Питер Акройд - Хоксмур

• Название: Хоксмур
• Автор: Питер Акройд
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-34949-2

Питер Акройд — один из самых титулованных английских писателей, член Королевского общества литературы, командор Ордена Британской империи. Мировую известность приобрели его бестселлеры «Дом доктора Ди», «Чаттертон», «Процесс Элизабет Кри», «Журнал Виктора Франкенштейна».

Исторический детектив «Хоксмур» получил сразу две награды: премию Уитбреда, одну из наиболее авторитетных литературных премий, и премию «Гардиан».

В начале XVIII века архитектор Николас Дайер (прототип знаменитого зодчего, Николаса Хоксмура) возводит в Лондоне шесть церквей взамен пострадавших от Великого пожара. Он, последователь религиозного культа, в основания этих построек кладет обязательную жертву — невинного ребенка. Двести пятьдесят лет спустя детектив Скотланд-Ярда Н. Хоксмур расследует серию убийств, совершенных в церквах Дайера. Между Дайером и Хоксмуром существует определенная связь, но в чем она состоит? Автор заставляет читателя самостоятельно искать разгадку этой тайны.

---

Стыда у тебя нет, что ты такими делами занимаешься? спросил я ее, когда она устроилась рядом со мною.

Не извольте беспокоиться, Капитан, отвечала она, стыд и все протчее — детския бредни, и не более. Ремеслом своим я занимаюсь не хуже любой честной женщины, надежна, что твой евнух, а чего еще требуется? Поцелуй, Капитан, сам увидишь.

Разве ты Бога не боишься?

Она слегка отодвинулась от меня. Фу, говорит, ненавижу я эти штучки.

Тут я взял ея запястье и шепнул ей на ухо: а прутья у тебя имеются?

Взглянувши мне в глаза, она улыбнулась: а, стало быть, ты, Капитан, до порки охоч. Вижу, вижу. Что ж, в этой игре я дока. Итак, за сим последовали еще веселыя речи, а после шлюха отвела меня в Собачью Таверну, где у ней имелась комната. Входи, говорит, когда я вскарабкался в след за нею по леснице, от чего несколько устал, входи, не стесняйся, а я покуда умоюсь. И тут же, у меня на глазах, моет свои титьки да под мышками сладким мажет. Дух от нее, стоило ей снять платье, пошел затхлый, будто от старой козы, я же отвернул лицо к стене и даже пальцем не шевельнул, когда она принялась надо мною трудиться. Новичок ты в этой игре, говорит, я-то вижу, тело еще не тронутое.

8

Хоксмуру сдирали кожу со спины, он дергался, попавшись в ловушку, пока не закричал во сне, и крик превратился в звонок телефона рядом. Он застыл в скрюченной позе, потом снял трубку и услышал сообщение: «У церкви найден мальчик. Тело не тронуто. Выслана машина». Мгновение он не мог понять, в каком доме, в каком месте, в каком году проснулся. Как бы то ни было, выбираясь из постели, он ощутил неприятный вкус во рту.

Оказавшись в теплой машине, он стал обдумывать, какие служебные обязанности ему предстоит выполнить; проезжая мимо Св. Георгия, Блумсбери, он размышлял насчет фотоснимков, которые потребуется сделать, — нужно зафиксировать и положение тела, и каждую складку одежды, а также все, что зажато в руках, и то, что вытекло изо рта; когда он ехал по Хай-Холборну, пересекая Холборнский виадук, мимо статуи Кристофера Рена, из полицейского радиопередатчика раздался неразборчивый шум — три всплеска, будто осветивших на миг лицо водителя; когда машина двигалась по Ньюгейт-стрит, он выбирал масштаб изображения и подробных зарисовок, которые ему понадобятся, но, пока смотрел на спину водителя, в голову ему опять пришли обрывочные фразы из недавнего сна, и он беспокойно заерзал на сиденье; когда они проезжали по Энджел-стрит, вспыхнули стекла какой-то фирмы, успев поймать утреннее солнце, прежде чем оно скрылось за облаком, и в их поверхности он увидел отражения других зданий, а оказавшись на Сент-Мартинз-ле-гранд, вспомнил некие слова, но без сопровождающей их мелодии: «Охраняет по ночам, по ночам, по ночам…»

И вот теперь, когда машина въехала на Чипсайд, а затем на Паултри, наполняя улицы эхом сирены, Хоксмуру удалось сосредоточиться на тех предметах, которые ему скоро предстояло отыскивать: волокна, волосы, пепел, горелая бумага, возможно, и оружие (хотя ему было известно, что на самом деле никакого оружия он не найдет). В таких случаях, как этот, ему нравилось считать себя исследователем, даже ученым, поскольку настоящее понимание каждого дела приходило к нему именно так: в результате подробного изучения, за которым следовали логические выводы. Он гордился своим знанием химии, анатомии и даже математики — эти дисциплины помогали ему находить решение в ситуациях, перед которыми пасовали другие. Ведь, как ему было известно, даже во время экстраординарных событий действуют причинно-следственные связи, и он мог, например, разгадать мысли убийцы, подробно изучив оставленные им отпечатки ног, — не то чтобы вживаясь в его образ, но руководствуясь принципами разума и методичной работы. Исходя из того, что длина обычного мужского шага равна двадцати восьми дюймам, Хоксмур установил, что шаг поспешный составляет около тридцати шести дюймов, а при беге достигает сорока. Основываясь на этих объективных данных, он способен был сделать выводы о том, что владело человеком: паника, желание убежать, ужас или стыд; стоило это понять, и люди становились ему подвластны. Все эти соображения занимали его по пути к Св. Мэри Вулнот, позволяя справиться с нарастающим возбуждением при мысли о том, как он будет осматривать тело и впервые окажется внутри этого преступления.

Но, подойдя к углу Ломбард-стрит и Кинг-Уильям-стрит, он первым делом увидел полицейского, державшего белое полотнище, пока фотограф готовил свой аппарат.

— Не надо! — крикнул он, быстро выскочив из машины. — Не надо пока ничего делать! Сейчас же уберите свет! — И жестами отогнал их со ступеней церкви.

Однако на тело он даже не взглянул, а вместо этого остановился на тротуаре перед железными воротами и поднял глаза на церковь: он увидел закругленное окно с кусочками стекла, толстыми и темными, как камушки, а дальше, над ним, — три квадратных окошка поменьше, поблескивающих в осеннем свете. Кирпичи вокруг них потрескались и выцвели, словно облизанные пламенем; взгляд Хоксмура пополз вверх, и шесть обломанных колонн превратились в две толстые башни, которые, подобно зубцам вилки, пригвоздили церковь к земле. Лишь теперь он перевел глаза на мертвого мальчика, распростертого на четвертой ступени из восьми; пока он открывал ворота и приближался к нему, спокойствие его смутили некие запутанные мысли. Несмотря на предрассветный дождик, он снял свой темный плащ и положил его на полиэтиленовую пленку, которую уже успели расстелить.

Мальчик выглядел так, словно он в притворном ужасе широко распахнул глаза, чтобы напугать кого-то из детей, игравших здесь, и в то же время у него был широко раскрыт рот — казалось, он зевает. Глаза еще не потеряли яркости, мускулы не успели расслабиться и превратить их в мутный, застывший символ вечного покоя. Под неотрывным взглядом этих глаз Хоксмуру стало не по себе. Он велел принести рулон липкой ленты, которой пользуются при сборе улик, и наложил кусок ленты на шею мальчика. Наклонившись над телом, он ощутил его запах и потрогал пальцами через ленту. И все же, ощупывая шею, он заставил себя отвернуться и перевел взгляд вверх на каменную табличку с надписью: «Заложена в саксонскую эпоху, последний раз перестроена Николасом Дайером, 1714». Буквы отчасти стерлись от времени, да Хоксмур и не попытался их разобрать. Он быстро поднялся; наверное, капли пота у меня на лице можно принять за дождь, подумал он, отдавая липкую ленту полицейскому.

— На шее ничего нет, — сказал он ему.

Потом он одолел последние четыре ступени и вошел в охваченную безмолвием церковь; там все еще царила темнота, и он сообразил, что окна лишь отражают свет, подобно зеркалу. Кинув взгляд за спину и убедившись, что его никто не видит, он приблизился к купели для крещения в углу, окунул ладони в застоявшуюся воду и потер ими лицо.

У выхода из церкви к нему подошел молодой сотрудник и прошептал:

— Это она его нашла. Так и осталась тут сидеть, пока полицейского не увидела.

Он кивал в сторону рыжеволосой женщины, сидевшей на старом камне во дворике, прямо за воротами. Хоксмур, будто не обратив на нее внимания, поднял глаза на боковую стену церкви, выходившую на Кинг-Уильям-стрит.

— Что тут эти леса делают?

— Раскопки, сэр. Тут раскопки ведутся.

Хоксмур ничего не сказал. Потом он снова повернулся лицом к коллеге.

— Вы погодные условия записали?

— Дождь идет, сэр.

— Я понимаю, что дождь идет. Но мне нужна точная температура. Нужно установить, как остывает тело.

Он поднял глаза к небу и почувствовал, как на него, на щеки и открытые глаза, уставившиеся вверх, падает дождь.

По его указаниям место уже отгородили; у ворот церкви и по бокам поставили большие брезентовые ширмы, чтобы скрыть действия полиции от взглядов людей, которые, разумеется, не преминули собраться там, где было совершено преступление. Теперь, удостоверившись, что нужная территория, в центре которой находится тело, в его полном распоряжении, Хоксмур взял на себя руководство операцией во всех деталях. Брюки, носки, свитер и рубашку жертвы тоже обработали липкой лентой; с ботинок соскребли землю, а также взяли образцы почвы поблизости для анализа, после чего ботинки положили в полиэтиленовый пакет. Тело раздели, и теперь, в свете дуговых ламп, оно приобрело яркий оттенок; каждый предмет одежды поместили в отдельный пакет, и Хоксмур сам их маркировал, не доверив этого никому, а после передал ответственному за вещественные доказательства. Взяли пробу из-под ногтей, руки положили в пакеты и запечатали их липкой лентой. Тем временем землю вокруг места преступления прочесывали в поисках волокон, отпечатков ног и пятен; все, что могло представлять даже отдаленный интерес для следствия, заносили в журнал под отдельным серийным номером, а после помещали в обшитый изнутри ящик для перевозки. Пока шла эта работа, Хоксмур, по-прежнему без плаща, несмотря на непрекращающийся дождик, все время что-то негромко шептал; не сведущему в полицейских делах могло показаться, будто этот человек, совершенно обезумев, разговаривает сам с собой в двух футах от трупа — на самом деле Хоксмур наговаривал свои собственные наблюдения на маленький диктофон.