Михаил Савеличев - Меланхолия

• Название: Меланхолия
• Автор: Михаил Савеличев
• Жанр: Научная Фантастика

Роман о Контакте, о том самом Контакте, о котором уже столько написано и где, кажется, ничего нового настолько невозможно придумать, что если Неназначенная Встреча и случиться, то будет просто обязана уложиться в прокрустово ложе ответственных или безответственных выдумок. Они пришли. Они уже здесь. Они не спустились с небес на своих сверкающих кораблях, не назначили нам Встречу на Плутоне. Они лишь взглянули на человека его собственными глазами и позволили нам прочувствовать свою печаль, свою меланхолию – философский камень преображения жаждущей души. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Данная книга написана с сознательным намерением нанести ущерб всем читателям и по-читателям "традиционной фантастики".

---

Савеличев Михаил Валерьевич Меланхолия

...есть души очень хрупкие, они могут быть разбиты окружающим миром. И Бог спускает между такой душой и миром пелену или безумия, или какого-то частичного отчуждения и непонимания, пока эта душа не созреет. Она может и вовсе не созреть на этой земле, но она будет созревать в тишине этого, так называемого, безумия, этой отлученности от окружающего мира и вступит в вечность зрелой, созревшей. А иногда бывает, что эта пелена снимается. И вдруг оказывается, что за этой пеленой происходит нечто ведомое только Богу и самому человеку, и во что никакая человеческая сила не должна вмешиваться.

св. Иоанн Кронштадтский

15 октября

Похороны мэра

Если стоять на обочине дороги, просительно задрав большой палец вслед проезжающим машинам, то рано или поздно похоронная процессия провезет мимо труп твоего злейшего врага. Словно в ожидании такого знаменательного события черный язык шоссе, отмеченный блестящими, слюнявыми пятнами разгорающейся жары и обложенный по сторонам плотными, бурыми деснами осеннего леса, опустел, обезлюдел. Железная щетка ветра прошлась вдоль дороги, разгребая накопившиеся завалы испарений и очищая перспективу отточенной иглы, воткнутой в далекий город. Я поежился, собрался сунуть руки в карманы плаща, приготовившись к очередной нудной осаде мелкого и противного дождя, но маленький паршивец предупредил:

- Сейчас будет машина.

Я оглянулся и спросил:

- Может быть, кто-нибудь из вас тогда постоит?

Они уже вылезли из "Исследователя", который неуклюже накренился на левый бок тоскливым дредноутом, и чьи задние фары сквозь наслоения пыли и грязи виновато подмигивали в молчаливом согласии: "Вот ведь, незадча какая, не довез, подвернул колесико, потерял искру". Действительно, незадача - мощная лонжеронная рама, способная (по инструкции) держать любые удары, под капотом - "Тритон", V-образное чудо восьмицилиндровых бензиновых двигателей на 5,4 литра горючей смеси, четырехступенчатая автоматическая коробка передач с "овердрайвом", спереди - "торсионы", сзади - пружины и неразрезной мост, электронное управление креном кузова, обязательное "приседание" при открытой двери и прочие удовольствия сухопутной дредноутовой жизни, которые никак не повлияли на ожидаемый результат заведомо неудачного путешествия. Старик, как всегда, запалил свою самую вонючую сигарету, специально припасенную для подобных случаев, а маленький паршивец забрался на еще теплый капот, качал ногами и был, кажется, доволен.

- Они тебя-то не хотят подбирать, а ты хочешь, чтобы они тормозили перед продуктами твоего шизофренического бреда? - осведомился паршивец.

- В этом есть разумное зерно, - согласился старик и бросил спичку в лужу, где черно-белый крючок, смахивающий на исхудавшую личинку, сразу же пошел ко дну - беззвучно и бесследно. - А ведь я предлагал воспользоваться "Гончими Псами"...

Тут даже мальчишка болезненно скривился.

- Опять ты об этом! Укачивает меня в автобусе. Понял? Укачивает!

- Оператора не может укачивать, - огрызнулся старик, в раздражении готовясь отправить в похоронную лужу и сигарету, но вовремя одумался и вцепился в фильтр зубами, изъеденными никотином. - По определению.

- Ну вот, - всплеснул руками паршивец, - ты еще скажи, что нас нет!

- Ну, ты, вещь, утихомирь это... это... - запнулся старик, подбирая слово пообиднее или ожидая от меня подсказки, - это про-из-ве-де-ние!

Так и выдал - "про-из-ве-де-ние" - по слогам, ядовито выговаривая рычащие и звенящие согласные даже там, где их не было. Но мальчишку разозлило не это. Плевать ему было на всякие произведения.

- Как ты сказал? Как ты сказал? Ну-ка, повтори еще раз это грязное словцо, старый козел! Нет, ты слышал? Ты слышал? - уже ко мне, как к высшей инстанции того мира, которую вещи только и называют реальностью. - Ты слышал? Что? Будешь продолжать вот так стоять, как распоследняя лошадь с выдолбленной решеткой? Да я бы на твоем месте немедленно к психиатру двинул. За таблетками. За мозголомами...

Старика задело. Впрочем, он и сам понимал, что был не прав, груб и чересчур раздражен. Он затушил "вонючку" о капот машины, обхватил себя руками, как-то скукожился, побледнел, не так, как бывает с обычными людьми, а вовлекая в процесс клетчатое пальто, кепку с пуговицей и фальшивый перстень на правой руке. Пропадать он не собирался (паршивец и я его повадки изучили), даже наоборот -сосредоточенно готовился к новой словесной баталии, собирал батальоны аргументов, заградотряды едких фраз и дальнобойную артиллерию брызгающей от эмоций слюны.

Я поймал себя на том, что за всем этим препирательством продолжаю стоять на обочине, выставив руку с оттопыренным большим пальцем, голосуя теперь уже кинжальному ветру, несущему из неведомых просторов крошку мелкой листвы, желтой и красной пыли и еле уловимый запах океана. Ну и где, спрашивается, предсказанная машина? Может старик был не так уж неправ в своем стариковском желании действовать по правилам, то есть взять меня под руку, посадить на сверкающий и одутловатый "Гончий Пес", перекладывая ответственность на тамошнюю полицию, юристов и билетеров?

Но потом мне представилась безобразная сцена запихивания паршивца в автобус с сопутствующим представлением в трех актах. Акт первый: уговаривательный. Паршивцу покупается все, что его душе угодно, - леденцы, сосалки, жвачки, комиксы, пустые пакеты и микстура против укачивания. Акт второй: насильственный. Когда становится ясно, что подкуп не удается, в ход вступает грубая сила в лице старика, который подхватывает паршивца под трясущиеся руки с охапками льдистого, липкого, слюнявого и пытается (безуспешно) затолкнуть орущее и брыкающееся создание в распахнутые двери "Пса". Акт третий: комический. Орущее существо в салоне успокаивается, затыкает рот охапками льдистого, липкого, слюнявого, краснеет, бледнеет, зеленеет, затем его начинает рвать всем этим льдистым, липким и слюнявым, так что теперь старик цепляет мальчишку за шкирку и выпинывает из автобуса. Занавес. Мораль: зачем противится тому, что все равно придется сделать?

Так и есть. Уродов прорвало. Мальчишка с профессиональным интересом наблюдает, как подельник выпячивается, набирает силу и ярость из одного ведомого ему источника (впрочем, этот источник ведом и мальчишке, но у него есть что-то вроде принципа - в пути лошадь не мучить), растопыривает руки на манер раззадоренного паука, разевает пасть и тут же получает хорошего пинка. Воздух содрогается от беззвучного и невидимого взрыва и старик выпадает в аут. Два - ноль, в пользу молодости.

- Вот так оно и бывает, - с поддельным сочувствием говорит паршивец. - Стоит нарушить основное правило и тебя прижигают паяльником.

Старик молчит. От удара он скрючился, как-то очень ловко прилег щекой на покосившийся капот и теперь разглядывал бездонную синь в просвете леса. Он готов заплакать от обиды, и мальчишка с интересом изучает крупные капли на пористой и небритой щеке, обращенной к небу, подсчитывая в уме денежки, причитающиеся ему, но старик - бывалый наездник, отступать после сокрушительного поражения ему не привыкать.

Я отворачиваюсь, чтобы не видеть такого безобразия. Тони на них нет, думается вяло. Одинокая мыслишка, пришедшая на погост разума умирать. Вялая, слабая, безобразная, но моя. И зачем я их стравил? Ведь отлично представляю, во что вырождается подобная авантюра. Вы-рож-да-ет-ся. Слишком длинное слово. Запретное. Но секунды выпадения в непривычно одинокое состояние иссякают и за спиной вновь начинается надоедливое бормотание. Что-то о правилах, что-то о послушании, автобусах и рвоте (блевотине, если говорить точнее, - паршивец славится образными словечками).

И вот машина все-таки появляется. Внезапно, ниоткуда, продавливая смутное марево над блистающим шоссе, медленно выползая из одного ведомого ей небытия таинственной реальности красной и хищной мордой богатства, состоятельности, уверенности и наплевательства на все условности света. Материализуется с потусторонним ревом невидимых адских созданий, пристально вглядываясь в нас разнокалиберными светящимися глазами чего-то противотуманного.

- Вау-у-у! Крутая тачка! - восторгается паршивец.

- Не остановится, - хмуро констатирует старик и я представляю его выражение лица - холодное и брезгливое, как очередная сигарета под осенним дождем. В этих делах он спец - можно почти не сомневаться, что раскаленный "Мустанг Кобра" промчится мимо, обдав шоу уродов брызгами из мелких луж, специально по такому делу скопившихся у меня под ногами.

- Не остановит, - внезапно соглашается мальчишка. - Я знаю таких б... - затрещина прерывает сползание в арго сточных канав. Нравственность блюдется строго. И устанавливается незамедлительно. Машина перестает меня интересовать как объект потенциального передвижения, но как произведение искусства она гипнотизирует, притягивает, есть в ней нечто обнадеживающее, здоровое. Словно улыбчивый взгляд беспросветного "синего чулка".