Дер Нистер - Семья Машбер

• Название: Семья Машбер
• Автор: Дер Нистер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7516-0785-2, 978-5-9953-0010-6

От издателя

Роман «Семья Машбер» написан в традиции литературной эпопеи. Дер Нистер прослеживает судьбу большой семьи, вплетая нить повествования в исторический контекст. Это дает писателю возможность рассказать о жизни самых разных слоев общества — от нищих и голодных бродяг до крупных банкиров и предпринимателей, от ремесленников до хитрых ростовщиков, от тюремных заключенных до хасидов. Непростые, изломанные судьбы персонажей романа — трагический отзвук сложного исторического периода, в котором укоренен творческий путь Дер Нистера.

---

— Чего мы хотим? — выступила вперед Песя. Она стояла перед Лузи, которого люди привыкли уважать: один его вид не допускал презрительного отношения. Однако Песе указали на него как на главного виновника ее страданий, это он бесцеремонно вмешался в ее женскую жизнь, отнял у нее кормильца и добытчика, а потом и мужа, так что она утратила общий с ним язык, на котором они говорили много лет подряд так хорошо и полюбовно, понимая друг друга с полуслова.

— Чего мы хотим? — сказала она. — Хотим, чтобы вы у нас не отнимали того, что Бог нам дал.

— Что вы имеете в виду?

— Наш хлеб в будни и халу по субботам, отцов — у наших детей, которые без них — словно сироты… Бог ты мой! — разгорячилась Песя и обратилась к собравшимся, ища у них сочувствия: — Чего от нас хотят? Чего хотят от Шолема, который не был рожден раввином и не воспитывался для того, чтобы поститься, иссушать плоть и погибать неизвестно за что и неизвестно за чьи грехи? Гибнет он, гибнет его семья! Чего хотят от него? Пусть Шолему позволят служить Богу так, как служат Ему все остальные люди его круга, — честными заработками, честным добыванием хлеба для тех, кто в нем нуждается… Куда его тянут? Куда его тащат?

— Кто тащит?

— Вы! — сказала Песя. — И все ваши, которые заморочили ему несмышленую голову и довели до набожной одури! Вы, видимо, заработком обеспечены, раз можете себе позволить молиться и изучать священные книги. Такие, как мой Шолем, если не наедятся досыта, то работать не могут, а если не работают, то не зарабатывают, а если не зарабатывают, то лавочник в долг не дает, а меламед не желает ребят обучать, и они болтаются без дела и без толку… Так, что ли, Бог велит? Так поступают евреи?

— Какие евреи? Где тут евреи? — перебил ее кабатчик Иоина и, в свою очередь, обернулся к народу, точно проповедник, и заговорил, размахивая руками: — О каких евреях вы говорите? Слышали ли вы, что рассказывают о них в городе? — кричал он, указывая на Лузи и Аврама. — Идолопоклонники, колдуны! Вот они кто!

— Колдуны? — послышался испуганный женский голос.

— Да! — продолжал Иоина с прежним воодушевлением. — Вот этот, — он указал на Лузи, — что стоит перед вами и выглядит, как Господь Бог в лапсердаке, на самом деле ханжа и главный виновник всех наших бед. К тому же его поддерживает братец, Мойше Машбер, этот банкрот, ограбивший невесть сколько стариков, вдов и сирот, которые несли к нему последние свои гроши и сдавали их на хранение без расписки, без квитанции, доверяя его порядочности, а он всем им кукиш показал, забрал денежки… Если бы не поддержка братца, как бы он мог жить? На какие шиши? Он не раввин, не меламед, так чем же он зарабатывает? Ясно: либо братец ему помогает, либо, как говорят в городе, помогает ему косточка мертвеца, с которой он проделывает всякие фигли-мигли… Пора покончить с этим! — разгорячившись, крикнул Иоина. — Город брезгует, не хочет руки марать. Но вот мы все здесь, вот он стоит перед нами, перепуганный и виноватый. Давайте потребуем от него, чтобы он признался во всем, а не то мы тотчас пересчитаем его косточки, разнесем и уничтожим это поганое гнездо. Ждать больше нельзя: вдруг он исчезнет, скроется и начнет мстить городу из своего укрытия?

— Правильно! — раздались голоса, и собравшиеся — и те, кого, подобно Песе, сюда привели настоящие страдания, и те, кто пришел поглазеть на интересное представление, — стали пятиться к выходу: то ли из боязни какой-то тайной силы, вблизи которой они находились, то ли из страха перед Лузи, который этой силой обладал и мог пустить ее в ход. Заметив это, Иоина, возбужденный своей речью и успехом, который она имела среди собравшихся, нашел в себе силы продолжить разговор с толпой:

— Нельзя этого в долгий ящик откладывать! Нужно все делать сейчас, потому что он, а также все те, кто с ним заодно, дошли уже до того, что им — тьфу! — даже жен не требуется, как водится на белом свете; то, что им надо, они творят сами, мужчина с мужчиной — тьфу! тьфу! Даже говорить противно…

— Вот как! — еще больше перепугались собравшиеся и стали спешно отступать, опасаясь стоять рядом с Лузи и Аврамом, чьи лица побледнели, что было истолковано как подтверждение слов кабатчика Иоины.

— Ослы! Тупицы! — воскликнул кто-то, и чувствовалось, что за этим возгласом последуют другие, более оскорбительные, ругательства.

— Банкроты! Очковтиратели! — кричали в толпе.

— Козлы с баранами…

— Штаны со штанами… — кричали бандиты и уличные мальчишки, подхватившие слова Иоины, которые их развеселили и послужили им поводом для шуток, ужимок и подмигиваний.

— Бе-е-е! Ме-е-е!..

Это отвратительное обвинение задело Лузи и Аврама сильнее, чем все прежние угрозы, так как они увидели, пред чьим судом стоят, и поняли, что никакие слова не помогут им оправдаться, потому что толпа собралась разношерстная — тут были и серьезные люди, и злопыхатели, и такие, что на все готовы, — и какой бы приговор она ни вынесла, наверняка найдутся охотники привести его в исполнение. Дело обстояло скверно.

Со всех сторон доносились крики:

— Еретики! Банкроты! Они крадут деньги у вдов и сирот. Мужелюбы!

— Почему они молчат? Как можно допустить такое?! — кричали другие, указывая на Лузи и на Аврама, который, оцепенев, стоял рядом с ним и видел, что народ рвется вперед, но в то же время сдерживается, так как никто не хочет нападать первым, ни у кого не хватает смелости руку поднять.

— Вот напасть, прости, Господи! И откуда только принесло их на наши головы! Из-за них люди раньше времени помирают, по их милости ребята вшивеют… Все мы на краю гибели.

— Козлищи!.. Бараны!.. Бе-е-е… Ме-е-е… Ф-ф-фью! — раздался пронзительный свист одного из бандитов.

Атмосфера была накалена до предела, и вот-вот могло случиться непоправимое, если бы кто-нибудь разгорячился и поднял руку… Один из сообщников Иоины стал пододвигаться к Лузи все ближе и ближе и был готов схватить его за ворот и начать трясти или закатить ему оглушительную пощечину.

Но в эту минуту послышался новый голос, голос человека, который, по-видимому, только что пришел и, увидев, что происходит, был ошеломлен; крик вырвался из его груди с такой силой, что перекрыл гул и рычание толпы.

— Что здесь творится?! — воскликнул Сроли, точно хозяин, который, вернувшись домой, застал там шумящую толпу. Властным тоном он спросил: — Кто вы такие? Кто вас сюда привел? Вон отсюда! Все до одного! Чтоб духом вашим тут не пахло! — еще громче закричал он и ворвался в людскую гущу, стараясь пробиться к Лузи и Авраму, которым — Сроли сразу это понял — грозила серьезная опасность.

— Кто это такой? — возмутился кто-то из собравшихся, судя по всему, из компании Иоины; может быть, это был и сам Иоина, который намеревался руководить дальнейшим ходом событий.

Сроли не ответил. Он молча подошел к Лузи и решительно, как старший младшему, нуждающемуся в защите, грубовато указал на дверь в свою комнату, которая была закрыта и которую он отворил для Лузи. Потом он приказал Авраму встать на пороге комнаты и раскинуть руки, заслонив собою дверной проем, чтобы не дать толпе ворваться к Лузи.

Лузи, ошеломленный, послушно вошел в комнату и теперь был в известной степени защищен. Аврам, повинуясь распоряжению Сроли, встал во весь рост на пороге, уперевшись макушкой в дверной косяк, и раскинул руки, будто распятый. Сроли же стал приглядываться к незваным гостям, пытаясь распознать среди них главного виновника бунта.

Долго искать не пришлось. Сроли сразу увидел в толпе Иоину, высокого и широкоплечего. Взглянув на Иоину, а может быть, даже услышав его подстрекательную речь, Сроли сразу понял, что именно Иоина — главный коновод и зачинщик, собравший здесь людей — как невиновных, так и тех, которых он сам нанял, договорившись встретиться с ними в определенный час для известного дела.

Сроли крикнул:

— О Иоина, который всегда заступается за весь город и у которого от этого заступничества и рожа, и шея становятся красными… Вот он, благодетель, который так заботится о вас; который, где бы ни случилась кража, имеет в ней долю. Вот он, без чьего ведома ни одно темное дельце не совершается. Вот благодетель, который зарабатывает и на вашей свадьбе, когда вы молоды, и на вашей нищете, когда вы стареете, на ваших болезнях, когда вам приходится прибегать к помощи Общества призрения больных, и на вашей смерти, когда вас приносят на кладбище, где он — член погребального братства и дерет нещадно как с мертвого, так и с живого.

— И то правда! — послышался голос из толпы. Гнев и возмущение, направленные против Лузи, Сроли удалось частично перекинуть на другого и отвести беду от Лузи. И пусть никого не удивляет, что, переступив порог дома и увидев то, что там происходит, Сроли не испугался и ворвался в переднюю, точно в клетку со львами, приготовившись не только защитить и спрятать Лузи, но самому напасть на нападающих. Сроли не мог поступить иначе: он понимал, что только крайнее средство — возможно, для него самого неожиданное — поможет унять разъяренную толпу, подействовав на нее, как ушат холодной воды, вылитый на разгоряченную голову.