Светлана Сырнева - Избранные стихи

• Название: Избранные стихи
• Автор: Светлана Сырнева
• Жанр: Поэзия

В книгу избранных стихов Светланы Сырневой вошли лирические сочинения 1980-х - 2000-х гг. Автор - одна из самых значительных поэтов современной России. Это отмечалось многими выдающимися деятелями отечественной культуры. Среди них: Вадим Кожинов, Владимир Солоухин, Петр Палиевский, Юрий Кузнецов.

Сырнева живет в городе Кирове. У нее вышло пять стихотворных сборников. Стихи публиковались в альманахах «Поэзия», «День поэзии», «Поле Куликово»; журналах «Наш современник», «Москва», «Новый мир», «Подъем», «Русская провинция»; в газетах «Литературная газета» и «Литературная Россия»; во многих коллективных сборниках.

Лирика Светланы Сырневой несет в себе редкие художественные достоинства, философско-интеллектуальное напряжение, изобразительную мощь.

---

Светлана Сырнева Избранные стихи

О поэзии Сырневой

Давным-давно сказано: «Печаль мира поручена стихам». Молитва, песня и поэзия – свидетельство подлинности мира и человека. В полноте, глубине и многоликости смыслов, сопряженных с местом и временем. Даже если время называется историей.

Стихотворения Светланы Сырневой это и природа, и человек с его чувственным и разумным отношением к ней. В них таинственная многоликость и власть ритма.

Несколько строчек Александра Блока здесь весьма уместны: «Только наличностью пути определяется внутренний „такт“ писателя, его ритм. Всего опасней – утрата этого ритма. Неустанное напряжение внутреннего слуха, прислушивание как бы к отдаленной музыке есть непременное условие писательского бытия. <...> Раз ритм налицо, значит творчество художника есть отзвук целого оркестра, то есть – отзвук души народной».

Слова великого поэта родственны тому, что сочинила Светлана Сырнева. Кстати, творец нашего светского Евангелия подписывал свои письма – «сочинитель Пушкин». В её мимолетной словесной улыбке бездна откровения.

Стихи Сырневой по праву принадлежат к высшему, что создано в наше время.

Сочинения Сырневой поражают изобразительной мощью, стихией, трудно согласуемой с женственным и женским.

Сырнева обладает редкой способностью расковывать косность слов и образов.

Знаменательно, что в век судорожной пародийности, вороватой способности жить за счет другого, она ищет не разрешение загадок, а согласие с запечатленным смыслом; неважно как он назван: природой, историей, красотой, истиной, душой, духом и прочими, по выражению Набокова, «озаренными неясностями».

Мне пришлось участвовать вместе с Юрием Кузнецовым в вечере памяти Некрасова в Центральном Доме Работников Искусств. Прекрасный русский поэт Юрий Кузнецов, выступая, назвал четыре женских имени, равновеликих судьбе русской поэзии. Среди них и Сырневу. В гулкой тишине он бесстрастно прочитал ее стихотворение «Прописи».

Во времена тщеславий, безграничной власти чернил, презентаций и графомании, власти «центона» и дерзости шестидесятилетних постмодернистов, чтение «Прописей» было встречено восторженно.

Стихи Сырневой нежны и текучи, с ними хорошо. Они думают сами о нас.

Когда-нибудь филологи и литературоведы опишут особенности художественного мира Светланы Сырневой, сегодня же можно признать, что ее стихи обладают чертами истинного и прекрасного.

Оценивая поэтический дар Светланы Сырневой, приведу суждение Георгия Адамовича о Марине Цветаевой (1928 год): «Есть в каждом ее стихотворении единое цельное ощущение мира т. е. врожденное сознание, что все в мире – политика, любовь, религия, поэзия, история – решительно все составляет один клубок Касаясь одной какой-либо темы, Цветаева всегда касается всей жизни».

Такова и Сырнева. Читатель это поймет и оценит.

Владимир Павлович Смирнов

Стихотворения

Прописи

Д. П. Ильину

Помню, осень стоит неминучая,
восемь лет мне, и за руку – мама:
«Наша Родина – самая лучшая
и богатая самая».

В пеших далях – деревья корявые,
дождь то в щеку, то в спину.
И в мои сапожонки дырявые
заливается глина.

Образ детства навеки —
как мы входим в село на болоте.
Вот и церковь с разрушенным верхом,
вся в грачином помете.

Лавка низкая керосинная
на минуту укроет от ветра.
«Наша Родина самая сильная,
наша Родина – самая светлая».

Нас возьмет грузовик попутный,
по дороге ползущий юзом,
и опустится небо мутное
к нам в дощатый гремучий кузов.

И споет во все хилые ребра
октябрятский мой класс бритолобый:
«Наша Родина самая вольная,
наша Родина – самая добрая».

Из чего я росла-прозревала,
что сквозь сон розовело?
Скажут: обворовала
безрассудная вера!

Ты горька, как осина,
но превыше и лести, и срама —
моя Родина, самая сильная
и богатая самая.

1987

I 2000–2007

Наследство

Где бы знатное выбрать родство —
то не нашего рода забота.
Нет наследства. И нет ничего,
кроме старого желтого фото.

Только глянешь – на сердце падет
безутешная тяжесть сиротства:
в наших лицах никто не найдет
даже самого малого сходства!

Эта древнего стойбища стать,
кочевая бесстрастность во взоре!..
В ваших лицах нельзя прочитать
ни волненья, ни счастья, ни горя.

О чужой, неразгаданный взгляд,
все с собою свое уносящий!
Так таежные звери глядят,
на мгновение выйдя из чащи.

И колхозы, и голод, и план —
все в себя утянули, впитали
эти черствые руки крестьян,
одинакие темные шали.

Что с того, что сама я не раз
в эти лица когда-то глядела,
за подолы цеплялась у вас,
на коленях беспечно сидела!

И как быстро вы в землю ушли,
не прося ни любви, ни награды!
Так с годами до сердца земли
утопают ненужные клады.

Что не жить, что не здравствовать мне
и чужие подхватывать трели!
Как младенец, умерший во сне,
ничего вы сказать не успели.

И отрезала вас немота
бессловесного, дальнего детства.
И живу я с пустого листа,
и свое сочиняю наследство.

2000

Русский секрет

Достигало до самого дна,
растекалось волной по окраине —
там собака скулила одна
о недавно убитом хозяине.

Отгуляла поминки родня,
притупилась тоска неуемная.
Что ж ты воешь-то день изо дня,
да уймешься ли, шавка бездомная!

Всю утробушку вынула в нить,
в бессловесную песню дремучую.
Может, всех убиенных обвыть
ты решилась по этому случаю?

Сколько их по России таких —
не застонет, домой не попросится!
Знаю, молится кто-то за них,
но молитва – на небо уносится.

Вой, родная! Забейся в подвал,
в яму, в нору, в бурьяны погоста,
спрячься выть, чтоб никто не достал,
чтоб земля нарыдалася досыта!

Вдалеке по реке ледоход,
над полями – движение воздуха.
Сто дней плакать – и горе пройдет,
только плакать придется без роздыха.

Это наш, это русский секрет,
он не видится, не открывается.
И ему объяснения нет.
И цена его не называется.

2000

* * *

Прочь на равнину из душных стен —
где жизнь волну за волной катит,
где сверху донизу мир открыт,
и ветер в нем широко летит.

Летит, летит он, ничем не сжат,
и сразу видит весь белый свет:
на севере дальнем снега лежат,
на юге сирень набирает цвет.

Глубоко в пойму дубы ушли,
недвижна громада весенних сил.
И солнце светит для всей земли,
и белый сад над горой застыл.

Зачем нам небо, зачем трава,
мерцанье дальних ночных огней;
зачем и знать, что жизнь такова,
что разом все уместилось в ней?

И вот твой краткий век пролетел
в теснине, в склепе, в чужом дому,
и каждый видел себе предел,
тогда как предела нет ничему.

He для того ли нам жизнь дана,
чтоб всякий раз, как весна придет,
понимать, что душа создана
по подобью иных широт!

И ветер летит, и куст шелестит,
и все живет по своим местам.
И смерти нет, и Господь простит того,
кто об этом дознался сам.

2000

* * *

Знойное небо да тишь в ивняке.
Ни ветерка безутешному горю!
И василек поплывет по реке
к дальнему морю, холодному морю.

Нет ничего у меня впереди
после нежданного выстрела в спину.
А василек все плывет. Погляди,
как он беспечно ушел на стремнину!

Плавно и мощно струится река,
к жизни и смерти моей равнодушна.
Только и есть, что судьбу василька
оберегает теченье послушно.

Не остановишь движение вод,
вспять никогда оно не возвратится.
А василек все плывет и плывет,
неуправляемой силы частица.

Может, и нам суждено на века
знать, от бессилия изнемогая:
больно наотмашь ударит рука —
медленно вынесет к свету другая.

Правда, что холоден мир и жесток,
зябко в его бесприютном просторе.
Я не хотела, но мой василек
все-таки выплыл в открытое море.

2000

Романс

Облетает листва уходящего года,
все черней и мертвей полевая стерня,
и всему свой предел положила природа —
только ты никогда не забудешь меня.

Старый скарб унесли из пустынного дома,
и повсюду чужая царит беготня.
Изменило черты все, что было знакомо —
только ты никогда не забудешь меня.

Это грустный романс, это русская повесть
из учебников старых минувшего дня.
Как в озерах вода, успокоилась совесть —
только ты никогда не забудешь меня.

И остаток судьбы всяк себе разливая,
мы смеется и пьем, никого не виня.
Я по-прежнему есть. Я поныне живая,
только ты никогда не забудешь меня.

2000

Двадцать первый век