Уильям Мак Нил - В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках

• Название: В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках
• Автор: Уильям Мак Нил
• Издательство: Издательский дом «Территория будущего»
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-004-9

---

Послевоенное урегулирование 1815–1840

Следы произошедших революций не могли быть стерты с лица Европы — и даже самые реакционные из реставрированных режимов не предпринимали подобных попыток. В военных делах перемены, способные оказать влияние на будущее, в основном сосредоточились в Пруссии; армии Великобритании и России, несмотря на рост численности военных лет, оставались вооруженными силами Старого Режима. В других государствах усилия правителей и аристократии по вооружению народа для борьбы с французами в значительной мере тормозились традиционной социальной иерархией и укоренившимся недоверием между знатью и простонародьем, богатыми и бедными, правителем и подданными. Действия Австрии против французов сдерживались тем обстоятельством, что Наполеон был зятем императора. Кроме того, после 1812 г. архитектор внешней политики Габсбургов князь Меттерних осознал, что полное уничтожение Франции как военной державы означало возможность господства русского царя на континенте, поскольку, скармливая лакомые куски своему прусскому шакалу, тот положил бы конец главенству Австрии в германских государствах и претензиям Габсбургов на первенство в Латинском христианском мире. Дипломатический и военный стиль Меттерниха соответствовал стандартам Старого Режима настолько же полно, насколько и армии Британии и России.

Однако в Пруссии неожиданность и масштаб военной катастрофы 1806 г. расчистили дорогу энергичной реформе общества, государства и армии. Благодаря своим личным качествам и весьма скромной поддержке Фридриха-Вильгельма III, ганноверский выскочка Герхард Иоганн Давид фон Шарнхорст (1755–1813 гг.) сумел выделиться среди других военных реформаторов. Прусский король чувствовал себя преданным некомпетентными и даже трусливыми офицерами-аристократами. Поэтому после Йены он в отчаянии обратился к Шарнхорсту и его последователям, хотя и не разделял вполне их уверенности в возможности возрождения величия Пруссии посредством сотрудничества с народом. Однако Шарнхорст верил, что подлинным секретом успехов Франции был действенный союз между правителем и подданными— раз за разом простые французы доказывали свою решимость отважно сражаться за свою нацию и ее правителей. По мнению Шарнхорста, германцы сделали бы то же самое для своего короля при условии получения соответствующей доли и роли в государстве. Фридрих-Вильгельм нехотя поддержал эту идею, поскольку хорошо помнил, что произошло с Людовиком XVI, когда тот попытался прокатиться на тигре народной воли. Отмена крепостного права и учреждение ограниченного самоуправления на местах было максимумом, на который король Пруссии был готов пойти в осуществлении общественно-политических реформ.

В сугубо военных делах поддержка идей Шарнхорста была гораздо более полной. До 1813 г. французская политика делала претворение идеала вооруженного народа попросту невозможным — однако в то же время совершенствование военной эффективности, выучки и уровня обучения виделись достижимыми. Соответственно, идея Шарнхорста о назначении и продвижении офицеров исключительно на основе выказываемых ими способностей была официально провозглашена повелением 1808 г.:

Заявка на офицерскую должность отныне должна в мирное время быть подтверждена знаниями и образованностью, а в военное — исключительной отвагой и быстротой восприятия. Таким образом, обладающие подобными качествами представители всей нации могут претендовать на самые высшие и почетные должности военного учреждения. Все существовавшие доныне социальные привилегии в военном учреждении отменяются, и каждый, безотносительно его происхождения, имеет одинаковые обязанности и права.[288]

Для осуществления объявленного выше были основаны школы, в которых кадеты могли получить образование, необходимое для производства в офицеры, а офицеры— быть проэкзаменованными на предмет повышения. Школы офицеров-артиллеристов давно действовали в каждой европейской армии, поскольку техника артогня была достаточно сложной для восприятия[289]. Однако обязательность обучения в школах для всех офицеров и введение экзамена для проверки уровня усвоенного до выпуска, чтобы каждый показал соответствие получению звания или повышению, было новой идеей[290]. Французская армия непродолжительное время экспериментировала с подобным положением 1790 г., однако в горячке революционного энтузиазма система, предоставлявшая офицерское звание образованным, казалась излишне социально привилегированной[291]. Наполеон продолжил эту политику, так что французский офицерский корпус превратился в группу закаленных ветеранов, в среде которых преобладало недоверие к книжным образованию и идеям. Неприятие интеллектуализма в русской, британской и австрийских армиях было столь же сильным, поскольку в последних идеи и идеологии имели свойство ассоциироваться с революционной Францией.

Среди офицерского корпуса Пруссии антиинтеллектуализм не исчез сам по себе лишь по той причине, что новые положения обязывали офицеров учиться в школе и сдавать экзамены. После 1819 г. принципы повеления 1808 г. были изменены и зачастую нарушались предоставлением особых привилегий соискателям из числа знати. Однако дух реформистских идеалов был стоек, и с 1808 г. ряд прусских офицеров был обязан занимаемой должности своим умственным достоинствам. Эти офицеры поддерживали друг друга в стремлении разрешения новых проблем и использования новых возможностей— сильно напоминая стиль и настрой генерала Грибоваля.

Создание Генерального штаба в 1803–1809 гг. предоставило образованным и энергичным офицерам «организационную цитадель» внутри прусской армии. Назначения производились лишь при условии, если соискатель более высокой должности доказывал соответствие ее требованиям в школе совершенствования офицеров. Предложение, что Генеральный штаб должен отвечать за планирование возможных военных кампаний в мирное время, вначале было воспринято как радикальное и сомнительное. Для этой цели было необходимо собирать топографические и иные разведданные, изучать достижения и ошибки кампаний прошлых лет, а также критически подходить к тактике и стратегии, условно отрабатываемым в ходе маневров мирного времени. Таким образом, штабные офицеры становились коллективным мозговым аппаратом прусской армии, стремившимся систематически задействовать осмысление и расчет во всех областях управления войсками и ведения боевых действий. Связь с войсковыми частями и их командирами поддерживалась благодаря практике откомандирования офицеров Генерального штаба к каждому нижестоящему штабу. Там от них ожидали приложения специализированных знаний в технической и снабженческой областях, чтобы помочь командиру советом относительно наилучшего выполнения его замысла.

Отдача от сотрудничества между отшлифованным знанием и решительным командованием не замедлила проявиться в 1813–1815 гг. Генерал старой прусской школы Герхард фон Блюхер (1742–1819 гг.) обрел в лице сначала Шарнхорста (вплоть до его смерти от ранения в 1813 г.), а затем близкого соратника последнего, графа Августа фон Гнейзенау (1760–1831 гг.), начальника штаба, который мог переводить его замыслы на язык подробных оперативных приказов, предвидевших и заранее разрешавших множество факторов, которые иначе воспрепятствовали бы точному исполнению задуманного. Заранее зная благодаря картам характер определенной местности, компетентный штабной офицер мог рассчитать на основе приобретенного опыта и логики скорость продвижения обоза, артиллерии или пехотной части. Это позволяло определить время, необходимое для выполнения передвижений — а дальнейшее уточнение, кому выступать и в каком порядке, проводилось с точностью, позволявшей командиру осуществление гораздо более полного и эффективного контроля над своими войсками.

Блюхер глубже других прусских командующих осознавал значимость этого факта. Он уважал мнение своих штабных специалистов и полагался на него значительно больше, нежели это готовы были сделать Наполеон и другие полководцы того времени. Отношения Блюхера с Шарнхорстом и Гнейзенау продолжали оказывать воздействие на военное дело Пруссии и после 1815 г., хотя престиж штабных офицеров окончательно устоялся лишь во второй половине века. В австро-прусской войне 1866 г. Хельмут фон Мольтке (1800–1891 гг.) показал, насколько планирование Генерального штаба ускорило стратегическое развертывание огромного количества людских сил путем заблаговременного расчета всего необходимого, и облегчило контроль над этим развертыванием.

Пруссаки также остались верными принципу всеобщей воинской повинности в мирное время. Это отчасти объясняется эмоциональным воздействием 1813–1814 гг., когда собранная второпях армия, в которой бывших гражданских было больше, нежели собственно солдат, одержала вместе с союзниками ряд побед над французами[292]. Однако эмоциональные переживания были не единственным фактором: бюджетная слабость послевоенной Пруссии не позволяла содержание сравнимой с австрийскими, русскими или французскими войсками армии с длительным сроком службы личного состава. Для того чтобы хотя бы потенциально считаться великой державой, пруссакам оставалось полагаться на резервы, т. е. Landwehr. Армия из гражданских была неожиданным образом создана в 1813 г. для борьбы с Наполеоном. Впоследствии, в мирное время, она пополнялась путем призыва мужчин на трехлетний срок. Офицеры резерва набирались в университетах из студентов, которые получали звание лейтенанта и служили 5 лет.