Сурен Цормудян - Второго шанса не будет

• Название: Второго шанса не будет
• Автор: Сурен Цормудян
• Жанр: Фэнтези

Мир после ядерной войны. Прошло двадцать лет. Остатки выживших доживают свой век в условиях вечной зимы. Казалось, все давно кончено… Но нет. Есть еще кое что, угрожающее поставить на планете жирную точку…

От автора: Дорогие читатели, вот и подошел к концу мой роман «Второго шанса не будет». Впереди еще долгая и нудная работа над ошибками. Но главное я сделал. Я дописал роман. (05/07/2009)

---

Черный тоннель оканчивался бьющим обратно во тьму светом. Место, над которым висела табличка «Д-6. ОБЪЕКТ МО РФ. ПОСТ-1», ощетинилось в черный метротоннель не только яркими лучами прожекторов, но и стволами оружия в руках военных, которые припали к баррикадам, собранным из наполненных песком мешков.

— Сюда нельзя! Это закрытая территория! — Кричал офицер в громкоговоритель, чью рукоятку так сильно сжал, что рука его побелела. — Назад! Осади назад!

Он кричал на обезумевшую толпу из десятков, а то и сотен гражданских. Они вопили и толкались. Продолжая медленно, но верно наседать на баррикады.

— Пустите нас! Пустите! — кричали люди.

— Назад!!! Я сказал назад!!!

Какой-то хорошо одетый мужчина растолкал женщину с двумя детьми и вырвался вперед.

— Вы знаете кто я такой?! А ну пустите, мать вашу! Или в двадцать четыре часа будете уволены!

— Плевать мне кто такой! Назад!

Кто-то схватил этого, хорошо одетого человека за воротник дорогого пиджака и повалил на шпалы. Женщина, с которой он так бесцеремонно обошелся, принялась бить его ногой по голове.

— Так ему! Так его! — кричали из толпы.

— Эй! — еще один крик. — Я криминальный авторитет! Я вор в законе! Меня вся Москва знает! Живо дорогу дайте!

— И на твой авторитет мне тоже плевать! Еще шаг и стреляю!

— Я заплачу, командир! — спортивного вида высокий мужчина размахивал толстой золотой цепью. — Пропусти меня! — Он выглядел достаточно сильным и весьма привлекательным для женщин. Но сейчас он был жалок. Испуг в глазах. Дрожащий рот, выкрикивающий предложения о взятке и готовность на все ради спасения в голосе. — Пусти, командир! Я заплачу!

— Мальчики! Вам же бабы нужны будут! Вы же долго сами не сможете! — завизжала вызывающе одетая девица в короткой юбке. — Пустите, я все что хотите для вас сделаю!

Какой-то мужчина в годах схватил ее за холку мелированных волос и ударил кулаком в затылок.

— Отвали, шлюха! Тут и подостойней тебя люди есть! Эй! Хоть детей с матерями заберите!

— Назад я сказал! Мы имеем право открыть огонь! Вы мешаете закрыть ворота! Мы должны закрыть ворота! Назад отойдите! Вас раздавит! Назад!

— Будьте вы людьми! Пустите! Там весь город в огне! Не бросайте нас!

— Назад! Нельзя сюда! Режимный объект! Запрещено сюда! Идите обратно! Там бомбоубежища есть!

— Какие еще к черту убежища! К себе пустите!

— Я сотрудник службы безопасности! Пропусти, полковник! — среди людей замаячила рука с красной корочкой удостоверения.

— А тебе тем более тут делать нечего! — крикнул военный. — Ты не хуже меня знаешь, что в особый период ты не шкуру спасать свою должен, а выполнять специальные предписания! Вали отсюда!

— Я ветеран! Пустите! — послышался еще крик.

— Да пошел ты! Вы свое уже прожили! Дайте нам! — завопила на него какая-то женщина.

Николай достиг наконец источника того шума, который слышал. Он с отрешенностью смотрел на эту шумящую толпу. Люди толкали друг друга. Били. Сбивали с ног и давили. Охваченные паникой и животным страхом, они старались устранить как можно больше конкурентов в вероятном спасении на секретном военном объекте. Военные за баррикадами водили стволами автоматов, готовые в любой момент открыть огонь. Однако обезумевшая толпа продвигалась к ним очень медленно и гораздо быстрее выбивала из своих рядов тех, кто был один, или кто был слаб. Среди толпы были и семьи и какие-то группы, которые держались вместе и атаковали тех, кто рядом. Крики, женские проклятья и мольба, матершинная брань, детский плачь, угрозы в адрес военных, все перемешалось в жуткий, сюрреалистический хор и, отдавалось в голове Николая пульсирующей болью и вызвало презрение. Он взглядом искал среди людей Рану, но не мог найти. Больше никто и ничто его не интересовало. Это равнодушие к людям продолжалось до тех пор. Пока взгляд не уцепился за семилетнюю девочку, стоящую среди беснующейся толпы. Она плакала и смотрела на обезумевших взрослых широко раскрытыми глазами. К себе она прижимала маленького и такого же напуганного щенка.

Девочка была похожа на ту, что прыгала на скакалке в его сне. Он хорошо вспомнил тот сон и убивающего ее червя.

— Мама, — шептала она. — Мамочка, мамочка. Тоби, не бойся, — она поцеловала дрожащую собачонку и снова стала тихо звать свою пропавшую мать.

Николай шагнул в ее сторону. Он захотел взять ее за руку и вывести из этой безумной массы, но в этот момент ему перегородили дорогу дерущиеся мужчины. Васнецов закричал, пытаясь прорваться сквозь них:

— Люди! Что вы творите! Прекратите сейчас же! Вы же с ума сошли все! Что вы делаете! Прекратите! Вы же разум потеряли! Сон разума рождает чудовищ, как вы не понимаете! Не надо! Не надо так! Ну что же вы делаете!

Никто и в этот раз его не слушал. Дерущиеся мужчины повалились на рельсы, и Николай увидел ту девочку. Она, раздавленная взрослыми, лежала на шпалах, придавив собой щенка, которого продолжала обнимать. И ребенок и ее собачонка были уже мертвы.

Николай схватился за голову и заплакал от отчаяния.

— Скоты! Скоты вы все! Чудовища! Мрази! Ненавижу!

Он не сразу услышал приближающийся из темноты тоннеля топот тяжелых ботинок.

— Террористы! — закричал кто-то из толпы.

Целый отряд экипированных на военный манер и вооруженных людей в черных масках выскочил из темноты и приготовился к стрельбе.

— Террористы! — подхватили остальные люди.

Толпа ринулась на баррикады военных. Кто схватился за ствол автомата, пытаясь его захватить. И вдруг все стало каким-то нереально медленным для взора Николая. Все движения окружающих его людей стали невероятно заторможенными. Словно кто-то схватил могучую цепь времени не менее могучими руками и задерживал ее естественную скорость движения. Офицер с рупором медленно отводил от своего рта громкоговоритель и поворачивал голову к своим бойцам. Закрыл глаза, из которых, казалось, потекли слезы.

— Огонь!

И тут, могучие руки, удерживающие цепь времени, разжались и, все рванулось с естественной скоростью. Загрохотали автоматы военных. С противоположной стороны от толпы загрохотали автоматы террористов. А между этих плюющихся смертью стволов оказались люди. И Васнецов. Пули рассекали воздух и кромсали людей. Пронизывали их, словно теплая игла прошивала кусок масла. Вопль ужаса слился воедино с автоматной стрельбой и предсмертными криками. Воздух вокруг наполнился кровавыми брызгами и хрипом людей. Николай как-то равнодушно отнесся к тому невероятному факту, что многие летящие с двух сторон пули проходили сквозь него, не причиняя ему никакого физического вреда. Словно здесь он вообще не находился. Только его нематериальное сознание, которое нельзя ничем убить. Однако что-то он все-таки чувствовал. Каждая пролетающая сквозь него пуля, словно тянула за собой вырванную из чьего-то тела душу, которая пыталась ворваться в его, Николая, неуязвимую для автоматного огня плоть, так, как люди пытались ворваться в этот секретный объект минуту назад. Души рвались в его тело, стараясь закрепиться там и выжить. Но презрение Васнецова к людям и их действиям, являлось непреодолимой монолитной стеной, разбивающей чужие души на атомы и брызги крови.

Террористы стали кидать в сторону военных гранаты. Загрохотали взрывы. Несколько бойцов упали замертво.

— Назад! — закричал офицер. — Отходим! Закрыть ставню!

Военные начали отступать.

Сверху раздался скрежет, и стала видна огромная створка метровой толщины, опускающаяся с потолка тоннеля и, разрезающая его как нож разрезает палку колбасы. Террористы бросились к ставне, двигаясь по трупам убитых людей. Многие из уцелевших штатских кинулись под этот многотонный опускающийся рубеж. Кто-то успел на ту сторону, и оттуда послышались выстрелы. Но это не остановило других. Десятки тел, и уже мертвых и живых, не успевших перебраться навстречу выстрелам военных, захрустели под тяжестью опустившейся ставни.

Террористы злобно забарабанили кулаками и прикладами по бронированной монолитной двери, перегородившей им путь к заветной цели секретного бункера, и кричали что-то непонятное. В этот момент произошел взрыв. Десятки заранее установленных на потолке тоннеля зарядов сдетонировали, выполнив команду военных, и обрушили на тех, кто остался снаружи, тонны бетона и грунта. Еще какое-то время сверху сыпались мелкие камни и наконец, воцарилась гробовая тишина в могиле множества людей.

Заполонившая тоннель пыль не стала препятствием для дыхания Николая. Он смотрел на останки людей и груды породы и бетона и жалел, что пули не смогли его убить. Что взрыв не причинил ему вреда, а пыль не заставила его задохнуться. Он сделал несколько шагов в направлении, откуда пришел и сел на рельсу. Осознание собственной неуязвимости и бессмертности напугало его так, как не пугало, наверное, еще ни что в его жизни. Он понял, что обречен жить среди смерти вечно, взирая на деяния людей и плоды этих действий. И каждый раз умирать от ощущения собственной беспомощности в попытке предотвратить что-либо. Умирать, оставаясь живым. Он чувствовал абсолютное бессилие и полную чашу безысходности, не оставляющей в душе места никаким другим чувствам.