Всеволод Кривошеин - Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена

• Название: Поместный собор Русской Православной Церкви в Троице-Сергиевой Лавре и Избрание Патриарха Пимена
• Автор: Всеволод Кривошеин
• Жанр: Религия

---

Митрополит Никодим страшно был недоволен моим доводам и видно по всему, что старался найти мне доказательство "этим хорошим постановлениям".

-" А, Вы знаете, что в Православной Церкви в Америке в таком случае, все приходское управление явно противоречит канонам? - произнес митрополит, - а в Антиохийском Патриархате еще более. Однако никто их не считает еретиками. Ну а что до нашей Церкви со времени Петра и до восстановления патриаршества - весь церковный строй был антиканоническим. Что ж по Вашему вся Русская Церковь синодального периода была неправославной, а еретической даже? - митрополит Никодим всячески хотел доказать мне свою правоту(но в чем?)- Вот скажите мне Владыко, почему другие могут нарушать каноны и их за это никто не осуждает, а когда мы вынуждены это делать, на нас начинают кричать, осуждать и отлучать".

- " Никто не говорит, что Русская Церковь синодального периода, была "неправославной", - возразил я, - Лично я очень люблю и высоко ценю синодальный период, это был период Серафима Саровского, оптинских старцев, подъема богословской науки, миссионерства. Однако несомненно, что антиканонический строй, хотя и не лишил Церковь ее Православия, но причинил ей огромный вред. Он ослабил ее и это имело катастрофические последствия. Так и сейчас антиканоническое положение о приходах хотя и не делает Русскую Церковь "еретической", но ослабляет и причиняет ей большой вред. Церковь конечно выживет, но зачем причинять ей вред и нельзя одно беззаконие оправдывать другим...мало ли что происходит в Америке или в Антиохии. Это не причина, чтобы нам сейчас нарушать каноны".

- " Постановления 1961 года, - ответил митрополит Никодим, - не имели тех отрицательных последствий, о которых Вы говорите. Закрытие приходов, это преувеличение, ибо никогда не закрывали "десять тысяч приходов" - как об этом писали. Это имело место, но не по причине постановлений 61года, вопрос это сложный и не будем бередить историю страны...."

- " Как бы то ни было, я остаюсь при своем мнении и относительно открытого голосования и особенно о постановлениях 1961 года, -ответил я,рад, что Вы меня успокоили, что так называемая "единая кандидатура" отпала и оказалась недоразумением. Но скажу Вам сразу, что я думаю высказать мое мнение на Архиерейском совещании и на Соборе".

- " Пожалуйста. Это Ваше право", - сказал на это митрополит Никодим.

-" А что, это не повредит Церкви, как некоторые думают?" - спросил я.

- " Нисколько, - ответил мне митрополит, - а почему это может повредить Церкви?"

Надо было спешить на всенощную Вознесенья в церковь в Сокольники и на этом наш длинный и интересный разговор закончился. Мы опоздали на пять минут, что было неловко, так как нас ждали со "встречею". По дороге в машине я думал о моем разговоре с митрополитом Никодимом. Впечатление было сложное, но не вполне отрицательное.

27 мая

На следующее утро, в праздник Вознесения Господня, я служил в церкви Святителя Николая в Кузнецах у о.Всеволода Шпиллера. Я проповедовал на тему праздника и не касался предстоящего Собора. В начале литургии, хотя мы служили соборно с о. Всеволодом, другими священниками и диаконом, я обратил внимание, что служат не архиерейским чином(без каждения на малом входе). Я подумал, что это простая оплошность, и настоял, чтобы мне дали трикирий и дикирий. Произошло некоторое замешательство как среди священнослужащих, так и на клиросе среди певчих. Отец Всеволод сказал: - " Ну, что ж, Владыко, если Вы хотите служить архиерейским чином, тем лучше. Будем служить! Я очень рад".

И далее все пошло гладко. Все это странное замешательство, как потом выяснилось, исходило из "иностранного" Отдела. Оказывается было дано распоряжение, в связи с приездом многих архиереев на Собор и с не возможностью обеспечить должное архиерейское служение- служить не архиерейским чином. Возникла большая путаница и неразбериха в связи с гостями приехавшими на Собор. "Иностранным" Отделом был выработан такой порядок: что архиереям живущим в России и приехавшим в Москву в эти предсоборные дни, когда не начались еще официальные торжества с их богослужениями, было предписано ходить в Патриарший Елоховский Собор. А приехавшим из-за границы архиереям предоставлялось служить в других московских церквях. Дыбы они там могли, каждый в отдельности возглавлять церковные службы. Впрочем некоторые объясняли это желанием изолировать заграничных архиереев от местных.

Это подтвердилось и маленьким инцидентом после службы у о.Всеволода.

В конце службы о Всеволод сказал мне, что к его сожалению, он не может, как он всегда делал при прежних моих приездах в Москву, пригласить меня после литургии пить чай на его "колокольне". Там у него была устроена небольшая квартира, где он раньше жил. Он смущаясь сказал, что это предписание от "иностранного" Отдела получили все "местные" архиереи, что после богослужения никаких приемов не устраивать "гостям", а отправлять их сразу в гостиницу. Отец Всеволод Шпиллер, объяснил это тем, что для удобства работы "иностранного" Отдела, гораздо лучше держать приезжих в изоляции от народа и местных архиереев. Лишние разговоры, расспросы людей и их вопросы накануне Собора- могли привести к неожиданным последствиям... Каким? (Подумал я)

После завтрака я решил отправиться в гости к моему старшему брату Игорю Кривошеину. Но неожиданно, я почувствовал себя определенно плохо. Я чувствовал недомогание уже и после службы, но думал, что это пройдет, когда я поем. У меня совершенно не было аппетита и я буквально заставил себя позавтракать. К моему брату предстояло ехать довольно долго, через всю Москву, около сорока минут. В машине я почувствовал себя еще хуже. Какое-то странное состояние не то от начинающегося гриппа, не то тошнота, как от отравления, мысли в голове путались и вертелись вихрем. При этом у меня возникло крайне нервное состояние, звук машины и уличный шум превращались в какую-то назойливую дикую музыку. Я начинал впадать почти в полусон с видениями, сливающимися в реальность и...в галлюцинации. Я был почти уверен, что это был результат большого нервного напряжения- одни разговоры накануне с митрополитами Никодимом и Филаретом многого стоили. В дополнение с физической усталостью от длинных праздничных богослужений, недосыпания и т. д. Ко всему прочему, резко переменилась погода- подул сильный ветер, похолодало, пошел дождь и загремел гром. "Все это мне подействовало на нервы, вот и результат..."- подумал я. За окном машины мелькали улицы Москвы, а мне становилось все хуже. И как ни странно, вдруг мне стала навязчиво лезть в голову одна мысль..., что меня отравили! Но где и как? Я стал вспоминать и...

Дело в том, что в храме Святителя Николая на Кузницах, где я служил, староста прихода Нина Георгиевна, поднесла мне как это обычно в СССР принято букет цветов.

Я понюхал его и положил в машину, когда уезжал из церкви. Странно, но букет потом куда-то исчез. Я решил, что мне его просто забыли принести в комнату и не придал этому значения. Именно, после того как я понюхал цветы, мне стало нехорошо, закружилась голова и появилась дурнота.

Чтобы сделать такую странную мысль более понятной, я должен объяснить читателям, кто такая староста прихода о.Всеволода Шпиллера и какова была ее репутация.

У Нины Георгиевны была французская фамилия и она потомок французских эмигрантов, хотя и неважно говорит по-французски, а лучше по-английски. Она была женщиной лет пятидесяти, интеллигентной, образованной, скорее элегантной и несколько артистическо-богемного типа. В ней было что-то "декадентское". В свое время она служила в Министерстве Внешней Торговли, была арестована и пробыла три года на Лубянке, затем ее отпустили и она через некоторое время поступила на работу в "иностранный" Отдел Патриархии. Помню как мне об этом рассказывал сам о.Всеволод и я ему еще сказал, что на мой взгляд вся эта история крайне подозрительна. Никого не держат три года на Лубянке( там ведется следствие), а потом заключенных переводят в другие тюрьмы, лагеря или освобождают. А значит, ее держали неспроста, а чтобы она следила и доносила на других. Еще более подозрительным показалось, что после Лубянки, если она действительно обвинялась в какой-нибудь контрреволюции, ей разрешили поступить в "иностранный" Отдел на работу. Но если она была агенткой, то это вполне понятно. Словом, у Нины Георгиевны твердо сложилась репутация агента КГБ.

В последнее время у о.Всеволода происходили конфликты с его старостами. Они ему открыто хамили, нарушали ход богослужения, интриговали против него, дело дошло до полного тупика.

Прихожане поддерживали о.Всеволода, жаловались уполномоченному в Совет по делам религий. Все это стало известно на Западе, где об этом писалось в газетах. Помощник Куроедова Макарцев, недовольный поднятым на Западе шумом, решил найти компромиссный выход из положения; сговорившись с митрополитом Никодимом, он "послал" Нину Георгиевну старостой к о.Всеволоду, несмотря на противодействие секретаря местного Райкома, который хотел провести своего кандидата ( явного безбожника). Конечно все это было фарсом и в результате оформлено двадцаткой с властями заодно- выбрали Нину Георгиевну старостой у о. Всеволода в приходе.