотову нарком обороны Ворошилов.

«Большевикам впору намечать свою делегацию на наш партийный съезд», – записывал в дневник Альфред Розенберг. Немцы переводили речи Молотова на французский язык и с самолетов разбрасывали над Францией.

Новое экономическое соглашение подтвердило готовность Москвы продолжать многостороннее сотрудничество в деле «установления мира». Приступив к разработке планов сокрушения Франции, немцы попросили ускорить и значительно увеличить объемы поставок стратегического сырья, производимого и закупаемого для германской промышленности Советским Союзом. Причем герр Шнурре в тезисах к переговорам подчеркивал: «Независимо от договора от 19 августа 1939 г. Советский Союз должен поставить нам сырье стоимостью в Х миллионов марок. Германские компенсации за это сырье не последуют немедленно, но должны будут принять форму программ по поставкам и капиталовложениям, растянутым на период около пяти лет… Поставки сырья, требуемого нами, ввиду неудовлетворительной ситуации со снабжением в России, могут быть выполнены лишь за счет собственного потребления русских… В этом смысле переговоры будут проверкой того, готов ли Сталин делать далеко идущие практические выводы из нового политического курса».

Сталин был готов, он вообще был на многое готов, лишь бы не затухал пожар в Европе. 9 октября «Правда» сообщила, что в ходе беседы господина Шнурре с товарищем Молотовым было установлено согласие о том, что экономическая программа «будет осуществляться обеими странами ускоренным порядком и в широком масштабе. При этом, в частности, состоялось соглашение о том, что СССР незамедлительно приступит к снабжению Германии сырьем, а Германия – к выполнению поставок для СССР».

Созданное в Париже 30 сентября 1939 года польское эмигрантское правительство Рачковского – Сикорского не признало территориальных изменений, произведенных в Польше, но Сталину на их мнение было глубоко плевать. «Правда» на новость отреагировала фельетоном.

Лондон и Париж, не желая преумножать число врагов и рассматривая действия СССР как меньшее зло по сравнению с германской оккупацией всей польской территории, на действия Красной Армии отреагировали спокойно, квалифицировав их как упреждающие по отношению к Германии. В выступлении по радио 1 октября лидер оппозиции Черчилль разъяснял возмущенной английской общественности: «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует, и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть». Коварным англосаксам ни к чему было объединение Германии и СССР перед лицом общего противника. Наоборот, между ними следовало вбить клин, перетянуть пока еще «нейтрального» Сталина в «демократический лагерь». О том и речь: «Учитывая соображения собственной безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся интересам России».

Тем временем оба режима, не обращая внимания на провокацию сэра Уинстона, «в порядке дружественного обоюдного согласия» принялись осваивать приобретенные территории. Германия одну часть Польши объявила чисто немецкими землями, другую – генерал-губернаторством Германской империи.

Политбюро ЦК ВКП(б) 1 октября приняло программу советизации западных областей, которая стала неукоснительно осуществляться. Избранные 22 октября Народные собрания Западной Украины и Западной Белоруссии, «выражая непреклонную волю и желания народов», 27–29 октября единогласно провозгласили на «освобожденных» территориях Советскую власть.

«Польское государство было тюрьмой народов, – говорилось в Декларации собравшегося в Белостоке Народного собрания Западной Белоруссии, – правительство проводило гнусную политику насильственного ополячивания. Белорусы, украинцы и другие народы не польской национальности были лишены права на развитие своей культуры и даже на родной язык. Национальные белорусские, украинские и еврейские школы были разгромлены. Таковы были порядки и условия жизни трудящихся Западной Белоруссии в бывшей польской державе. Народы великого Союза Советских Социалистических Республик протянули нам руку братской помощи и навсегда освободили трудящихся Западной Белоруссии из-под ярма политического, социального и национального гнета. Впервые народы Западной Белоруссии получили право распоряжаться своей судьбой…

Пример Советского Союза и опыт нашей жизни в панской Польше убеждают нас в том, что только Советская власть может избавить народы Западной Белоруссии от эксплуатации, нищеты, голода и бесправия. Только Советская власть обеспечит нам политическое, хозяйственное и культурное процветание, обеспечит свободу национального развития всех народов Западной Белоруссии».

Учитывая конкретные обстоятельства, трудно себе представить другой результат. Численность войск в составе Белорусского и Украинского фронтов в октябре достигла более 2,4 миллиона человек, то есть на пять жителей приходился один «человек с ружьем». Командиры, политработники и бойцы-агитаторы, наряду с местными и заезжими коммунистами, принимали самое активное участие в избирательной кампании по выдвижению кандидатов в депутаты: «Они несли в массы слова правды о первом в мире социалистическом государстве, о жизни трудящихся СССР, помогали выдвигать в Народное собрание лучших сынов и дочерей народа». В Западной Украине одна только 6-я армия отправила в народ 3000 агитаторов. В дополнение к ним прибыл «десант» из СССР, к примеру, в Западную Белоруссию Минск прислал 4000 пропагандистов, 250 лекторов и 12 автоагитколонн. Кампания продолжалась две недели, протекала бурно и красочно – с листовками, плакатами, собраниями, музыкой, песнями и буфетами. Право выдвижения имели Временные управления, Крестьянские комитеты, собрания Рабочей Гвардии и коллективы трудящихся. Как сообщал из Львова доктор Эдмунд Парнес: «Выборные комиссии были укомплектованы самими коммунистами, предвыборными собраниями руководили коммунисты, ораторы были назначены сверху, точно так же были сверху продиктованы предложения и резолюции». Все выступающие призывали голосовать за бедняков, простых людей, упирая на ленинский тезис о кухарке, управляющей государством. Альтернативных кандидатур не было, ответственными товарищами выдвигался один кандидат – и «за него и голосовали».