Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)

• Название: Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
• Автор: Кадзуо Навата
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-260-8

Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника. Словом, стародавняя Япония представлена здесь с подлинным разнообразием, достоверно и увлекательно.

Кураторы проекта: Мицуёси Нумано, Григорий Чхартишвили.

Составитель: Кадзуо Навата.

Художник: Кадзуя Нака.

Современная японская историческая новелла

М.: Иностранка, 2004. — 479 с.

---

Пройдя немного, О-Рин обернулась. Следом за ней плыл только тонкий месяц. Сколько ни вглядывалась она в плотный ночной воздух, фонаря не было видно.

«Кто-то, кому нравится О-Рин… Кто очень любит ее…» — Кто?

О-Рин стояла и упорно вглядывалась в темноту.

Сюити САЭ

ОБ АВТОРЕ

Родился в Токио в 1934 г. Окончил университет Бунка Гакуин, потом одно время работал в научно-исследовательском институте рекламы компании «National Panasonic», в 1960 г. его любительский журнал «Сэ» получил премию издательства «Синтёся». Вскоре начинающий писатель попал в шорт-лист на 5-м конкурсе Акутагава за повести «Шелковый кокон» и «Прекрасное небо». Сначала Сюити Саэ считался элитарным беллетристом, но впоследствии разнообразил свою манеру, написав «Уличная жизнь Иокогамы» — о серийных убийствах бродяг группой школьников. Обратившись к собственному опыту (он был мастером Дзёдзюцу — фехтования на деревянных палках — и имел дан по Кэндо), Сюити Саэ в 1988 г. начал печатать с продолжением свой первый роман: «Бродячий монах с неистовым мечом». В 1990 г. за исторический роман «Рассвет над северным морем» он получил 9-ю премию Дзиро Нитта. В 1995 г. Сюити Саэ пишет ставший бестселлером роман «Палые листья», в котором поднимаются вопросы ухода за престарелыми, а также проблемы достоинства человека, — и получает литературную премию Bunkamura des Deus Magots. В 1996 г. 4-я премия Ёсихидэ Накаяма была присуждена книге «Чудесные истории о мастеровых из Эдо», где описаны переживания мастеров города Эдо, отдающих всю жизнь своему ремеслу, и душевный мир близких им, страдающих из-за них, женщин.

ВСТРЕЧА В СНЕЖНЫЙ ВЕЧЕР Перевод: И.Мельникова.

1

Уже двадцать лет держали они чайную, но такое случилось у них впервые. Осенние ветры задували все яростнее, и в тот вечер, когда с большого дерева дзельквы, которое росло возле чайной, облетела вся листва, появилась эта странница. Словно ветер принес ее со стороны деревни Футацуя на тракте Токайдо,[164] и она не села, а почти упала на скамью перед домом.

— Пожалуйте, просим. — О-Суги, которая уже собиралась закрывать чайную, поднялась от кухонного очага и заторопилась в дом.

В это время года паломников на остров Эносима[165] и на гору Ояма[166] вдруг становится совсем мало, и так продолжается до самых предновогодних дней. Но и в сезон только очень немногие идут здесь, напрямик по короткой дороге через Цудзидо. Обычно люди крепкого здоровья выходят из Эдо рано утром, за день добираются до постоялого двора «Фудзисава» на дороге Токайдо, там ночуют, а на следующее утро совершают паломничество в храм богини Бэндзайтэн на острове Эносима. После этого, снова с остановкой в «Фудзисава», они идут на гору Ояма. Эти паломники, идущие на Ояма после посещения острова Эносима, минуют здешние места, расположенные ровно в половине ри[167] от острова. Здесь останавливаются отдохнуть и полюбоваться видом на остров и море Сагами лишь слабые ногами старики из тех, кто, наоборот, после Ояма идет на Эносима.

Хотя посетители здесь редки, О-Суги, сначала вместе со свекровью О-Фуку, держала эту крошечную чайную с тех пор, как в девятнадцать лет вышла замуж за Кумадзо, носильщика паланкинов на постоялом дворе «Фудзисава».

— Ветер-то какой, вон как вдруг похолодало… Вы, наверное, очень устали… — сочувственно сказала, подойдя к женщине, О-Суги и заметила, что плечи гостьи, низко свесившей голову над своим странническим посохом, сотрясаются от тяжкого хриплого дыхания.

На голове женщины для защиты от ветра было повязано полотенце, к поясу приторочена вещевая корзинка, локти и голени по-походному обмотаны, и все-таки на паломницу она не походила. Она казалась младше О-Суги — глядя на ее профиль и тонкую, исхудавшую фигуру, ей можно было дать лет тридцать пять. Вид ее говорил о том, что женщина не просто устала с дороги.

— Сейчас принесу попить горяченького. Только уж очень здесь холодно, не соизволите ли зайти в дом? — спросила, обернувшись, О-Суги, а сама уже заваривала для гостьи крепкий чай.

— Благодарю вас. — Женщина, сидевшая на скамейке перед чайной, подняла голову и повернулась к О-Суги. Ее растрепавшиеся волосы были мокры от пота и липли к щекам с резко выступавшими скулами, лицо горело от жара. Она мучительно пыталась перевести дух.

О-Суги поставила чай на скамью, стоявшую в глубине под навесом, и, подав женщине руку, помогла ей встать.

— Да у вас жар! — удивленно воскликнула О-Суги. Она поддерживала женщину за плечи, горячие как огонь. Угловатые костлявые плечи проступали через бумажную ткань коротко подоткнутого и испачканного в дорожной пыли кимоно.

Женщина, смущаясь, говорила, что скоро ей станет лучше, вот только отдохнет немного, но О-Суги принесла постель в маленькую, в три циновки, комнатку возле чулана, разула странницу и уложила ее с мокрым полотенцем на лбу, чтобы снять жар.

— Меня зовут О-Кику. Я из Готэмба, а иду в Эдо. Столько хлопот вам доставила…

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Заночуете сегодня здесь…

— Нет, как можно…

— Одну ночь отдохнете, а там и жар спадет, завтра утром будете здоровы. Мы с хозяином вдвоем живем, так что вы никого не побеспокоите.

Странница, назвавшая себя О-Кику, поблагодарила О-Суги, и в глазах ее, опухших от жара, стояли слезы. Затем она облегченно смежила веки.

Нельзя сказать, чтобы она была красива, но черты лица ее были приятны, только вокруг глаз лежали тени и вид был изможденный и больной. Можно было судить, что занедужила она не в пути, а отправилась в Эдо уже превозмогая болезнь.

Женщина, которая держит путь в одиночестве — редкость, какая же могла быть тому причина?

О-Суги закрыла в чайной ставни и принялась готовить ужин для мужа и кашу для О-Кику.

Чем ближе к ночи, тем сильнее становился ветер. В комнате О-Кику было совершенно тихо, слышался лишь шорох ветвей дзельквы и стук ставни. О-Суги тревожилась о занемогшей в пути и лежавшей теперь в забытьи женщине. Она смотрела на ярко-алое пламя очага, и привычный огонь казался ей до слез дорогим и мирным, заставляя почувствовать себя счастливой.

Трое ее детей умерли в младенчестве от болезней, старший сын девятнадцати лет уже служил на постоялом дворе в Эносима, а дочь, которой исполнилось пятнадцать, ушла ученицей в Фудзисава, в лавку, где делали бобовую пасту мисо,[168] так что заботы дети больше не требовали. Не нужно было теперь и ухаживать за парализованной свекровью. Бабушка О-Фуку, которая знала характер О-Суги и с радостью приняла ее в дом невесткой, сама по натуре была такова, что даже блох бросала в кадку с водой, лишь бы не убивать их. Умирая, она в знак благодарности невестке пыталась сложить перед грудью ладони своих непослушных рук. Уже миновала третья годовщина смерти свекрови.

Муж Кумадзо был на семь лет старше О-Суги. Любитель сакэ и потасовок со своей братией, носильщиками паланкинов, в душе он был человек основательный и уважал О-Суги, словом, был муж как муж. Хотя жили они в бедности, нужды, благодаря чайной, не знали.

О-Суги, которой в следующем году должно было сравняться сорок лет, не бывала даже на богомолье в храмах Ояма, не говоря уж про Эдо. Она ходила иногда на поклонение к богине Бэндзайтэн, в близлежащий храм на острове Эносима, и вполне этим довольствовалась, не помышляя об иных путешествиях.

«Неужели я из тех, про которых говорят „не ведает страстей“?» — вдруг с удивлением подумала про себя О-Суги и, не спуская глаз с очага, сама себе усмехнулась.

Сварив кашу, она отнесла ее О-Кику, но та лишь разок-другой опустила в нее палочки, есть ей совсем не хотелось, и жар по-прежнему не спадал. О-Суги в одиночестве поужинала. Когда вернулся домой подвыпивший Кумадзо, уже совсем завечерело.

Выслушав всю историю про гостью, Кумадзо заглянул в комнатку в три циновки через щель в прорвавшейся бумажной перегородке, и его пьяное красное лицо скривилось в гримасе:

— Что ты будешь с ней делать? Взвалила на себя заботы о больной прохожей…

— Не нужно так громко… — зашептала О-Суги, ухватив мужа за рукав. — Разве можно было поступить иначе?

— Ну, делай как знаешь, а я пошел спать.

На следующий день Кумадзо, как обычно, отправился на работу. После полуночи ветер утих, и теперь на обильно покрывшей землю палой листве белел иней. Ночью О-Суги несколько раз вставала к больной, поила ее отваром, меняла воду в деревянной бадейке и влажное полотенце на лбу. Жар не понизился и к утру, О-Кику была совершенно без сил. После полудня позвали врача, но он только покачал головой, а уходя, сказал, что надо бы поставить в известность чиновника на почтовой станции, чтобы тот сообщил на родину больной.

В чайной были посетители, и О-Суги смогла присесть возле изголовья О-Кику только ближе к вечеру.