Игнасио Гарсиа-Валиньо - Милый Каин

• Название: Милый Каин
• Автор: Игнасио Гарсиа-Валиньо
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48249-8

Заурядный конфликт за шахматной доской, переросший в смертельную схватку. Поединок между Николасом Альбертом, мальчиком, проводящим почти все свободное время, играя в шахматы с компьютером, и Хулио Омедасом, шахматистом международного класса и психологом. Схватка в бесконечных логических лабиринтах великой игры. Состязание, в котором Николас Альберт пытается навязать свои правила игры. Ему с малых лет приятно видеть, когда другие страдают, а еще приятнее самому заставлять других страдать. Ведь он истинный потомок Каина.

Международный бестселлер от Игнасио Гарсиа-Валиньо.

---

Нико задумался.

— Я, конечно, в шахматах мало разбираюсь, — вмешалась в разговор Кораль. — Но то, что вы называете непреодолимой угрозой, мне хорошо знакомо. Это ощущение постоянной неустойчивости, неуверенности и страха. Ты чувствуешь, что на тебя нацелено какое-то оружие, но не видишь его, даже не знаешь, ствол это или клинок, выстрелят в тебя или нанесут укол в сердце. От этого становится еще страшнее.

— Хорошее описание, — заметил шахматист.

— Когда такое начинается, становится так плохо, что ты уже мечтаешь о том, чтобы удар наконец нанесли, лишь бы не житье этим кошмарным ощущением, — добавила Кораль. — Все равно ни мира, ни покоя в такой жизни не остается.

— Спрашивается, что нужно делать, когда игра складывается таким образом? Соображаешь? — поинтересовался Хулио у Николаса.

— Лучше сдаться, — недовольно кивнул тот.

Кораль облегченно вздохнула, улыбнулась сыну и мысленно взмолилась о том, чтобы он произнес эти слова не из желания порадовать ее или понравиться Хулио, а искренне, потому что их доводы действительно убедили его.

Хулио, опьяненный близостью Кораль, решил стряхнуть это ощущение и резко откинулся на спинку стула. Женщине пришлось отклониться. Она села рядом с сыном. Только сейчас Хулио заметил, что с момента их предыдущей встречи между матерью и сыном явно восстановились более близкие и доверительные отношения, какими они были, судя по рассказам, в годы раннего детства Николаса.

— Он очень хочет, чтобы ты записал его в клуб. Ему же все это так нравится!.. — сказала Кораль, провожая Хулио к выходу из сада. — Шахматы — игра полезная и развивающая. Правильно я говорю?

— Это точно, — согласился он. — Нико, лучше скажи: ты действительно думаешь, что занятия в клубе будут полезными для тебя?

Сын Кораль на некоторое время задумался.

— Да, пожалуй. Я хотя бы научусь лучше играть в шахматы.

Хулио только рассмеялся. Возразить на это совершенно очевидное заявление было нечего. Сам он был уверен в том, что шахматы включали в себя немалую долю чистой математики, не имеющей отношения к реальному миру. Они были в чем-то сродни строительству карточных домиков, которые возводятся долго и терпеливо, а затем разрушаются одним едва уловимым дуновением ветерка. Занятия шахматами действительно могли быть полезны лишь для того, чтобы научиться лучше играть.

Поэтому в словах Нико, пусть и несколько нелепых на первый взгляд, Омедас видел вполне зрелое и не лишенное изящества рассуждение. Он хотел было засвидетельствовать Нико свое согласие в этом вопросе, но мальчик уже развернулся и ушел в сторону дома. Кораль на прощание помахала Хулио рукой, и он пошел по тротуару к машине, припаркованной чуть поодаль. Больше всего на свете в этот момент ему хотелось вернуться и хотя бы еще немного побыть рядом с Кораль.

По дороге он задумался над весьма странной мозаикой, сложившейся перед ним. Шахматы, потерянное детство… Обычно ребенок смотрит на мир словно сквозь туманную дымку собственной невинности и непонимания процессов, происходящих в этой жизни. Для него все вокруг необычно, странно и интересно. Он воспринимает жизнь как спектакль в театре теней, где возможно все, любое колдовство и волшебство.

Затем в его сознание врывается логика. Она похожа на яркую вспышку, на ослепительный свет, обнажающий все связи между людьми и явлениями, выявляющий все недостатки и едва ли не напрочь уничтожающий то волшебство, которым, казалось бы, этот мир пропитан насквозь. Вполне вероятно, что Николас, как, в общем-то, и сам Хулио, стал жертвой преждевременно развитого интеллектуального начала, разрушившего волшебство и чудеса в окружающем мире чуть раньше, чем это считается нормальным. Когда Мэри Поппинс прилетела на зонтике к крыльцу этого дома, ребенка в нем уже не было.

На данный момент эта рабочая гипотеза, объясняющая порочность и странности поведения Николаса, казалась Хулио самой обоснованной и убедительной. Впрочем, у нее был и один серьезный недостаток. В ней все выстраивалось по образу и подобию того, что пережил в своей жизни сам Хулио. Это не могло его не настораживать.

Тяга к шахматам, привитая отцом, оказала серьезное структурирующее воздействие на его сознание в том возрасте, когда мировосприятию ребенка надлежит быть свободным и ярким, как комета. Много лет спустя он был вынужден связать с этим фактом собственный недостаток творческого начала и отсутствие склонности к фантазии.

Теперь Хулио опасался, что он подсознательно проецировал на Нико собственные проблемы и сложности в формировании личности. Нужно было внимательно следить за собой, чтобы полностью отделить реальное видение ситуации оттого образа, который представал перед ним при рассмотрении через искривленную линзу собственного опыта.

Размышления о личном жизненном багаже очень быстро навели его на воспоминания о Кораль. Уверенность в том, что она, сознательно или нет, пыталась соблазнить его, щекотала Хулио изнутри. Это ощущение охватывало его все сильнее и плотнее, как плющ обвивает снизу вверх влажную статую.

С полчаса он ехал словно на автопилоте, погруженный в сладкие, дурманящие воспоминания. Там, на пыльном чердаке, они любили друг друга яростно и с полной самоотдачей, как порой набрасываются друг на друга мужчина и женщина, неожиданно застрявшие в лифте. Господи, как же он любил ее тогда… Лишь красный сигнал светофора вернул Хулио к реальности. Он машинально изо всех сил надавил на тормоз.

Омедас отдавал себе отчет в том, что давно простил Кораль, следовательно, и себя самого. Вот только достаточно ли этого, чтобы считать взаимный долг оплаченным? Желание сжигало его.

Он крепче сжал руль и мысленно произнес: «Вот ведь тупое животное. Ты, оказывается, не привит даже против собственных болезней, а пытаешься лечить других».

В это самое время Кораль по-прежнему стояла посреди гостиной и внимательно рассматривала собственную картину. Она смотрела на нее так, словно видела впервые или пыталась найти в этом холсте что-то свое, пусть маленькую, но подлинную частичку самой себя. Карлос никогда не говорил ей ничего по поводу этой работы. Если бы она убрала ее со стены, то он, наверное, даже не заметил бы изменения в интерьере.

По крайней мере в одном Хулио был абсолютно прав. Как же так могло получиться, что она похоронила мечту собственной юности и страсть к искусству? Почему ее жизнь превратилась в унылую серую рамку без перспективы и горизонтов? Кораль почувствовала сильнейшее желание запереться где-нибудь с холстом и красками, как только у нее найдется немного свободного времени и появится хоть сколько-нибудь творческое настроение.

— Извините, но боюсь, что мой внук не сможет прийти на день рождения Нико, — раздался за ее спиной голос Арасели.

Служанка закончила уборку и зашла в гостиную. Кораль была так погружена в созерцание картины и в свои мысли, что даже вздрогнула от неожиданности при ее появлении.

Она осознала услышанное и переспросила:

— Не сможет? А почему?

— К сожалению, назначенное время совпадает с экскурсией, организованной у них в школе.

Кораль сильно подозревала, что это был лишь благовидный предлог. Скорее всего, Арасели просто не хотела, чтобы ее внуку Хайме пришлось стать свидетелем какой-нибудь очередной выходки Николаса или, того хуже, оказаться жертвой его дурного настроения. Вполне вероятно, что Хайме и сам не рвался побывать в гостях в их доме. В конце концов, мальчики были едва знакомы. Нико никогда не проявлял особого дружеского расположения к ровеснику. Кроме того, оба были как раз в том возрасте, когда детям меньше всего на свете нравится, что за них что-то решают взрослые.

«В конце концов, если Нико не хочет заводить друзей, то с какой стати мы должны подыскивать ему кандидатов где только возможно? Да пошло оно все к черту!»

— Но надеюсь, на тебя я все-таки могу рассчитывать?

— Да, я, конечно, приду. У меня уже и подарок приготовлен. Испеку к празднику торт — лимонный, со взбитыми сливками.

— Арасели, не бери на себя лишний труд. Торт мы и сами закажем в магазине.

— Какой же это труд, сеньора? Вы же прекрасно знаете, что я на кухне практически отдыхаю. А уж десерт приготовить — так и вовсе одно удовольствие. Ничего, вот посмотрим, вы еще пальчики оближете, когда я принесу вам свой торт.

— Чует мое сердце, что особого веселья у нас не получится. Странное все-таки это дело, день рождения ребенка без приглашенных детей.

— Ничего, нас будет мало, но мы постараемся, чтобы Нико действительно побывал на собственном празднике.

Глава девятая Атака с фланга

12 мая

Ну что ж, наша бешеная горилла показала зубы, хотя кусаться пока не начала. Эта зоологическая пантомима, разыгранная им перед Кораль и Дианой, не похожа на спонтанную шалость. Он явно давал нам всем понять, что приручить его мы пока не смогли. Однако именно эти выпады с его стороны, пока еще вполне терпимые, меня как раз и успокаивают. Не бывает покоя без всплесков и флуктуаций.