Федор Волков - Тайное становится явным

• Название: Тайное становится явным
• Автор: Федор Волков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Публицистика
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00481-4

На основании советских и зарубежных архивных материалов, документов и мемуаров видный советский историк профессор Ф. Д. Волков рассказывает о малоизвестных страницах Второй мировой войны. Речь идет о дипломатической деятельности и политике как СССР и его союзников по антифашистской коалиции, так и стран фашистского блока. Читатель узнает о том, что скрывается за обозначениями: операция «Гиммлер», план «Болеро», «Каир-III», операция «Цицерон», операции «Айхе», «Крикет», «Аргонавт», «Терминал» и др.

Несмотря на нарушения Англией и США своих союзнических обязательств, попытки сепаратных переговоров с гитлеровской верхушкой, антифашистская коалиция выдержала все испытания, проложила путь к Победе, стала имеющим огромное значение и в наши дни примером сотрудничества государств с различным общественным строем.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Как уже отмечалось, Черчилль утверждал в Потсдаме, что правительства Англии и США с изобретением атомной бомбы не нуждались в помощи СССР для достижения победы над Японией. В действительности это было не так. Военные профессионалы по-прежнему считали: Японию можно поставить на колени, только разгромив ее вооруженные силы, а без помощи СССР это сделать невозможно. Поэтому Объединенный комитет начальников штабов в докладе Трумэну и Черчиллю указывал: «Вступление России в войну против Японии должно быть поощрено»[853].

Трумэн пишет в своих мемуарах, что одной из наиболее важных причин его поездки в Потсдам было получение подтверждения решения Советского правительства, принятого на Крымской конференции, о вступлении СССР в войну с Японией. Трумэн получил это подтверждение в первый же день работы конференции[854].

Крайняя заинтересованность США в помощи со стороны СССР в войне против милитаристской Японии, несомненно, способствовала более успешному решению сложных проблем в Потсдаме, сдерживала пыл сторонников «холодной войны».

Неудавшийся атомный шантаж

Когда конференция подходила к концу, президент США, по-видимому, решил ошеломить главу Советского правительства необычным сообщением. 24 июля после окончания пленарного заседания конференции, когда делегаты поднялись из-за стола и стали расходиться, Трумэн с важным видом подошел к Сталину вместе со своим переводчиком и сообщил ему о наличии у США страшного, «исключительной разрушительной силы» оружия, не назвав его атомной бомбой.

Черчилль заранее знал, о чем Трумэн будет беседовать со Сталиным, и впился глазами в лицо главы советской делегации, ожидая, какая будет реакция. Однако Сталин внешне воспринял слова Трумэна как самое обычное сообщение. Беседа на этом закончилась.

Черчилль, ожидавший президента близ своей машины, подошел к нему и спросил:

— Ну как, сошло?

— Он не задал мне, — ответил Трумэн, — ни одного вопроса.

Черчилль сделал неверный вывод — якобы глава Советского правительства «не имел ни малейшего представления о той революции в международных делах, которая совершилась»[855].

По свидетельству маршала Аллана Брука, Черчилль «уже видел себя способным уничтожить все центры русской промышленности и население. Он немедленно нарисовал чудесную картину, на которой он фигурировал… обладателем этих бомб, способным сбрасывать их там, где он пожелает»[856].

В свою очередь глава лейбористского правительства Эттли вскоре после Потсдама сообщал в письме фельдмаршалу Смэтсу (ЮАР): «Создание атомной бомбы означает, что мы должны рассматривать под новым углом большинство проблем внешней политики и обороны и многие принципы, до сих пор принятые за аксиому, должны быть пересмотрены или отброшены»[857].

Руководители Форин-офис разрабатывали проблемы «влияния атомной бомбы на международные отношения и деятельность ООН». Симптомы «атомной дипломатии» США и Англии стали все явственнее ощущаться в мировой политике.

Что касается главы Советского правительства, то он прекрасно понял смысл заявления Трумэна и сделал соответствующие выводы.

Вернувшись с заседания, Сталин в присутствии Жукова рассказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном, заметив: «Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»[858].

Попытка атомного шантажа потерпела неудачу.

Вскоре усилиями советских ученых во главе с И. Н. Курчатовым, инженеров, рабочих монополия США на атомное оружие закончилась. В июле 1949 г. в СССР было произведено испытание атомной бомбы. Но это было орудие защиты, а не агрессии.

Рассмотрев ряд других важных вопросов, поздно вечером 2 августа 1945 г. Берлинская конференция закончила работу. Закрывая конференцию, председатель ее выразил пожелание о следующей встрече глав правительств в скором времени[859]. Однако новых встреч руководителей трех союзных держав — СССР, Англии и США — в первые послевоенные годы не произошло, английские и американские политики взяли курс на отход от сотрудничества с Советской страной.

Решения, принятые в Потсдаме, явились важным этапом в истории международных отношений. Несмотря на серьезные разногласия по ряду проблем, конференция показала возможность позитивного решения сложнейших международных проблем.

Успех конференции означал крупную победу советской дипломатии, боровшейся за осуществление демократических принципов послевоенного устройства мира. Значение Потсдама состоит прежде всего в создании необходимых условий, не допускающих повторения германской агрессии. Поэтому решения конференции приветствовали простые люди Лондона и Вашингтона, Парижа и Брюсселя, Москвы и Ленинграда — все люди доброй воли, внесшие свой вклад в борьбу с фашизмом.

Смэтс пугает «русской угрозой»

Иную оценку решений Берлинской конференции дал тогдашний премьер Южно-Африканского Союза фельдмаршал Смэтс, крайний реакционер в политике.

В ответ на послание Эттли Смэтсу от 1 августа 1945 г., в котором лейбористский премьер спрашивал его мнение о решениях, только что принятых в Потсдаме, последний нарисовал мрачную картину грядущей ситуации в Европе и как она будет развиваться после войны.

Что особенно волновало Смэтса — это возрастание силы и мощи СССР, его международного влияния. «Россия займет столь прочные позиции в мире, — пророчествовал Смэтс, — что это будет означать еще большую опасность для континента и всего мира… Я не являюсь русофобом, но твердо уверен и сильно опасаюсь того, что несбалансированная, хаотичная, приниженная войной Европа в будущем встретится с еще большей опасностью для наших лучших надежд»[860].

Смэтс пугал мир «грядущей русской угрозой», «угрозой коммунизма», новыми «испытаниями, которые выпадут на долю Европы в предстоящую зиму и подорвут доверие к нашему руководству и политике союзников». Рисуя мрачные картины будущего мира, определяемого Потсдамом, Смэтс видел единственное светлое пятно в том, что «Великобритания будет новым образцом мировой силы» и перспективы, «которые мы будем иметь в будущем для США и Британского содружества наций в целом, будут означать их превращение в ведущий головной отряд продвижения человечества к счастливому, свободному будущему для всего мира»[861].

По поручению Эттли Форин-офис долго и тщательно готовил ответ Смэтсу. Первый вариант проекта ответа был забракован Эттли, поскольку в нем не было четкого ответа на главный тезис Смэтса о «русской угрозе»[862]. Лишь 31 августа ответ Эттли был направлен Смэтсу. Приветствуя выражение точки зрения фельдмаршала по Потсдаму, Эттли в то же время отмечал: «Я не согласен с Вашим диагнозом о создании угрожающего положения в Европе, в особенности в восточных странах. Рост англо-русских противоречий на континенте и создание сфер влияния было бы несчастьем для Европы… Я думаю, что мы должны сделать все, чтобы избежать лечения болезни путем возрождения Германии (нацистской. — Ф. В.) или создавая блоки, направленные против России».

Попытки использовать Германию для борьбы с СССР или возродить ее, справедливо предупреждал Эттли, «были бы очевидной угрозой для России», «усилили бы позиции Советского правительства в Восточной Европе».

Эттли делал вывод: «Мы верим, что единственный путь к безопасности лежит в поддержании доверия и взаимопонимания между великими державами… через ООН, на успехах которой базируются наши надежды на будущее». И хотя политика СССР отличается от нашей, «поддержание единства союзников имеет первостепенное значение»[863].

Однако единство трех великих держав, о котором так хорошо сказано в письме, было нарушено именно действиями политиков США и Англии, и в их числе лейбористским правительством Эттли — Бевина.

Вотум недоверия Черчиллю

Еще до окончания Берлинской конференции, днем 25 июля, Черчилль вместе с дочерью Мэри вылетел в Лондон. На следующий день должны стать известны результаты парламентских выборов в Англии. Черчилль был уверен, что он, так много сделавший для спасения гибнущей Британской империи, победит с блеском и вернется триумфатором в Потсдам «к вечернему заседанию 27 июля». Однако английский народ выразил вотум недоверия Черчиллю, взявшему в политике резкий курс вправо. Английский избиратель проявил, по словам американского сенатора Ванденберга, «трагическую неблагодарность». Однако истина состоит в том, что английский избиратель был гораздо дальновиднее Черчилля и американского сенатора. Черчиллю пришлось сменить Чекерс на Чартуэлл[864].

Курс Черчилля на резкое обострение отношений с СССР, угрозы Советской стране «третьей мировой войной», открыто антисоветская речь, произнесенная им 4 июня 1945 г., реставрация реакционных режимов в Греции и других странах — все это оттолкнуло рядовых английских избирателей от партии консерваторов, и они проголосовали за лейбористов. «Было всеобщее убеждение в том, — писал леволейбористский журнал „Трибюн“, — что Черчилль не является тем человеком, который установит отношения постоянной дружбы с Советским. Союзом. Народ же Британии верит, что дружба с Советским Союзом является краеугольным камнем международного мира»[865].