Ханс Киллиан - В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943

• Название: В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943
• Автор: Ханс Киллиан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1764-7

Профессор, доктор медицинских наук Ханс Киллиан участвовал в двух мировых войнах. В качестве хирурга-консультанта он курировал работу военных и полевых госпиталей на всем Каунасском направлении и был свидетелем кровопролитных боев в районе озера Ильмень и Старой Руссы, столкнувшись со страшными последствиями суровых морозов зимы 1941/42 года. Расчет на то, что победа на Восточном фронте не потребует усилий, провалился, и солдаты заплатили страшную цену за просчет высшего командования.

---

Ханс Киллиан В тени побед Немецкий хирург на Восточном фронте 1941–1943

Каунас

Медленно, не торопясь, я поднимаюсь вверх по лестнице огромной школы и принимаюсь блуждать по серым коридорам неприветливого здания – пока наконец мне не удается разыскать IV отдел старшего квартирмейстера. Повсюду царит привычное рабочее оживление. Вверх и вниз снуют офицеры, унтер-офицеры, секретари и даже штатские, хлопают двери. По коридору, весь запыленный, проносится связной-мотоциклист. Налетает на военного врача, о чем-то его спрашивает и спешит дальше в указанном направлении. Капитан медицинской службы, еще молодой человек, заметив меня, поворачивается и идет навстречу. Мы приветствуем друг друга. Повезло! Сам адъютант главного врача армии.

– Будьте любезны, сообщите о моем прибытии господину генерал-майору медицинской службы. Я назначен на должность хирурга-консультанта.

Кажется, он знает об этом и спешит доложить о моем приезде. Остается немного времени, чтобы настроиться на первую встречу со своим начальником.

Долго ждать не приходится. Адъютант возвращается и приглашает меня в просторную комнату – рабочий кабинет генерал-майора медицинской службы. Тот сидит за простым длинным деревянным столом, углубившись в изучение карт и донесений. Лишь спустя некоторое время он разгибается и медленно поднимается со своего места – со всем величием, на какое только способен полный маленький человечек. Впечатляет его генеральская форма с золотыми петлицами и ярко-красными лампасами. Выслушав мой рапорт, генерал-майор не без удивления восклицает:

– Вот это да, уже прибыли, профессор! Так быстро. Мы ждали вас здесь, в Каунасе, не раньше, чем через несколько дней.

Он даже вообразить не может, что своими словами повергает меня в шок. «Раз твое появление на фронте не требовалось столь срочно, – проносится в моем уме, – ты мог бы еще три часа спокойно оставаться дома с женой, присутствовать при рождении вашего первенца, помочь ей пережить кризис. Ты мог хотя бы один-единственный раз взять на руки крохотное создание, прежде чем отправляться в Россию».

Наверное, генерал-майор почувствовал мою горечь, однако виду не подал. Он молчит, а мысли тем временем переносят меня к последним событиям.

Еще и трех недель не минуло с тех пор, как наш госпиталь, где царило глубочайшее спокойствие мирного времени, посетил инспектор военной медицинской службы. Когда я провожал его до автомобиля, он обернулся и произнес: «Не думайте, господин профессор, что мы оставим вас в Берлине. При первой же необходимости я учту ваше пожелание отправиться на фронт».

Уже на шестой день после этой встречи я получил приказ ехать в Каунас в качестве хирурга-консультанта при главном враче армии. Командир Управления медицинской службы в Страсбурге, неврастеничный психиатр, понукаемый чувством долга, торопил меня как можно скорее отправляться в путь. В дальнюю, изматывающую дорогу, с ее жарой и сутолокой военных эшелонов, с неразберихой привалов и остановок. И вот я в Каунасе, столице Литвы, перешедшей в наши руки.

Подчеркнутая сдержанность моего начальника не вполне вяжется с добродушным выражением толстого лица, с круглой головой, мягкими чертами и голубыми глазами: ощущается явное несоответствие формы и содержания. Долгое время он изучающе разглядывает меня, пытаясь составить обо мне представление. Я тоже пользуюсь моментом, чтобы довершить в уме его портрет. Когда сталкиваются два незнакомых медика и с ходу пытаются поставить друг другу диагноз – в этом есть какая-то особая прелесть. Наконец он продолжает бесстрастным тоном:

– Не ждите, что здесь, на фронте, вам доведется работать в тех же комфортных условиях, что и в университетской клинике, господин капитан. Здесь все довольно просто. Мы вынуждены обходиться самыми примитивными средствами. А сейчас вас проводят в отдел армейской медицинской службы, на ваше рабочее место.

Видимо, ему не терпится побыстрее распрощаться со мной. Он протягивает мне руку и желает успеха.

Ожидая своего сопровождающего, я размышляю над последней фразой генерал-майора. Он сказал, что меня должны проводить в отдел армейской медицинской службы. Неожиданная новость! Во время Первой мировой войны хирург-консультант находился при штабе армии. А здесь, в этой огромной цементной постройке, я не вижу никого из военного руководства, ни одного офицера-оперативника. Раньше было иначе.

Появляется ефрейтор медико-санитарной службы. Спустившись по лестнице, мы выходим из школы и идем по улицам чистого, но непривлекательного Каунаса к штабу армейской медицинской службы. Здесь как раз пакуют вещи, так как на рассвете приказано передислоцироваться в Даугавпилс. Меня приветливо встречает командир, призванный на действительную службу полицейский врач, и с ходу приглашает в импровизированный офицерский клуб.

Когда мы заходим, от группы людей, ведущих оживленный разговор, отделяется высокий господин, старший капитан медицинской службы, и приближается ко мне.

– Виганд, – представляется он. – Рольф Виганд. Я тоже хирург-консультант. Нас здесь двое.

Раньше мы уже часто встречались на конгрессах хирургов, правда, не были знакомы лично.

– Присаживайтесь ко мне за стол, есть о чем поговорить.

Имя Виганда знакомо мне по его научным трудам. Все ожидали, что человека, много лет проработавшего старшим врачом[1] в университетской клинике, ученика знаменитого хирурга, ждет пост заведующего кафедрой. Однако призвание не стало реальностью. Вероятно, его постигло жестокое разочарование. Даже сегодня, глядя на него, ощущаешь какую-то горечь, которая гложет его душу. В нашей армии профессор Виганд состоял на службе еще со времен похода на Францию. В петлице он носит Железный крест. Очень скоро между нами завязался интересный профессиональный разговор о военно-полевой хирургии, особенно о закрытых костных переломах. Это его конек, его профессиональная сфера деятельности, наверное, поэтому он в красках и так убедительно описывает мне все бедствия фронта. Голубые, как сталь, глаза возбужденно поблескивают. Он напоминает ландскнехта, грубого, но сердечного, иногда вспыльчивого, резкого и даже слегка агрессивного. Свою фуражку он носит вызывающе – набекрень, точно бойкий молодой офицер. Однако возраст и состояние здоровья мало соответствуют ухарскому образу. На щеках темными пятнами проступают фиолетовые сосуды, все лицо изборождено морщинами – признаки преждевременного старения. Втайне я ставлю ему предположительный диагноз – атеросклероз.

Как старший по возрасту и более опытный на поле сражений, он оставляет за собой роль ведущего, в то время как мне отводит роль молодого человека, так называемого второго хирурга в армии. Я безропотно принимаю ее, однако не могу избавиться от ощущения, что мое появление вызывает у него неприятные чувства. Наш разговор продолжается до глубокой ночи. Виганд не скрывает своего консервативного отношения к классической хирургии, ко всему новому он относится скептически, с предрассудками и отвергает. Нужно ли мне считаться с его мнением? Слегка тревожась, я иду вместе с товарищами на квартиру.

Жители Каунаса рассказывают, что перед своим отступлением русские совершили ужасающие преступления. Всех задержанных заложников, находящихся в тюрьмах, согнали во двор и расстреляли. Наши солдаты нашли убитых.

Наступление на Даугавпилс

На рассвете 4 июля 1941 года, после ночных сборов, груженые машины санитарной дивизии выстраиваются в колонну. Начинается наступление на Даугавпилс, который наши войска должны взять штурмом. Каждому советнику полагается легковой автомобиль с водителем. За рулем моего автомобиля сидит обер-ефрейтор, крепкий малый с огрубевшими руками и хитроватыми голубыми глазами, судя по всему, родом из Альп. Его зовут Густель. Между нами сразу устанавливается контакт. Густель – мировой парень!

Поднимается солнце, незаметно подкрадывается день с его мучительной жарой. Нас окутывают облака пыли, во рту пересыхает, солнце слепит глаза. Автоколонна ползет по бесконечным стрелам дорог со скоростью улитки. Железная дорога, артерия армии, тянется на северо-восток через город Укмерге то по холмистой местности, наполненной очарованием, то снова через лес или же пересекает пустынную, выжженную солнцем землю. Повсюду видны следы боев, спаленные дома, воронки от гранат, поломанные кусты, вырванные с корнем деревья, а на обочинах, справа и слева от дороги, – первые кресты. От многих сожженных деревянных домов и деревень остались лишь каменные печи, смотрящие в небо. Повсюду одна и та же необыкновенно унылая картина разрушения, напоминающая греческие развалины.

Остановка. Путь заграждает полевая жандармерия. Моторы урчат все тише и наконец замолкают совсем. Посреди внезапно наступившей тишины издалека доносятся звуки пулеметной очереди. Значит, еще неизвестно, что нас ждет впереди. Возможно, русские значительно усилили сопротивление. Даугавпилс перешел к нам только после ряда обходных маневров. Остается только ждать. Мы выходим из машин, разминаем затекшие ноги, перекусываем, а затем часами валяемся в сухой траве, беззащитно подставляя себя палящему солнцу. Наконец, трогаемся в путь. Машины лавируют между выбоинами и колеями. Нас мотает во все стороны.