Александр Листовский - Солнце над Бабатагом

• Название: Солнце над Бабатагом
• Автор: Александр Листовский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

Автор написал свой роман по сохранившимся дневникам, которые он вел во время борьбы с басмачеством, будучи командиром эскадрона 61-го Речецкого кавалерийского полка 11-й кавалерийской дивизии.

---

— А мало ли чего мы не знаем, Петр Дмитрич, — подливая в стакан, покровительственным тоном сказал Вечкин. — Вот, скажем, знаем ли мы, как наша жизнь дальше повернется? Не знаем. А хотелось бы знать, когда все это кончится.

Седов, насторожившись, взглянул на него.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он пытливо.

Вечкин не ответил, отломил кусок халвы и, пережевывая, посмотрел на Седова маленькими зелеными глазками.

— Вы из каких будете, Петр Дмитрич? — спросил он, прищурившись.

— Я? Рабочий. Народный учитель, — ответил Седов.

— Так… Значит, жили неплохо.

— Да как вам сказать? Ничего…

Вечкин прыснул со смеху. Седов с удивлением взглянул на него и тут только заметил, что верхняя губа Вечкина коротка и из-под нее виднеются кривые, как расшатанный частокол, длинные желтые зубы.

— Жили! — захохотал Вечкин. — А теперь — как это? Существуете?.. Эх, Петр Дмитрич, милая вы душа, я же вас вот как понимаю. Вы же свой, торговый человек, — с пьяной откровенностью заговорил он. — А как вы думаете, кто я такой есть? — Он поднял указательный палец и, словно кому-то грозя, продолжал: — Да я в Москве собственное дело имел! Хозяином был!.. Вы Москву знаете?.. Ну вот. Может, помните у Никитских ворот большой магазин «Василий Семенович Вечкин»? Эх, Петр Дмитрич! — Он долил стакан и выпил. — Так вот я и говорю, какая у меня жизнь была: чего пожелаешь! Со всеми знаменитыми купцами знакомство имел. Сам Прасолов со мной за ручку здоровался. А бывало, сибирские купцы приедут, так я для них первый человек. Без меня ни шагу. А почему? Да потому, что я всю Москву насчет женского звания вот как знал! Все лучшие такие девицы были у меня на учете…

Седов нетерпеливо покашлял. «Экая мерзость!»— подумал он, помрачнев.

— Сейчас, сейчас, Петр Дмитрич, дайте докончить, — попросил Вечкин. — Да, сибирские купцы. А кто такой сибирский купец, понимать надо. Он едет в Москву, две тысячи в бумажник кладет да еще на всякий случай сто тысяч за пазуху!.. Так вот мы, значит, компанией на лихачах по Москве… А порядок был такой. Как купцы приедут, так первое дело к Мартьянычу завтракать. Это на Красной площади, в Теплых рядах, ресторан внизу был, — пояснил Вечкин. — Ну, там бутылочку на двоих, пару яичек, чайку, чтоб с утра быть трезвым. Да. Потом на биржу. Там до трех часов дня… Хорошо-с. Ну, а дальше, независимо от результатов, на Театральную площадь к Тестову обедать. Вот где кормили! Блины на горячих сковородках подавали. А закуска! — Вечкин схватился за голову. — Все охотнорядские купцы посылали Тестову самое лучшее. От Тестова ехали к «Яру» на Петербургское шоссе. Туда обязательно с девицами. Это уж по моей части, хе-хе… я обеспечивал, да. У «Яра» самое веселье. Цыганский хор… Кончаю, кончаю, Петр Дмитрич, — быстро проговорил он, заметив, что Седов нахмурился и задвигался на стуле. — Ну так вот, — продолжал он. — В «Яре» гуляли всю ночь, а под утро ехали в «Мавританию» отрезвляться. Там, хочешь не хочешь, опять же блины и всякие прохладительные напитки. Из «Мавритании» домой — передохнуть, освежиться, ванну принять, и снова к Мартьянычу. Такая карусель продолжалась несколько дней, а уж потом занимались делами… Ну, а по части разных там художеств, так это больше в «Праге»— на Арбате ресторан. — Вечкин усмехнулся. — Вот, помню случай. Аккурат двенадцатого января, в Татьянин день. Пристал к нашей компании один присяжный поверенный. Так он напился и морского царя представлял. Нагишом в аквариум к рыбам залез. Что смеху было! Ну, конечно, протокол. Но денежки все покрывали. Сунешь приставу четвертной — и вся штука. Да, жили люди. Если кто чего пожелает, так за деньгами не постоит. А в отношении девиц со мной советовались потому, что я всю Москву вот как знал.

— Довольно! Пакость какая! Противно слушать! — резко сказал Седов, двинув стулом. — Пишите счет. Мне нужно на станцию.

— Хорошо, хорошо, уважаемый, — суетливо заговорил Вечкин. — Вы только не волнуйтесь, пожалуйста. Чего ж тут такого? — Он торопливо вынул бумажник и достал из него чистые бланки счетов. — Так на сколько будем писать, Петр Дмитрич? — спросил он, прищурившись.

— Как на сколько? Разве вы позабыли? — Седов удивленно взглянул на него сквозь очки. — Мы же договорились; на тысячу двести рублей.

— Ну да… Конечно. Правильно говорите, — сказал Вечкин, не глядя на него. — Только, видите ли, Петр Дмитрич, я хотел вам один вопросик задать. — Он заискивающе посмотрел на Седова.

— Ну-ну, говорите.

— Как бы это ладней выразить? Тут, так сказать, дело такое… Человек вы еще молодой. Да. И вам жить надо. Верно я говорю?

— А что вы, собственно, хотите?

— Я это самое и хочу… Смотрите, какой у вас френчик старенький. Вон и заплаточка. — Вечкин замолчал, заерзал на стуле.

— Знаете что, говорите со мной прямо, — твердо сказал Седов. — Я не умею ходить вокруг да около.

— Петр Дмитрич, родной! Я прямо говорю. Я, знаете, такой человек: сказал — и концы в воду. Да. Давайте прибавим сотни три, как говорится, детишкам на Молочишко. Хе-хе! Ведь каждому насекомому жить хочется. И вы не в накладе будете. Поверьте, любя говорю!

— Ах, вот оно что! — Седов побагровел. — Нет, этот фокус не пройдет.

Лицо Вечкина приняло злое выражение.

— Петр Дмитрич, помилуйте! С какой же стати я все эти дни, как часовой, над рабочими стоял, руководил?

— За это вы проценты получаете.

— На проценты не проживешь… Ну, ладно — не по-вашему и не по-моему: накиньте три сотни и пополам. Понимаете? Дело верное. Я отвечаю… Ну, решайте же, Петр Дмитрич. Чего их жалеть, деньги? У большевиков денег много, не обеднеют. Берите любую половину и точка, могила.

У Седова захватило дыхание.

— Позвольте, — задрожал он от кипевшего в нем гнева. — Вы что же это мне… мошенничество предлагаете? По себе меряете?

Вечкин встал, — покачиваясь, приподнялся на носки и повел пальцем перед носом Седова:

— Но-но-но!.. Полууважаемый! Не угрожайте! Не из пугливых. Меня не такие, как вы…

Седов, не дав подрядчику договорить, схватил его за воротник своей огромной рукой и, чувствуя, что в нем просыпается что-то звериное, потащил Вечкина к выходу.

— Пусти! — прохрипел Вечкин.

Петр Дмитриевич ударил в закрытую дверь и сбросил его с крыльца. Подрядчик ворочался, пытался подняться.

Петр Дмитриевич не сразу заметил Маринку, которая в эту минуту подошла к дому.

— Петр Дмитриевич, что с вами? Что это он лежит? — спрашивала она, встревоженно переводя взгляд с Седова на Вечкина.

— Оступился! — резко сказал Седов, не глядя на нее. Он круто повернулся и, хлопнув дверью, ушел в коридор.

Маринка постояла, посмотрела на Вечкина, который, пошатываясь, направился через казарменный плац, и пошла в свою комнату.

«Что случилось?»— думала она, прислушиваясь к быстрым шагам за стеной. Видно было по всему, что ее сосед чем-то очень сильно взволнован. В ее сознании никак не укладывалось, что этот неизменно спокойный и уравновешенный человек мог так вспылить. Она прислушалась. За стеной было тихо.

— Успокоился, — решила Маринка. — А все-таки удивительно милый человек этот Петр Дмитриевич!

Нагнувшись над раскрытым чемоданом, ординарец Алеша вынимал книги и подавал Лихареву, который, присев на корточки перед этажеркой, расставлял их на полках.

Посреди комнаты стоял пустой фанерный ящик и деревянный сундучок. Разбросанные по всем углам вещи, гимнастерка, бурка, красные бриджи, буханка хлеба, лежавшая на кровати вместе с молотком и гвоздями, — все это говорило о том, что новые хозяева только еще располагаются.

Что, устраиваетесь? — входя в большую светлую комнату Лихарева, спросил Бочкарев.

Лихарев быстро повернулся на голос.

— А, Павел Степанович! — сказал он приветливо, — Да, вот решили привести в порядок жилье. Сейчас закончим.

— Ну-ну, устраивайтесь. Я мешать не буду. Посижу пока, покурю.

Бочкарев присел на стул, закурил и стал молча оглядывать комнату. Алеша раскладывал на стуле белье. Потом он вынул из чемодана бархатный коврик, вытканный необыкновенно яркими узорами, и в нерешительности остановился посреди комнаты, не зная, куда бы его пристроить… Бочкарев взглянул на противоположную стену и насторожился: с висевшего над кроватью портрета на него смотрели знакомые серые глаза. Кто это? Он невольно перевел взгляд на Лихарева. В первую минуту ему показалось, что это было одно и то же лицо. Впрочем, нет, на портрете был изображен кто-то другой. «Кто это?» — думал он, теперь уже окончательно убедившись, что перед ним не портрет Лихарева. У человека, смотревшего из черной багетовой рамы, были более крупные черты лица, и только большие спокойные глаза чрезвычайно напоминали глаза Лихарева.

— Прошу прощенья, товарищ комбриг, скажите, кто это такой? — спросил Бочкарев, кивнув на портрет.