Игнасио Гарсиа-Валиньо - Милый Каин

• Название: Милый Каин
• Автор: Игнасио Гарсиа-Валиньо
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48249-8

Заурядный конфликт за шахматной доской, переросший в смертельную схватку. Поединок между Николасом Альбертом, мальчиком, проводящим почти все свободное время, играя в шахматы с компьютером, и Хулио Омедасом, шахматистом международного класса и психологом. Схватка в бесконечных логических лабиринтах великой игры. Состязание, в котором Николас Альберт пытается навязать свои правила игры. Ему с малых лет приятно видеть, когда другие страдают, а еще приятнее самому заставлять других страдать. Ведь он истинный потомок Каина.

Международный бестселлер от Игнасио Гарсиа-Валиньо.

---

Нико слушал его внимательно, явно стараясь запомнить каждое слово.

— Если ты будешь выполнять эти правила, то я отведу тебя в свой клуб. Там ты познакомишься с людьми, которые любят шахматы точно так же, как ты. Сможешь играть с ними сколько захочешь. Думаю, что в клубе ты найдешь себе много друзей.

Тем временем Кораль вернулась домой с работы и сразу же поднялась на второй этаж в спальню, чтобы переодеться. Из окна она увидела Хулио и Николаса, сидевших в беседке. Мальчик, к изумлению матери, внимательно, с явным интересом слушал психолога. Он даже сидел не так, как обычно.

«Занятно, — подумала она. — О чем это они так увлеченно беседуют? Нико явно выглядит очень заинтересованным».

В этот момент к собеседникам подошла Диана, решившая, что настало время угостить их конфетами. Хулио аккуратно посадил ее рядом с собой. Это ангелоподобное создание никого не могло оставить равнодушным. Все окружающие получали от нее только положительные эмоции. Она никогда никого не расстраивала. Теперь они сидели в беседке втроем.

В какое-то мгновение эта очаровательная «семейная» идиллия предстала перед мысленным взором Кораль совершенно в ином ракурсе. В ее голове нарисовалась абсолютно безумная картина, в которой Хулио был отцом этих детей, а она — матерью прекрасного семейства. Ей не без труда удалось вырваться из плена сладких иллюзий и признаться себе, что это попросту невозможно ни в этой жизни, ни в какой-либо другой параллельной вселенной.

«Странная все-таки штука — жизнь. Вот бы поговорить с Хулио по душам. Причем лучше всего прямо сейчас».

При этом Кораль твердо помнила, что пообещала ему не соваться в его разговоры с Николасом и по возможности вообще не появляться перед ними во время подобных бесед, проходящих в их доме.

Сын Кораль попросил Хулио рассказать ему о профессиональных шахматах, о том, как живут люди, превратившие эту игру в дело своей жизни. Омедас вспомнил несколько интересных турниров. Диана поняла, что речь о шахматах зашла всерьез, вскоре заскучала и ушла из беседки. Внимание же Николаса, наоборот, было полностью приковано к рассказу собеседника.

Хулио рассказывал, какая напряженная обстановка бывает на турнирах, как нужно уметь отключаться от окружающей реальности и сосредоточиваться только на игре, как порой становится страшно, как игроки скрещивают взгляды над доской, словно шпаги на дуэли. Он пояснил мальчишке, что все происходящее во время партии на доске является лишь бледной тенью настоящего безмолвного сражения. Два человека садятся за стол, готовые истерзать друг другу нервные клетки, помериться силами разума, уничтожить один другого стальным клинком чистой логики. При этом оба не произносят ни слова. Сражение идет до тех пор, пока тот разум, который слабее, не оказывается сломлен более сильным. Победитель забирает себе очередной трофей.

Это описание пришлось по душе Николасу Альберту. Его небесно-голубые глаза жадно сверкали. Психологу оставалось лишь сожалеть о том, что это был единственный способ достучаться до эмоций ребенка. Впрочем, Хулио надеялся, что со временем он сумеет подобрать к эмоциональному миру мальчика и другие ключи.

В конце концов Нико признался, что хочет, как и Хулио, стать профессиональным шахматистом, ездить по всему миру с турнира на турнир, одерживать все новые победы. Омедас прекрасно понимал, что его подопечный как минимум изрядно идеализирует мир профессиональных шахмат, но решил, что придет время, найдется человек, который разрушит в нем эту иллюзию. Ему оставалось только надеяться, что этим человеком окажется не он сам. Пока что звание мастера, присвоенное Международной шахматной федерацией, оказалось для него волшебной палочкой, неким могущественным атрибутом, который он мог использовать в поединке со столь неожиданно сильным соперником. Это звание давало ему право если не казнить, то уж точно миловать, а главное — вести переговоры на выгодных для себя условиях.

— Давай поговорим откровенно. Я действительно могу научить тебя играть в шахматы намного лучше, чем ты умеешь делать это сейчас. Но ты для этого должен привыкнуть вести себя по-взрослому. Я хочу видеть перед собой не капризного мальчишку, а серьезного человека. — Хулио говорил все строже и жестче: — Твои последние выходки еще слишком свежи в памяти у всех нас. Я имею в виду и то, что ты натворил с собакой, и то, что устроил в машине. Надо же было такое придумать — ткнуть отца в шею острой линейкой! Ты хоть понял, что «мерседес» мог стать для вас общей могилой? Между прочим, я оказался здесь только потому, что ты в последнее время стал совершенно несносным.

Нико слушал его молча.

— Так что не пытайся вести со мной двойную игру и не старайся перехитрить меня. Все равно рано или поздно любая твоя хитрость раскроется, и тогда — извини — ни о каких шахматах не будет и речи. — Он посмотрел на часы и довольно неожиданно завершил разговор: — Ладно, продолжим на следующей неделе.

Для Николаса эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он явно рассчитывал на большее уже сегодня. Эта беседа только-только начала ему нравиться.

Хулио понял, что попал в точку, и непроизвольно улыбнулся. Он почувствовал, как чаша весов склонилась в его сторону. В конце встречи они пожали друг другу руки, коли уж так теперь было у них заведено, и мальчик ушел к себе в комнату.

Омедас остался доволен тем, как шло дело. Нет, на чудесное превращение и подарки судьбы с этим парнем рассчитывать не приходилось. Но мальчишка начал хотя бы реагировать на его слова. Дело сдвинулось с мертвой точки. Оставалось только выяснить, в какую сторону.

Кораль достала из холодильника несколько банок пива и принесла их в гостиную. Она вошла неожиданно и застала Хулио за разглядыванием старой фотографии, сделанной, когда ей самой было всего двадцать два года. На снимке девушка была запечатлена на том самом чердаке, переоборудованном под мастерскую, где позировала фотографу Омедасу в халате, перепачканном красками, и с кистью в руке. Более счастливого человека, чем Кораль на той старой фотографии, представить себе было просто невозможно. Хулио так засмотрелся на снимок, что не услышал, как открылась дверь. Когда она подошла вплотную, он от неожиданности вздрогнул и резко захлопнул альбом. Хулио почувствовал себя еще более неловко, когда понял, что Кораль все видела и обо всем догадалась. Его попытка скрыть свои чувства совершенно не удалась.

Кораль из вежливости сделала вид, что ничего не заметила.

— Я тебе пива принесла. «Шпатен».

Кораль прекрасно помнила, что он больше всего любил именно это пиво. Хулио поблагодарил ее и протянул руку за банкой. Они стояли друг против друга, и Кораль вдруг почувствовала, что совершила несколько необдуманный, даже рискованный поступок. Ей, наверное, не стоило так близко подходить к нему, особенно здесь, в ее новом доме, где он чувствовал себя совершенно чужим. Она нервно сделала шаг назад и зачем-то стала собирать игрушки Дианы, валявшиеся на полу.

Затем женщина положила их на стол и спросила, явно волнуясь:

— Так что ты о нем скажешь?

— Работаем понемногу.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Он прекрасно понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Вот только мир, с его точки зрения, слишком безжалостен для того, чтобы можно было позволить себе роскошь быть добрым и хорошим. Впрочем… может быть, в этом он не так уж и неправ.

— Ты ему понравился, это сразу заметно.

— Ты так думаешь?

— С кем попало он говорить не станет, я тебя уверяю. Более того, по-моему, он даже уважает тебя и ценит — конечно, по-своему. Я, если честно, счастлива узнать, что сын способен уважать хоть кого-нибудь. Может быть, настанет такой день, когда он и нас с Карлосом хоть немного оценит.

Некоторое время они стояли молча, глядя друг на друга.

Хулио сделал несколько глотков, увидел, что Кораль явно собирается прощаться, и вдруг совершенно неожиданно для нее спросил:

— Ты рисовать продолжаешь?

Мысленно Кораль была благодарна ему за то, что он завел разговор, так или иначе касающийся их общего прошлого.

Она улыбнулась и ответила:

— Перестала. По правде говоря, не думаю, что у меня сложилась бы настоящая карьера художницы. Я никогда не обладала ни особым талантом, ни трудолюбием. Кроме того, работа в клинике, дежурства, дети — свободного времени, которое можно было бы потратить на себя, оставалось не так уж много.

Хулио попытался изобразить на лице что-то вроде улыбки.

— Разве это не та идеальная жизнь, о которой ты так мечтала? Муж, дети, роскошный дом в Ла Моралехе…

Кораль пропустила мимо ушей этот явный упрек. Она чувствовала себя неуютно и, в общем-то, готова была признаться, что виновата перед Хулио.

— Да, жаловаться не приходится, — с глубоким вздохом сказала женщина, надеясь, что разговор не перейдет во взаимные обвинения.