Джузеппе Д’Агата - Америка о’кей

• Название: Америка о’кей
• Автор: Джузеппе Д’Агата
• Издательство: Радуга
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1987

Актуальность нового произведения известного итальянского прозаика и драматурга — в резко критическом изображении современного капитализма как символа бездуховности, невежества и насилия.

В многоплановую реалистическую структуру романа автор вплетает элементы социальной фантастики, помогающие ему создать острый, политически ангажированный памфлет.

---

— Правосудие свершится, обещаю тебе. Стража!

Стражники окружают Георга.

Ах! Я пытаюсь его обнять.

— Положись на меня, Георг. И ты тоже, Анна. Ты знаешь — почему.

— Чепуха, брат, — хорохорится Георг, уклоняясь от моих объятий и вверяя себя стражникам. — Разрази меня гром, терпеть не могу, когда ты лезешь ко мне с нежностями!

— Ммм.

Иоанн хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

— Отлично. Праздник окончен.

Наконец-то (о!) я остаюсь один.

Я танцую импровизированный танец. Непристойный (раскорякой). Это от радости.

И-хи-хи!

О-хо-хо!

Гениальный план!

У, увидите! Увидите, кто такой Ричард!

Гоп-ца-ца, гоп-ца-ца, гоп-ца-ца!

13

Я отплясываю вовсю — у-ух! э-эх! — когда замечаю (обнаруживаю), что я не один в зале.

— Э!

Кто-то стоит у колонны.

О, да это женщина!

Молодая.

Но как она одета? А? Вместо балахона майка и брюки в обтяжку. Ух ты!

— О!

Очень красивая. Брюнетка. Ах, хороша, хотя рот маленький, большеносая, лоб не выпуклый.

— Э!

— Эй, ты умеешь говорить только «э» и «о»? А танец твой ничего, забавный.

О, она разговаривает!

Разговаривает как героини моих приключенческих книг. У нее мелодичный низкочастотный голос, бойкая (непринужденная) речь.

— А ты кто такая?

— Мария.

Она смотрит по сторонам скорее с любопытством, чем с восхищением.

— Это и есть знаменитый папский дворец? Неплохо. Чем-то напоминает Зимний.

— Зимний? — (Гм.)

— Ну да. Зимний дворец в Петербурге. Только не мешало бы побелить.

— Меня зовут Ричард. — Я не могу справиться с волнением. — Одну минутку!

У, теперь я осознал исключительность сложившейся ситуации! Грандиозно! О-о!

— А тебе не страшно на меня смотреть? Не противно?

Мария улыбается.

— Что у тебя с ногой?

— (Ой!) Она у меня от рождения такая.

Мария покачивает головой. Поджимает губы — дескать, жаль.

— Акушер виноват, — уверенно заключает она. — Наверняка тащил тебя щипцами.

Мария.

О, она восхитительна — первый раз в жизни вижу такую!

И подходит совсем близко. О-о!

— А еще я чуточку горбат.

Чуточку! У-у!

Она смеется. Можно подумать, что ее смешит мой горб. Что он ей (ей-ей!) нравится: этакая симпатичная деталь.

Важная?

Внушительная?

Величественная?

— Горб приносит счастье, ты не знал? Дай потрогать.

О’кей, пусть потрогает, если охота.

— Горбок, а горбок, — напевает она, — подай денег в оброк.

Бросает взгляд на горы мусора. Ах, она не скрывает своего неодобрения!

— Ого, сколько мусора! Да вы в нем утонете! Вот грязнули!

Я с трудом — ууу! — убеждаю себя не отделять музыку ее голоса от смысла слов.

— Ричард! — Она топает ногой (туфелькой). — Я с кем разговариваю?

У!

— Перед тобой свидетельство нашего несметного богатства. Ты видела наши дома?

— Да, башни, небоскребы. Все с размахом.

— Жилые только верхние этажи. Нижние заняты мусором. Обрати внимание на эту громадную кучу. У, представляешь, где ее подножие! На глубине пятисот футов, даже больше!

Марию не проймешь.

— Развели свинство! А улицы во что превратили! По обе стороны тянутся свалки. Сначала я думала, это стены, а оказалось — мусор. Стены мусора.

— Спрессованного мусора. — (А как же!) — Пространство — единственное из природных ресурсов, которое мы должны экономить.

— А дворники на что? Или они у вас перевелись?

Дворники. Гм.

— Да, дворники.

Ей-ей, ей к лицу неодобрительная мина.

— Так запустить папский дворец! Форменное безобразие! Кощунство!

Э, это ж надо, до чего могут расходиться (отличаться, разниться) точки зрения.

И-и-и! И все-таки, люди, она мне нравится, эта Мария.

Ах!

— Ты смотрела на небо?

— Да. Виден только маленький кусочек. С кучей звезд. Они и днем есть.

— Это спутники. Набитые мусором.

Она (а-а-а!) ошеломлена (потрясена). А чему тут удивляться, когда все ясно (понятно)?

— Вы самый грязный народ на земле.

Сказать такое о людях великой Страны? У! У нее что, не все дома, а?

Начинаю терпеливо объяснять:

— Раньше, много лет назад, часть мусора выводилась на космические орбиты.

— Какая чушь!

— Не скажи. Правда, от этих запусков пришлось отказаться по причине растущей опасности, которую они представляли для воздушных сообщений.

— И вы предпочли тонуть в мусоре.

О!

— Людям нравится такая жизнь. Люди довольны. Они имеют наглядное, конкретное представление о товарах, которые в состоянии приобрести, и о достигнутом уровне благосостояния. По-моему, это хорошо, так и должно быть.

— Ненормальные! Меня предупреждали, что вы ненормальные.

— Мария, — ласково произношу я. — До чего смешное имя! Я сразу понял, что ты европейка.

— Я приехала работать. У вас нет безработицы, и вы хорошо платите. Знаешь, в Европе произошла катастрофа — что-то вроде космической бури, после которой у нас ничего не осталось, хоть шаром покати. Что бы мы теперь делали, если б не вы?

Э-ге-ге! Эге! Э!

Мария. Европейка. Ах, друзья!

Она прелесть.

А меня европейские хромосомы вон каким сделали!

Кто знает, сколько таких, как я, в Европе! Наши воины их забраковали, оставили там.

Теперь небось тамошним Ричардам придется попотеть.

Они примутся (у-у-у!) усиленно совокупляться и в короткое время дадут жизнь новому поколению европейцев. Поколению омерзительных пауков.

Кажется, Мария что-то сказала. А?

— Я прямо с работы, закруглилась — и сюда. Схожу-ка, думаю, гляну на папский дворец. А тут, можно сказать, смотреть не на что — голые стены.

Она направляется к ближайшей мусорной куче и разглядывает ее. Все пристальнее.

У, удивляется! Пораженно ахает.

Ах ты!

— Только ничего не трогай, слышишь, Мария!

Она все еще не может опомниться. Такое впечатление, будто ее не слушается язык.

— Бог ты мой, Ричард! Да ведь это издевательство над бедняками! Новые вещи! С иголочки! Еще в упаковке!

Бог Ричард! А? О!

— Говорю тебе, наша Страна (о-о-о!) очень богатая.

— Богатая? Нет, это просто безумие, дикость, абсурд! Скажи правду, все эти вещи — муляж? Не может быть, что они настоящие.

Типичная (классическая) реакция неверующих, да, да.

— Ради бога, не трогай!

Мария сама не своя.

— Но это же валяется на полу — протягивай руку и бери! Почему нельзя? Разве у этих вещей есть хозяин?

— Нет, теперь уже нет. Но притрагиваться к ним — грех. Смертный грех.

Хахахахаха, Мария смеется как ненормальная.

— Запретный плод! Вроде яблока, из-за которого Адаму и Еве пришлось проститься с земным раем.

— Если ты что-нибудь поднимешь, то умрешь. (У-у-у!) Умоляю, Мария, не делай этого.

Э, это еще кто такие?

Три человека. Молодежь.

Все в брюках. Не иначе — европейцы. Вон и бороды у них, и волосы длинные. Патлы.

— Мария! — окликает один из парней.

Статный, видный собой.

— Пойдем, сестренка, пора, — говорит другой. Кучерявый, черный как смоль.

Третий — длинный, костлявый.

— Мария, уже поздно.

Спрашиваю у Марии, кто они.

— Мы вместе работаем. Двое — мои друзья, а это брат.

Статного зовут Брутом.

Черный, с курчавой бородой — брат Марии, его зовут Кассием.

Имя костлявого — Гораций.

У, у них тоже не вызывает удивления — ужаса — мое уродство!

По европейскому обычаю (странная манера, а?), они протягивают мне руки для рукопожатия.

Я оставляю свою руку при себе и только представляюсь по имени.

К Марии моментально возвращается веселое настроение, и она снова (ай-ай-ай!) кощунствует (святотатствует):

— Товарищи, вы видели, сколько добра?

Кассий, брат Марии, смотрит недоверчиво. Рта не видно за бородой. Только нос торчит. Длинный, мясистый.

— Люди выбрасывают новые вещи. Ишь ты, и никто не подбирает!

Брут (у-у-у!) спокойно задумчив. Нетрудно догадаться, что мозг его напряженно (интенсивно) работает.

— Булавку и ту не возьмут!..

Естественно.

— Это проклятые вещи, — говорит Гораций. — Не нравятся они мне. Идемте отсюда.

Э, этот Гораций не лишен здравого смысла.

14

Люди, друзья, я сразу заметил разницу между тремя европейцами, с которыми меня познакомила Мария.

Осанистый Брут — явно самый умный (сообразительный) из тройки. В нем чувствуется притягательная сила. Быть может, влекущая не только двух других. О, он держится как человек, умеющий заствить — у! — уважать себя. Подчинить себе.

Кучерявый Кассий предан Бруту. Изо всех сил ему подражает, так что они даже похожи.

Друг на друга. А?

Я понял еще одну вещь: между Брутом и сестрой Кассия что-то есть (любовь?). Да, да, между Брутом и красавицей Марией, которой, увы, безумно (до смерти) охота запустить руки в мусор.