Джеффри Арчер - Каин и Авель

• Название: Каин и Авель
• Автор: Джеффри Арчер
• Издательство: Захаров
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8159-0762-1

Их объединяло только одно – всепоглощающая ненависть друг к другу.

Уильям Лоуэлл Каин и Авель Росновский – сын американского банкира-миллиардера и нищий польский иммигрант – родились в один день на противоположных концах земли, но судьба свела их вместе в беспощадной борьбе за власть и богатство.

---

– Нет, господин барон, – смутился Владек, – он у меня с рождения. Моя приёмная мать говорила, что этот знак подарил мне Бог-отец.

– Глупая женщина. Этот знак тебе подарил твой собственный отец, – сказал барон мягко и опять на несколько минут погрузился в молчание.

Владек продолжал стоять перед ним.

Когда барон снова заговорил, его голос стал твёрдым:

– Сядь, мой мальчик.

Владек немедленно подчинился. И когда он сел, то опять заметил тяжёлый серебряный браслет, висевший у барона на запястье. Лучик света от окна заставил засиять в темноте подвала великолепную гравировку на нём – это был герб Росновских.

– Я не знаю, сколько времени немцы продержат нас здесь под замком. Поначалу я думал, что война закончится через несколько недель. Я ошибался, и теперь нам нужно смириться с мыслью, что она может продлиться очень долго. Исходя из этого, мы должны более конструктивно использовать наше время, поскольку я знаю, что моя жизнь подходит к концу.

– Нет, нет, – запротестовал Владек, но барон продолжил свою речь, как будто его не слышал:

– А твоя только началась. Поэтому я займусь твоим дальнейшим образованием.

В этот день барон больше ничего не сказал. Казалось, он размышляет над смыслом своих слов. Так Владек получил нового учителя, а поскольку у них не было возможности ни читать, ни писать, ему пришлось просто запоминать и повторять то, что говорил барон. Он выучил огромные отрывки из поэм Адама Мицкевича и Яна Кохановского и длинные куски из «Энеиды». В этом суровом кабинете Владек научился географии, математике и четырём языкам: русскому, немецкому, французскому и английскому. Но самыми счастливыми моментами в его жизни опять стали уроки истории. То была история нации, выжившей в условиях столетнего раздела, в атмосфере утерянных надежд на восстановление польского единства и новых мучений поляков после сокрушительного поражения Наполеона в России в 1812 году. Он познакомился с героическими легендами о старых и счастливых временах, когда король Ян Казимир посвятил Польшу Деве Марии после битвы под Ченстоховом, в которой он сокрушил шведов, и о том, как могущественный князь Радзивилл, владевший огромными земельными угодьями и страстно любивший охоту, поселил свой двор в замке близ Варшавы. Последний ежедневный урок Владека был посвящён истории Росновских. Вновь и вновь он слушал – и без устали был готов слушать опять – рассказ о том, как доблестный предок воевал в 1794 году под знамёнами Домбровского, а затем – в 1809 году – служил под началом самого Наполеона и в награду получил землю и титул барона. Он также узнал, что дед барона заседал в Совете Варшавы, а отец сыграл самостоятельную роль в строительстве новой Польши. Владек был несказанно счастлив, когда барон превращал подвал в учебный класс.

Охранники подвала менялись каждые четыре часа, а разговоры между ними и заключёнными были «strengst verboten» – строго запрещены. Но по обрывкам фраз из разговоров Владек узнавал о ходе войны, о том, что предпринимают Гинденбург и Людендорф, о революции в России и о её выходе из войны в соответствии с Брест-Литовским договором.

Покинуть подвал позволяла только смерть его обитателей. Дверь за последние два года открывалась девять раз, и Владек думал о том, не суждено ли ему провести остаток своих дней в этой грязной дыре, в безрезультатной борьбе с отчаянием, в обретении бесполезных знаний, так и не увидев свободы.

Барон продолжал учить его, несмотря на слабевшие зрение и слух, – Владек каждый раз должен был садиться всё ближе к нему.

Флорентине – его сестре, матери и ближайшему другу – труднее давалась борьба за выживание в подвале. Время от времени охрана давала ей ведро песка и несколько связок соломы, чтобы покрыть грязный пол, и тогда на несколько дней смрад становился менее сильным. В темноте вокруг них ползали насекомые в поисках упавших крох хлеба или картофеля, они несли с собой болезни, и с ними становилось ещё грязнее. Кислый запах разлагающейся человеческой мочи и экскрементов раздражал ноздри и постоянно вызывал у Владека болезненное состояние тошноты. Больше всего он хотел вымыться и часами сидел, уставившись в потолок подвала, вспоминая дымящуюся ванну и доброе, грубое мыло, которым пользовалась няня. Всё это было рядом с точки зрения расстояния, но очень далеко с точки зрения времени.

К весне 1918 года в подвале оставались в живых вместе с Владеком только шестнадцать из двадцати семи заключённых. К барону все относились как к хозяину, а во Владеке видели управляющего. Больше всего Владека беспокоила любимая Флорентина, которой исполнилось двадцать. Она уже давно отчаялась и была убеждена, что до конца своих дней останется в подвале. Владек никогда не признавался в её присутствии, что и он оставил надежды, и хотя ему было только двенадцать, он тоже начинал сомневаться в том, что имеет право на будущее.

Однажды вечером в начале осени Флорентина пришла к Владеку в большую комнату подвала.

– Тебя зовёт барон.

Владек быстро поднялся, предоставив раздел еды старшему слуге, и пошёл к старику. Барон испытывал сильную боль, и Владек с убийственной ясностью – как будто в первый раз – увидел, как болезнь разъела тело барона, превратила его в скелет, покрытый зелёными пятнами. Барон попросил воды, и Флорентина подала ему наполненный до половины кувшин, стоявший на кирпиче по ту сторону каменной решётки. Когда он перестал пить, то заговорил медленно и с видимым усилием.

– Ты видел смерть так часто, что ещё одна не будет значить для тебя слишком много. Признаюсь тебе, что я не боюсь покинуть этот мир.

– Нет, нет, так нельзя, – закричал Владек, впервые в жизни обнимая старика. – Мы почти победили. Не сдавайтесь, барон. Охранники заверяют нас, что война кончается и нас скоро освободят.

– Они говорят так уже много месяцев, Владек. Мы не можем верить им больше. В любом случае, боюсь, что у меня нет никакого желания жить в мире, который они создают. – Он помолчал, прислушиваясь к тому, как плачет мальчик. Поначалу барон хотел предложить ему собрать слёзы вместо питьевой воды, но затем он вспомнил, что они солёные, и посмеялся сам над собой. – Пригласи сюда моего дворецкого и старшего лакея, Владек.

Владек тут же подчинился, не понимая, зачем они нужны.

Слуг разбудили, и они предстали перед бароном. После трёх лет заключения сон становится наиболее доступным товаром. Они всё ещё носили свои ливреи, но теперь никто бы не узнал в них фамильные цвета Росновских – золотое шитьё на зелёном сукне. Они в молчании стояли, ожидая приказаний своего хозяина.

– Они пришли, Владек? – спросил барон.

– Да, господин барон. Вы видите их? – И тут Владек понял, что барон совершенно слеп.

– Подведи их ко мне, я хочу дотронуться до них.

Владек подвёл слуг к барону, и тот ощупал их лица.

– Садитесь, – скомандовал он. – Вы слышите меня?

– Да, господин барон.

– Меня зовут барон Росновский.

– Мы знаем, – простодушно ответил дворецкий.

– Не перебивайте меня, – сказал барон, – я собираюсь умирать.

Смерть стала настолько обыденной, что слуги не запротестовали.

– Я не могу составить нового завещания, поскольку у меня нет ни бумаги, ни пера, ни чернил. Поэтому я составлю новое завещание в вашем присутствии, а вы будете моими свидетелями, как это предписано древними законами Польши. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Да, господин барон, – одновременно ответили два человека.

– Мой первенец, Леон, погиб. – Барон помолчал. – Поэтому я оставляю всё моё состояние мальчику, известному под именем Владек Коскевич.

Владек уже много лет не слышал свою фамилию и не сразу понял смысл слов барона.

– И в доказательство своего решения, – продолжил барон далее, – я передаю ему фамильный браслет.

Старик медленно поднял правую руку, снял браслет и протянул его Владеку, лишившемуся дара речи. Затем он крепко обнял его, проведя рукой по груди, чтобы убедиться, что это он.

– Мой сын, – сказал барон.

Владек разрыдался и всю ночь пролежал на руках у барона до тех пор, пока перестал слышать удары его сердца и почувствовал на своём теле, как цепенеют его пальцы.

Утром охранники забрали тело барона и позволили Владеку похоронить его рядом с сыном на семейном кладбище прямо напротив церкви. Когда тело опускали в неглубокую могилу, которую вырыл Владек, потёртая рубашка барона раскрылась и обнажила грудь, на которую уставился Владек.

У барона был только один сосок.

Так Владек Коскевич в возрасте двенадцати лет унаследовал шестьдесят тысяч акров земли, один замок, два имения, двадцать семь домов, ценную коллекцию картин, мебели, ювелирных изделий. И всё это – не выходя из маленькой каменной комнаты под землёй. С того дня все заключённые стали относиться к нему как к законному хозяину, хотя его владения заключались в четырёх подвальных камерах, его свиту составляли тринадцать больных слуг, а его единственной любовью была Флорентина.