Станислав Лем - Ананке

• Название: Ананке
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-289-00667-2

---

Пиркс неподвижно лежал на спине и теперь даже не особенно напрягался, чтобы представить Корнелиуса в Синтрониксе. Чем он там занимался? Курировал тренажеры, натаскивающие компьютеры для ракет. То есть — усложнял им работу, а уж школить он умел как никто другой. Этот человек жил в постоянном страхе, что его сочтут сумасшедшим, каким он на самом деле не был. В критических ситуациях он никогда не терял головы. Он был чрезвычайно энергичен, но в обычной обстановке невроз вынужденных состояний перечеркивал энергичность. Между экипажем и сдвигами в психике он, должно быть, чувствовал себя, как между молотом и наковальней. Это был мученик — и не потому, что он уступал внутреннему принуждению, был сумасшедшим, а потому, что неустанно боролся с собой, постоянно искал предлогов, оправданий, и оттого цеплялся за инструкции, пытался спрятаться за ними: дескать, правила требуют непрестанной муштры. Нет, в душе он отнюдь не был фельдфебелем, — разве стал бы он тогда читать странные и неправдоподобные истории Эдгара По? Может, он искал в них свой ад? Чувствовать внутри себя колючую проволоку принуждения, какие-то рычаги, предопределяющие траектории твоего поведения, и постоянно сражаться с этим, разрушать и опять снова… А на дне сосущий страх, что вот-вот случится непредвиденное; поэтому он и муштровал, школил, гонял, устраивал учебные тревоги, инспекции, проверки, выискивая упущения; Господи Боже, ведь он же знал, что над ним смеются, может, даже понимал, насколько все это не нужно. Неужто он и над компьютерами так же измывался? Так же их муштровал? Хотя, надо думать, он не отдавал себе отчета. Считал, что это необходимо.

Странное дело, подумал Пиркс, насколько иначе выглядят давно известные факты, если рассматривать их в новом аспекте, с использованием медицинской терминологии… Используя отмычки, которые дает психиатрия, можно заглянуть в такие глубины! Человеческая личность предстает очищенной, сконденсированной, сведенной к жалкой горсточке рефлексов, от которых никуда не деться. Мысль, что можно быть врачом и вот так рассматривать человека, даже с целью помочь ему, показалась Пирксу чудовищной. В то же время дымка шутовства, обволакивающая воспоминания о Корнелиусе, исчезла. И в этом новом, неожиданном видении не оставалось месте для грубоватого школярского или казарменного юмора. Ничего смешного в Корнелиусе не было.

Работа в Синтрониксе. Вроде бы идеальное место: затруднять, требовать, усложнять — до предела выносливости. Появилась наконец возможность освободиться от внутреннего принуждения. Непосвященным казалось — все великолепно: старый космический волк, опытнейший навигатор передает накопленные знания автоматам. Чего уж лучше? А они были для него рабами, и он уже не сдерживал себя — ведь они же не люди. Сошедший с конвейера электронный мозг похож на новорожденного: так же способен ко всему и так же ничего не умеет.

Обучаться — это значит специализироваться и одновременно все дальше и дальше уходить от первичной дифференцированности. На испытательном стенде компьютер играет роль мозга, а тренажер — тела. Мозг, подключенный к телу, — вот верная аналогия.

Мозг должен ориентироваться в состоянии и готовности каждой мышцы, и точно так же компьютер должен знать состояние всех систем ракеты. Он посылает по электрическим каналам тысячи вопросов, словно бросает одновременно множество мячиков во все закоулки стального гиганта, и из полученных ответов составляет картину ракеты и окружения. И вот в эту налаженную систему вмешивается человек, панически боящийся неожиданного и пытающийся предотвратить его надуманными ритуалами. Тренажер становится орудием принуждения, воплощением страхов, родившихся в больном сознании человека. Наверно, со стороны все это выглядело достойным всяческой похвалы рвением. А как он, должно быть, старался! Принятую систему обучения он, несомненно, счел недостаточно надежной. Чем тяжелее положение ракеты, тем скорее надо получать информацию. И Корнелиус решает, что скорость обследования агрегатов должна соответствовать важности маневра. А поскольку посадка наиболее важный… Изменил ли он программу? Ни на йоту, как не изменяет рекомендациям «Руководства по вождению автомобилей» тот, кто проверяет двигатель не раз в сутки, а каждый час. Так что программа не смогла оказать ему сопротивления. Он ведь действовал в направлении, где у нее не было предусмотрено защиты, поскольку ничего подобного не могло прийти в голову ни одному программисту. Отдавал ли он себе отчет в том, что заражает машину психозом? Вероятней всего, нет; он ведь был практик, в теории ориентировался слабо. Воплощение неуверенности — таким он остался и в роли наставника машин. Если испытуемый компьютер не соответствовал его требованиям, он отправлял его в технический отдел. Он подвергал компьютеры невозможным перегрузкам — они же не могли пожаловаться. Это были новые модели, по принципу действия схожие с машинами для игры в шахматы. Электронный шахматист побьет любого человека при условии, что его педагогом не окажется какой-нибудь Корнелиус. Компьютер предвидит на два-три хода вперед, но, если он попытается предвидеть на десять ходов, бесчисленное множество вариантов парализует его: количество их возрастает в геометрической прогрессии. Для предвидения десяти возможных ходов не хватит быстродействия и в триллион операций в секунду. Такой шахматист покажет свою неспособность при первой же игре. На космическом корабле сразу это было незаметно: наблюдать можно только то, что происходит на входе и на выходе, а не в недрах электронного мозга. Внутри нарастала беспорядочная толчея, внешне же все шло нормально — до поры. И такие вот компьютеры, затренированные, приученные к фиктивным, невероятным задачам, управляли стотысячниками. У каждого из них был ананкастический синдром: повторение операций по нескольку раз, усложнение элементарных действий, маниакальность, стремление к ритуальности, желание все предусмотреть. Естественно, они унаследовали не болезнь, а структуру свойственных ей реакций, и, как это ни парадоксально, одной из причин их гибели стало то, что они были усовершенствованные модели, с увеличенным объемом памяти, и смогли так долго проработать, невзирая на перегруженность каналов информацией. При посадке на Агатодемон последняя капля переполнила чашу; возможно, ею был первый удар бури, потребовавший мгновенной реакции, однако компьютер, подавившийся лавиной информации, которую сам же и вызвал, уже ничем не мог управлять. Он перестал существовать как механизм, действующий в реальном времени, не успевал моделировать действительные происшествия, так как тонул в миражах… Ракета шла на сближение с огромной массой — планетой, и программа запрещала компьютеру прерывать начатый маневр, хотя продолжать его он уже не мог. Тогда он вообразил, что планета — это метеор, лежащий на встречном курсе, поскольку тут была последняя лазейка, единственная возможность, которую допускала программа. Людям объяснить этого он не мог, потому что не был человеком и мыслил совсем иначе. Он до конца вычислял, высчитывал возможности: столкновение — вероятность гибели сто процентов, бегство — девяносто девять с чем-то, вот он и выбрал бегство: аварийный старт!

Выглядит все это логично, но доказательств-то никаких! Такого ни разу не было. Кто может подтвердить его предположения? Естественно, психиатр, который обследовал Корнелиуса и помог или, может, только разрешил ему заняться этой работой. Однако существует врачебная тайна, и психиатр ничего не скажет. Заставить говорить его можно лишь по решению суда. А «Арес» через шесть суток…

Остается Корнелиус. Интересно, догадывается ли он? Понимает ли — уже после того, что произошло? Пиркс попытался поставить себя на место старика и представить, что он думает. Но это оказалось невозможным, как невозможно дотронуться до человека, стоящего за стеклянной стеной. Если у Корнелиуса и появятся какие-нибудь подозрения, он постарается задушить их в самом зародыше. Будет гнать от себя — это уж точно…

Конечно, все раскроется — после следующей катастрофы. А если в придачу «Анабис» сядет без происшествий, элементарный здравый смысл подскажет, что виноваты компьютеры Корнелиуса, и направит подозрения на него. Начнут копаться и по ниточке доберутся до клубка…

Но ведь нельзя ждать сложа руки! Что же делать? Пиркс знал, что: стереть машинную память «Ареса», передать по радио стандартную программу, корабельный информатик за несколько часов введет ее в машину.

Но чтобы предлагать такое, надо иметь доказательства. Хотя бы одно. На худой конец, косвенные, но и их нет. Есть только воспоминание о случайно прочитанных двух строчках из истории болезни, прозвища, которыми наделяли Корнелиуса, сплетни, анекдоты да перечень его чудачеств… Нет, выступать перед комиссией с такими доводами невозможно. Даже если, выдвигая подобное обвинение, не думать о старике, остается еще «Арес». На все время операции корабль, лишенный компьютера, будет глух и слеп.