Надежда Попова - По делам их

• Название: По делам их
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Альтернативная история

Кёльн, Германия, 1390 a.D. Благополучный город, редкие правонарушения, в местном отделении Инкцизиции царит скука и праздность. Недавно переведенный в Кёльн следователь, изнывающий от безделья, хватается за первое подвернувшееся дело — необъяснимую смерть студента университета. Дознание, начатое от скуки, выводит его на след масштабного заговора.

---

Она не удивилась его появлению. Она не спросила, зачем он тут. Значит… Значит ли?..

Ее не было всего минуту и — вечность; чувствуя, как сердце начинает разгоняться, подобно скаковой лошади, Курт мерил залу шагами, ожидая, когда же, наконец, появится Маргарет фон Шёнборн, и в то же время желая, чтобы это случилось как можно позже — из многих правдоподобных и неправдоподобных предлогов, измышленных им наспех, он все еще не избрал подходящего и теперь опасался, что, сошедшись снова взглядом с фиалковыми глазами, опять оцепенеет, все позабыв и утратив дар речи…

Маргарет не появилась. Вместо этого вновь возникшая на пороге горничная, распахнув дверь, указала на лестницу за своей спиной, чуть сдвинувшись в сторону, и прежним невозмутимым тоном предложила следовать за ней.

В жилую часть дома… Не она сошла к нему в приемную, смятенно подумал Курт, вступая за горничной в открытую дверь очередной комнаты, а его пригласила к себе; что это — уважение к должности, ее обычное гостеприимство, попросту леность, или это еще один намек, еще один знак благоволения?..

— Доброго вечера, майстер Гессе, — услышал он, и мысли застыли, а разогнавшееся сердце, словно с разбегу ударившись о грудь, замерло, пережав дыхание. — Доброго вечера… снова?..

Маргарет фон Шёнборн стояла у окна, выходящего на ту улицу, где он все это время ожидал ее появления, и Курт понял, что она, скорее всего, видела, как он приближался к дому — потому ему и открыли так скоро, потому и не удивились, увидя…

— Доброго вечера, — откликнулся он, совладав с дыханием, с сердцем, с голосом, почти настороженно следя за тем, как она приближается, и тоже шагнул навстречу, ставши посреди небольшой комнаты. — Прошу прощения за столь запоздалый визит.

— Я ведь говорила — в любое время, когда сочтете необходимым.

Снова была эта улыбка, снова был взгляд, снова — долгий, пристальный, в глаза…

Маргарет остановилась в трех шагах напротив, переместив взгляд на горничную за его спиной, и кивнула ей:

— Рената, ты свободна на сегодня.

Та отозвалась не сразу — наверняка удивленная поведением хозяйки. Или, быть может, в глазах позади него сейчас отобразилось понимание, соучастие, пресловутая женская солидарность, может даже, некоторая насмешка над этим ослом, обивающим порог…

— Доброй ночи, госпожа Маргарет.

— Доброй ночи, милая.

'Доброй ночи'… 'Ты свободна на сегодня'… Еще далеко не самый поздний вечер, отпускать горничную еще в любом случае рано, значит… значит, она попросту выдворила прислугу… и это уже не намек — прямое указание…

Когда дверь за спиной стукнула, затворяясь, о косяк, от этого тихого звука Курт едва не вздрогнул и затаил дыхание, когда Маргарет фон Шёнборн сделала еще один шаг навстречу, стоя теперь так близко, что можно было, тоже шагнув всего один раз, протянуть руку и коснуться… снова…

— Ну, что ж, я вас слушаю, майстер инквизитор, — произнесла она негромко, и глаза, фиалковые глаза — они все так же, неотрывно, смотрели в его глаза, в душу, в сердце, но — странно: оцепенение отошло, ушла растерянность, вдруг исчезла оторопь, еще миг назад пережимающая горло, не давая вымолвить ни звука…

— Мне пришло сегодня в голову, госпожа фон Шёнборн, — заговорил он на удивление уверенно, — что я совершил глупость, говоря с вами в этом заведении. Я не подумал о том, что ваши ответы на мои вопросы могут быть… так скажем — чрезмерно личного характера, не предназначенные для стороннего слуха.

— Иными словами, вы хотите сказать, что я таила от вас сведения, майстер инквизитор? — уточнила она почти игриво. — Лгала на следствии?

Курт вскинул руку, качнув головой, едва удерживаясь от того, чтобы оборвать самого себя и выложить все начистоту…

— Нет, зачем же так строго… Дама, а тем более… тем более — дама с положением имеет, пусть негласно, право на некоторые… поправки к обычным правилам. Словом, я бы хотел уточнить еще раз, госпожа фон Шёнборн, сейчас, когда нет посторонних свидетелей, не желаете ли вы что-то добавить к уже сказанному?

Она сама сделала этот шаг — последний разделяющий их шаг, остановившись рядом, почти вплотную, и можно было бы, склонив голову, ощутить ее дыхание на своей щеке…

— Желаю, — откликнулась Маргарет, уверенно, без тени смущения взяв его за руку обеими ладонями, царапнув ноготком тонкую кожу перчатки, и решительно потребовала: — Снимите.

От того, что вспомнилось вдруг, на душе внезапно стало скверно, а в груди кольнуло. Он совсем забыл об этом…

— Вам это не понравится, — возразил Курт тихо, высвободив руку и чувствуя, что стоит в шаге от бездны, из которой может никогда больше не выбраться; она нахмурилась, укоризненно качнув головой.

— Мне, майстер Гессе, не нравится, когда мне отказывают. А вы, помнится, говорили, что отказать мне не сможете… Снимите немедленно.

Курт промешкал мгновение — всего одно долгое мгновение, а потом сорвал обе перчатки, сжав их в кулаке. Он и сам не знал, что ожидал увидеть и услышать — удивление, брезгливость в ее глазах, растерянное 'ах!' из ее уст; однако не случилось ни того, ни другого — Маргарет снова взяла его за руку, так же твердо и не колеблясь, и от прикосновения этих пальцев к коже вновь окатило жаром.

— А знаете, майстер Гессе, — голос был безмятежным, и не походило на то, что она смиряет себя, не желая обидеть гостя, — откуда взялось утверждение, что шрамы украшают мужчину?.. Просто-напросто они — свидетельство пережитого испытания. Доказательство чего-то трудного, тяжкого и опасного. Значит, тот, кто прошел это испытание, кто сумел преодолеть его, сильный человек. А женщины, майстер Гессе, любят сильных.

— Вы хотите испытать мою силу? — вдруг для себя самого неожиданно спросил Курт, смелея все больше. — На то, чтобы противиться таким соблазнам, ее не хватит.

Та подняла взгляд к его лицу, снова улыбнувшись, но — теперь чуть заметно, едва-едва.

— Так не противьтесь. Или за соблазнение следователя Конгрегации предусмотрено какое-то страшное наказание? В таком случае, скажите, какое; я желаю знать, что меня ждет.

— Лишение сна, полагаю, будет самым подходящим, — обнаглев окончательно, брякнул он, и Маргарет шепотом ахнула в нарочитом испуге.

— Боже, как жестоко… И надолго?

— Думаю, до утра, — пугаясь собственного хамства, тоже шепотом произнес Курт. — А там посмотрим на твое поведение.

— Это бесчеловечно… — она выпустила его ладонь, обвив шею руками, и вздохнула у самого уха: — Я готова принять кару, майстер инквизитор…

* * *

Он проспал часов до трех пополудни, пробудившись в таком расположении духа, какового не бывало, наверное, за всю его жизнь ни разу; минуту он просто глядел в потолок, ни о чем не думая и думать не желая, а потом рывком сел, откинув одеяло в сторону и улыбаясь неведомому доселе чувству. Все прежние горести теперь казались сном, оставшимся где-то далеко-далеко в прошлом, которого, быть может, и вовсе никогда не было — ни бесплодных терзаний, ни разброда в мыслях, ничего из всех тех мучений, что одолевали его в последние дни. Преследовавший его образ по-прежнему стоял перед внутренним взором, по-прежнему оставался и в мыслях, и в чувствах, но сейчас видение фиалковых глаз не вызывало отчаяния, а светлые пряди теперь вспоминались рассыпавшимися по подушке…

Бруно он обнаружил в выделенной ему комнате — тот сидел на постели с какой-то самодельного вида брошюркой на коленях; придержав широко растворившуюся от чересчур энергичного толчка дверь, Курт прошагал к подопечному, выдернув книжку у него из пальцев, и шлепнул ее на стол.

— После дочитаешь, — сообщил он в ответ на возмущенный взгляд и уселся рядом, откинувшись к стене. — Рассказывай, что узнал.

— Итак, — глядя на него оценивающе, подытожил тот. — Вернулся поздно утром, обед проспал, и снова заработали мозги. Из этого я делаю вывод, что она тебе таки дала.

Курт рывком повернул к нему голову, зло нахмурившись, и бывший студент пожал плечами:

— Что?

— Primo, — сказал он уже нешуточно, подавив желание ударить. — Это не твое дело. Secundo. Еще раз упомянешь ее в таком тоне…

— Ну, извини, — не дав ему договорить, с такой непритворной искренностью попросил Бруно, что злость ушла, оставив лишь раздражение на непреходящую бесцеремонность подопечного. — Невзирая на все, что было в эти дни, не думал, что для тебя это может быть так серьезно… Стало быть, твое инквизиторство, и тебя Бог не помиловал. Вот уж не мог себе вообразить.