Михаил Савеличев - Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

• Название: Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)
• Автор: Михаил Савеличев
• Жанр: Научная Фантастика

Вы никогда не замечали, что дни текут однообразно и очень, очень, очень долго? Вы никогда не просыпались в полной уверенности, что новый день не наступил, а продолжается все тот же - вчерашний? Вы никогда не чувствовали, что нечто высасывает время вокруг вас, и вы погружаетесь в серое, унылое ничто? Оглянитесь, посмотрите внимательно вокруг себя - не притаился ли рядом с вами ЧЕРВЬ ВРЕМЕНИ? А в общем, ностальгически-эротическая фантазия с альтернативно-историческими вставками. Такой вот "микс".

---

Золотые же слитки лишали разума и самых воздержанных варваров, и они готовы были уступить за них секрет огнестрельного оружия и самодвижущихся кораблей. Презренный народ, не ведающий понятия чести и долга, готовый предать своих богов ради шлюхи из веселых кварталов и куска никому не нужного металла! Нет, не в них самих таилась опасность. Опасность жила в душах подданных Империи, потомков и слуг Слепой Богини, готовых отойти от тысячелетних традиций, забыть свой долг перед предками, променять древний уклад на свою жизнь.

Окунаясь в собственные сны и грезы, превращаясь на короткую ночь в ничтожного трактирщика из безымянной деревни, Император наслаждался простотой и незамысловатостью жизни, прикрытой теплым одеялом Империи от всех внешних невзгод, подчиненной только природному круговращению - от лета к зиме и от рождения к смерти. Даже скука глупой деревенщины, желающей увидеть мир на обеих концах заброшенной дороги, скорее всего была отражением сомнений самого Императора, отравленного пониманием, что в своей мудрости и могуществе Богиня создала мир гораздо огромнее, чем об этом думал избранный ею народ. Цель ее замысла таилась в тумане, но не признавать его существования было нельзя. Хрупкая и прекрасная раковина дала трещину, и мудрому моллюску пришла пора искать другую, может быть не такую красивую, но крепкую и просторную.

Западные варвары сломали навсегда традицию бусидо, одного из столпов воинского могущества Империи, ограничивающего власть и воинственность самураев. Тактика массовых, крупных сражений положила конец ценности индивидуальной доблести, владения мечом и презрения к рекрутам. Минамото Есицунэ вынужден был заплатить очень дорогую цену за победу, положив в ряде неудачных сражений почти все самурайское сословие Империи и призвав на помощь презренных торговцев, селян и монахов.

Война перестала быть наградой и превратилась в повинность. Опустевшие города и деревни ужаснули тогдашнего Императора и заставили его просить прощение за принесенные в жертву узкоглазому воинству жизни своих подданных. Сегодня подобный выбор стоял и перед теперешним Императором. От него не скрыться в своих снах, не спрятаться в садах и не забыться в объятиях самых прекрасных наложниц.

Но, к сожалению, он не чувствовал себя готовым к очевидному решению. Призвать добровольно восточных варваров?! Одарить их золотом и женщинами?! Научиться создавать оружие и корабли?! Это было невозможно. Лучше потерять жизнь, чем потерять собственное лицо. Что ж, они поступились самурайской честью, так надо использовать эти горькие плоды до самого конца, до последней капли выжать, высосать и выбросить.

Томага прав и Император понимал это. В своем преклонении перед традициями предков и жестокости к тем, кто их нарушал, сегун превосходил всех остальных претендентов на свое место и во многом поэтому ему сохранялась жизнь и прощались дворцовые интриги. А раз он прав, то надо найти в себе силы, чтобы исполнить все так, как того требует обветшалая, изношенная традиция. Простолюдины никогда не поймут ее мудрости, внутреннего сосредоточения, это как чайная церемония, где простота и обыденность открывают невидимые грани мира, погружают в невыразимый даже самыми сложными словами замысел Аматерасу и даруют понимание ничтожной травинки у порога садового домика.

Император притронулся губами к тонкой фарфоровой чашке, собравшей весь дневной свет и мягко сияющей в полумраке, и словно дождь пролился на запыленное окно и изнывающую от жары природу - зелень деревьев оттенила синеву неба, небрежный росчерк пера по тонкой бумаге ухватил скрытое очарование момента, а долгожданное решение наконец-то было принято сердцем.

- Пригласите господина Томагу, - попросил Император, любуясь своим рисунком. Он определенно удался и соединил в себе естественность, спонтанность, сомнение, переходящее в уверенность, жалость и жестокость рвущихся к небу могучих дубов. Деревья согласно шумели листвой и Император пожалел, что рядом нет Императрицы, или Нэко-тян - его новой, молоденькой наложницы, чья изумленная непосредственность вдыхала в него самого юность жизни. Определенно лучший рисунок.

Томага видимо ждал его приглашения где-то поблизости, так как пришел быстро, насколько позволяли этикет и его больные ноги. Церемония не предусматривала этого, но Император, находясь в самом прекрасном настроении, сделал легкий жест, и сегун прошел в домик. Без своих знаменитых мечей сегун чувствовал себя слегка неловко, собственно поэтому он и не любил подобных аудиенций, предпочитая действовать через доверенных лиц.

- Что вы можете сказать об этом? - спросил Император Томагу, протянув ему рисунок.

- Великолепно, мой господин, - ответил тот. - Росчерк пера как удар меча должен быть короток, эффективен и одинок. Искусство каллиграфии очень похоже на искусство войны - победа требует скупости.

- Но не сейчас, - заметил Император.

- Да, не сейчас, - легко согласился Томага, - но поверьте, я рассчитал все тщательно и пожертвовал многим. Я прошу только самое необходимое.

- Я подписал ваше прошение, - сказал Император. - Но скажите мне откровенно - как человек, понимающий стратегию, - неужели вы верите, что все можно вернуть назад? Заставить вновь цвести вишню?

Томага задумался. Император терпеливо ждал, рассматривая оставленную на столике чашку с недопитым чаем. Не слишком ли многого он требует от сурового воина, чья жизнь сосредоточена в его мече, а своим наложницам он декламирует избранные цитаты из Хагакурэ?

- Позвольте, мой господин, рассказать вам одну историю?

Император кивнул. Однако...

- Когда великого полководца Тайра Еритомо попросили привести пример величайшей воинской доблести, он долго перебирал в уме имена рыцарей древности и нового времени, колеблясь в выборе достойнейшего, и в конце концов сказал, что величайшей воинской доблестью обладает улитка, ползущая медленно вверх по склону горы. Она упорно движется к недостижимой цели и медленно сопротивляется однажды выбранному пути. Так и воин, выбравший путь смерти, должен понимать недостижимость его идеалов и противостоять соблазну войны. Доблесть творится не на поле боя, а в сдержанности и милосердии. Так меня учили. Ничего нельзя вернуть назад и выбранный путь уже ведет нас к неведомой цели. Но нет ничего плохого в том, если мы будем идти по дороге медленно, пользуясь любым удобным случаем, чтобы остановиться.

Император захлопал в ладоши.

- Достойный ответ.

Да, достойный ответ. Нам нравятся красивые слова и мудрые истории, словно в пустых фразах и содержится весь мир. Говорят (опять - говорят!) бог восточных варваров создал все своим словом, неудивительно что ему потом пришлось пожертвовать своим сыном и влить в слово живую кровь. Ничто не создается воздухом и ничто им не уничтожается. Коан Томаги забавен и, может быть, даже мудр, но он лишь только начало и война покажет сколько в нем правды, сможет ли он удержать в прихотливых фразах всю пролитую кровь.

- Благодарю, мой господин.

Томага ушел к своим мечам и войне. Решение принято и восточные варвары вскоре узнают, что такое атака панцирной конницы. Их оружие эффективно, но слишком медленно. Сегун не колеблясь накормит его вдоволь свежим мясом, чтобы оно захлебнулось и замолчало... Насколько долго? Никто не подскажет ответ. Слепая Богиня не лишила себя языка, но дала обет молчания. Она слышит вопросы и внимает молитвам, но рот ее запечатан...

Неведомыми путями кобыла все-таки вывезла О к трактиру. Пару раз на дороге неумелый наездник упал, не в силах вырваться из липких объятий дремоты, очень похожие на объятия Тян, считающей, что в основном на этом покоятся отношения между мужчиной и женщиной. О как-то слышал от старухи, что самураи умеют мочиться на полном скаку и не слезая со своего коня, но что до него, то ему была затруднительно даже на смирной лошади, да на прямой дороге досмотреть удивительно яркий сон в котором он предстал самому себе Императором.

Потирая ушибы и еще не совсем отойдя от видений, О с изумлением осматривал ветхий трактир, падающие ворота с почерневшими резными стойками и злыми ками, восседавшими на самом верху. Из-за ширмы, расписанной поблекшими журавлями, доносился довольный храп Тян - из-за отсутствия хозяина она решила рано не вставать. Обиженные куры бродили по двору и тыкались в пустые кормушки. Воняло передержанным пивом и лесом.

Будь О самим собой, он не медля бы взял палку и погнал глупую и ленивую девчонку на работу, поддавая ей по тощему заду и кривой спине, но проклятый сон определенно околдовал его. Он привязал кобылу к изгороди, распинал голодных птиц и уселся на порог, прислушиваясь к женскому храпу.

Трактирщик никак не мог разобраться в собственных ощущениях и воспоминаниях - духи леса тщательно перемешали их и сложно было понять - где кончается ничтожный простолюдин О и начинается Император. Или наоборот? Однако взболтанные чаинки постепенно осаживались на дно, голова О очищалась и согревалась поднимающимся солнцем, свежим ветерком, яркие воспоминания выцветали и рассыпались подобно песку и их теперь уже нельзя было отличить от впечатлений от сказок старой ведьмы.