Дзюнпэй Гомикава - Условия человеческого существования

• Название: Условия человеческого существования
• Автор: Дзюнпэй Гомикава
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

В центре повествования история японского парня, попавшего в водоворот событий второй мировой войны. Роман стал мировым бестселлером и вызвал, в своё время, много споров. Автор сумел отобразить всю сложность эпохи перемен в переплетении судеб отдельных людей и общества.

В русском переводе роман с разрешения автора был опубликован с некоторыми сокращениями.

---

— Завтра начинаете работать, — объявил Окидзима старостам, — и переводитесь на общее питание — гаолян и жмыхи. Как все рабочие.

Старосты выслушали распоряжение равнодушно. За три недели отдыха спецрабочие немного отошли. Кожа, покрытая струпьями, начала очищаться, исчезла ее мертвенная, землистая бледность. Только одно не изменилось — безжизненные, бесстрастные, ничего не выражающие лица. Запертые за колючую проволоку люди бесцельно бродили, останавливались, тупо смотрели на волю за проволокой и снова бесцельно бродили по загону.

Распечатав пачку сигарет, Кадзи угостил старост. Сун, староста второго барака, взял сигарету и поблагодарил. Взял Хоу из первого барака, и Хуан из третьего, и Гао из четвертого. Главный староста Ван Тин-ли молча отвернулся. Застывшая ледяная гримаса на его лице могла сойти и за холодную улыбку. Он словно говорил: сигаретами нас не купишь. Кадзи пристально оглядел его. Высокий, с тонкими чертами лица, Ван Тин-ли не походил на простолюдина.

— Не куришь? — спросил Кадзи по-китайски.

— Раньше курил.

— Бросил?

— Хватает мучений и без того, — спокойно и тихо ответил Ван. — Покуришь раз — потом будешь мучиться без курева.

— Так называемая революционная стойкость? — иронически буркнул себе под нос Кадзи.

— Не думаю, чтобы японцы стали снабжать нас сигаретами, — сдержанно возразил Ван. — Лучше не привыкать.

— Вот тебе и благодарность! — грубо прервал его Окидзима и посмотрел на Кадзи. — Спасали их от смерти, лечили, а вот и благодарность!

Ван только усмехнулся.

— Мы когда свободна будет? — неожиданно спросил Хоу на ломаном японском языке. — Мы народ крестьянска, воевать нет, тихо. Японский солдат пришла, наша женщина губил, мужчин туда-сюда гнал. Плохо совсем. Был тысяча, еще больше. Теперь шестьсот нет. Где остались? Помер!

— Нет, не помер! — гневно вмешался Сунн. — Не помер! Убили их!

— Я обещаю, здесь этого не повторится! — торжественно заявил Кадзи.

— Японский люди красиво говорят. И пишет красиво, — горько сказал Гао.

— Только неправда все, одни слова.

Окидзима сверкнул белками.

— Вы вольны верить японцам или не верить. Только помните — сейчас вы во власти японцев. Господин Кадзи и я — тоже японцы. Вот и подумайте, какая вам польза от таких разговоров. Под надзором военных были — небось помалкивали. Еще бы, там с вами не церемонились, сболтнешь лишнее — на месте расстреляют. А у нас отъелись на белой мучке за три недели и осмелели! Очень рад за вас, конечно, но советую не забывать — вы пленные, а мы ваши надзиратели. Так что особенно хорохориться не советую!

— Вы видите колючую проволоку, — медленно заговорил Кадзи по-китайски.

— Так вот, от вас зависит, снимут ее отсюда или оставят. Думайте, как хотите, но я лично считаю, что ваше будущее в ваших руках.

Ван Тин-ли искоса посмотрел на Кадзи. Староста третьего барака Хуан сказал:

— Когда в человек ложь нет, мы верим. Мы верим начальник, пускай начальник верит нам. Хорошо.

И на губах его мелькнула чуть заметная хитрая усмешка.

— А ты что скажешь? — спросил Кадзи у Ванна.

Тот ответил, что они не солдаты, поэтому имеют право требовать освобождения, а японцы по той же причине не имеют права их задерживать.

— Мне очень жаль, но права освободить вас я не имею. На меня возложена как раз обратная обязанность: не допускать вашего побега, — ответил Кадзи.

— Ну что, Ван, в военном лагере ты мог так разговаривать, признайся?

— Конечно, нет, — рассмеялся Окидзима.

— А почему? Наверно, опасно было?

Ван молчал.

— А здесь не опасно?

— Хотели бы нас уничтожить — не стали бы кормить пшеничными лепешками и лечить три недели, — тихо проговорил Ван.

— Что ж, ход мысли правильный, — усмехнулся Кадзи и повернулся к Окидзиме. — Будь добр, скажи им: если угроза смерти делает их покорными, а малейшее проявление снисходительности порождает дух сопротивления, нам придется пересмотреть свое отношение к ним. Даровать им свободу, как это ни грустно, не в нашей власти. Возможности у нас весьма ограничены.

Окидзима точнейшим образом перевел все это на китайский. Лица старост по-прежнему оставались бесстрастными, только Ван взметнул на Кадэи спокойный немигающий взгляд.

Наутро Кадзи с порога конторы наблюдал, как колонна спецрабочих во главе с Окидзимой шла на работу по специально для них огороженной с обеих сторон высоким проволочным забором дороге.

Мальчишка-посыльный упер руки в бока и важно произнес за спиной Кадзи:

— Очень несчастные люди. Обязательно убегут, господин Кадзи.

Кадзи обернулся и удивленно оглядел заморыша.

— А ты откуда знаешь?

— Чен сказал.

Кадзи крикнул Чена.

Тот выбежал к дверям.

— Убегут, говоришь? — Кадзи показал глазами в сторону удаляющейся колонны.

— Они работали в деревне, на своей земле… — Чен замялся, не решаясь продолжать.

— Ну и что же?

— Разве они захотят тут работать? У них ведь в деревне матери, жены, дети…

— Возможно. Но куда они денутся, если сбегут? Снова попадут в руки наших войск. Или им придется скрываться, а это похуже бродяжничества. Твой отец был бродячим рабочим, ты должен знать, что это за радость. Солонее придется, чем здесь…

— Бродяжить люди уходят по своей воле. Бросают дом, потому что нечем жить, идут искать пропитание в другом месте. А эти разве сами ушли от своих семей?

— Пожалуй, ты прав… — пробормотал Кадзи. — Но у меня здесь не лагерь военнопленных. Я пытаюсь обращаться с ними как с людьми, понимаешь?

Чен кивнул, но ничего не ответил. Колонна уже поднималась по склону. Люди в колонне казались теперь крохотными, как игрушечные солдатики. Оттуда, с высоты их четыре барака, обнесенные колючей изгородью, должно быть, видны как на ладони. И по обе стороны дороги тоже колючая проволока.

— Пока что все выглядит так, будто я говорю красивые слова. — Он покосился на Чена.

Тот чуть заметно улыбнулся.

— Но я добьюсь, чтобы это были не только слова, вот увидишь, — и Кадзи уже прямо взглянул в глаза Чену.

27

— С завтрашнего дня объявляем штурмовой месячник борьбы за высокую добычу, — сказал директор собравшимся в его кабинете. — Ставлю задачу поднять добычу на двадцать процентов на обоих участках! Дело несложное. Потери рабочего времени у вас составляли не меньше двадцати, а то и все тридцать процентов. Вот и ликвидируйте эти потери! Я требую полного напряжения сил, максимальной энергии. Пока суточное задание не выполнено, из штольни не уходить!

— Два-адцать процентов… — протянул начальник участка Сэкигути. — Один процент — еще куда ни шло.

— Двадцать процентов! — твердо повторил директор, подняв волосатую руку. — Признаюсь, я хотел было назначить тридцать. Поступила директива правления. Со следующей неделя на всех предприятиях нашей компании начинается штурмовой месячник. Лаохулину приказано начать штурм завтра. Если другие кое-как еще справляются с планом, то мы ведь его еще ни разу не выполнили. Пора положить этому конец.

— Двадцать процентов нам не поднять, директор, — сказал начальник участка Коикэ. — Мы уже и сейчас почти на пределе.

— Ты случайно не забыл, что мы воюем? — ядовито спросил директор. Он с размаху хлопнул ладонью по газете на столе. — Вы читали, что сегодня пишут? «Оборонять зону совместного процветания хотя бы ценою жизни!.. — вот что здесь написано! «Противник переходит в контрнаступление». Вот что здесь написано! «Противник пытается сорвать наши созидательные планы…» Это не шутки! «Напряженное положение на важнейшем участке фронта — в юго-западной части Тихого океана…» Понятно? С душонкой поденщика на войне победы не добьешься! Вы что, не знаете «Памятку солдату в бою»?.. В самые критические минуты боя, когда схватка с противником достигает наивысшего напряжения, солдат не должен терять самообладания и обязан спокойно продолжать выполнение задачи, изыскивая наилучшие… — вот что там написано! Сравним производственную мощность нашего рудника с силой, скажем, дивизии. Что, по-вашему, должна делать дивизия, если противник выставит против нее две дивизии? Крикнуть, что мы, мол, и так уже работаем на полную мощность, и спасаться бегством? Как вы можете так рассуждать! Вы воины, стоящие во главе самых важных участков самого важного для войны производства! — В такт своим словам директор колотил по столу свернутой газетой. — До меня дошли сведения, что на заседании правления компании будто бы стоял даже вопрос о полной замене руководящего персонала нашего рудника, если мы не добьемся прироста добычи. Но я полон решимости продолжать штурм и два, и три месяца, пока намеченный прирост будет не только достигнут, но и превзойден. Кто не согласен, прошу высказаться здесь, сейчас. В дальнейшем, господа, руководствуясь высокой целью победного завершения войны, я никаких ваших оправданий принимать не буду!