Георгий Иванов - Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

• Название: Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
• Автор: Георгий Иванов
• Издательство: Издательский дом "Петрополис"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9676-0237-5

Впервые вводящийся в научный оборот материал этой книги представляет значительную ценность для исследователей русской культуры XX века.

Переписка поэтов Георгия Иванова и Ирины Одоевцевой с одним из руководителей нью-йоркского "Нового журнала" Романом Гулем в 1950-е гг. выразительно раскрывает драму русской культуры, разделенной силой исторических обстоятельств на два практически не сливавшихся в течение семидесяти лет потока. Это яркий и правдивый документ, отражающий вкусы, настроения и переживания людей, волею судеб вовлеченных в исторический водоворот.

В книге содержится масса интереснейших подробностей жизни и творчества известнейших русских писателей и поэтов – Ивана Бунина, Алексея Толстого, Зинаиды Гиппиус, Дмитрия Мережковского, Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой, Георгия Адамовича, Владимира Набокова и многих других.

---

На днях пошлю Вам рассказ, написанный специально для Н. Журнала.[179]

Простите, что корректура так некрасива — лежа в кровати, с ней было нелегко справиться.

27. Роман Гуль - Георгию Иванову. 7 апреля 1954. <Нью-Йорк>.

7 апреля 1954

Г. В. Иванову

Дорогой  жуткий маэстро!

Стихи получены. Шлю Вам чек. Очень жду Вашу статью.[180] Не затяните, ибо тогда не успеем ее дать. Подробное письмо следует, а сейчас жму Вашу руку дружески

Ваш <Роман Гуль>

Целую ручки Ирины Владимировны

28. Георгий Иванов - Роману Гулю. <Около 10 апреля 1954>. Париж.

<Около 10 апреля 1954>

28, rue Jean Giraudoux

Paris 16 е

Дорогой Роман Борисович,

Получил книжку Н. Ж. и Ваше «предупреждение», что «письмо следует». Но ни письма, ни Антологии до сих пор не получил. Последней здесь достать не имею возможности, иначе как купить за 600 фр... Надеюсь, посланный Вами экземпляр все-таки приедет... но когда? И как вообще быть? Мною написаны все «общие» соображения. Но самой Антологии я даже в руках не держал. Теперь поразительная статья Ульянова[181] дала мне материал, чтобы приписать еще к уже написанному. Так что получается не рецензия, а небольшая статейка.[182] Следовательно, оставьте мне стр. 10 в ближайшей книжке и сообщите, пожалуйста, сейчас же последний срок, к которому статья должна быть у Вас. Если не получу антологию вовремя и ни у кого не достану, куплю ее в крайнем случае в посл<еднюю> минуту. Покорная и настоятельная просьба. Пришлите мне срочно 30 долларов каким желаете способом — главное, который скорый. (Теперь разница между официальным и черным курсом стала ничтожна — не стоит и мараться. Т<ак> что самое лучшее — длинным желтым чеком на какой-нибудь здешний банк.) Но, пожалуйста, сделайте это, не откладывая. Крайне и срочно нужно. Кроме статейки, пошлю и несколько своих стих., не напечатанных нигде и за моей подписью! Обязуюсь не подвести Вас.

Жму Вашу руку дружески

Георгий Иванов

29. Роман Гуль - Георгию Иванову. 19 апреля 1954. <Нью-Йорк>.

19 апреля 1954

Г. В. Иванову

Дорогой Георгий Владимирович,

Все никак не мог ответить Вам на Ваше последнее письмо. Большая замотанность, нездоровье и всякие прочие неприятности — все скрутилось в один клубок, трудно развязываемый. И сейчас пишу, диктую из редакции.

Антологию Иваска я выслал Вам тут же по воздуху, так что она давно уже у Вас. и я надеюсь получить от Вас скоро отзыв. Очень будет хорошо, если в нем будет много, как Вы пишете, общих соображений. Последний срок — самый последний — 10-е мая. Напрягитесь.

Что касается денег, то это сделать, к моему большому сожалению, технически невозможно. У нас ведь хозяйство не частное, а общественное (корпорация, бухгалтерия и пр.). Я могу это сделать, только если у меня будет на руках какой-то оправдательный документ. Т. е. — если бы была уже Ваша рукопись, которую я тут же бы сдал в набор, — тогда бы я мог выслать Вам как аванс эти деньги. Иначе — очень горюю, но сделать ничего не могу

Только что получил из издательства «Чехова» книгу Ирины Владимировны.[183] Будем читать. Кстати, Ирина Владимировна послала свое письмо по древнему адресу «Нового журнала», который с некоторых пор стал адресом «Опытов». Поэтому письмо задержалось.

Простите, что ни о чем больше пока не пишу. На общие темы не могу диктовать.[184]

Жму Вашу руку.

Дружески Ваш <Роман Гуль>

Ирине Владимировне целую ручки.

30. Георгий Иванов - Роману Гулю. <Конец апреля 1954>. Париж.

<Конец апреля 1954>

Дорогой Роман Борисович,

Прилагаю стихи. Они будут дополнением. Поэтому прошу отложить их до 38 №. Статью пришлю к 10 мая. Прошу покорно прислать мне обратной почтой 30 долларов, которые мне нужны до зарезу.

Тороплюсь отправить. Получив ответ, более подробно напишу. Хотя нормальней было бы, чтобы Вы, все-таки, собрались на­писать мне. Я там задавал Вам разные вопросы. Хорошо. Будьте душкой, пришлите мне деньги до нашей Пасхи. Очень прошу не задержать. Стихам не удивляйтесь — они «заиграют» в соседстве с другими параллельно.

Ваш очень дружески

Г. И.

Счастливых Праздников!

Плыли в Костромской губернии
Тишина, благополучие.
(Эти сумерки вечерние
Вспомнил я по воле случая.)

Душно. Середина года.
Звезды до земли свисали.
В чайной русского народа
Трезвенники спирт сосали.
«Внутреннего, жарь резинами!
Немца, закидаем шапками!..»

Груши, грузными корзинами,
Астры, пышными охапками...

И, сквозь дрему палисадников,
Там — на грани кругозора
Кто же видел черных всадников
С красным знаменем позора?..

_____________________________________

Эти сумерки вечерние
Вспомнил я по воле случая.
Плыли в Костромской губернии —
Тишина, благополучие.

Празднично цвела природа,
Словно ей обновку сшили:
Груши грузными корзинами,
Астры пышными охапками…
(В чайной "русского народа"
Трезвенники спирт глушили:
— Внутреннего — жарь резинами
— Немца — закидаем шапками!)

И на грани кругозора,
Сквозь дремоту палисадников, —
Силуэты черных всадников
С красным знаменем позора.[185]

Г.И.

31. Георгий Иванов - Роману Гулю. 10 мая 1954. Париж.

10 мая 1954

28, rue Jean Giraudoux

Paris 16

Дорогой Роман Борисович,

Спасибо Вам большое за 30 долл<аров>. Очень выручили. В этом отношении Вы, конечно, душка. Но не во всех, как это я было решил в начале нашего знакомства. Опять «письмо следует»… Ей Богу… Кроме «заячьего (переделано из «бараньего». — Публ.) тулупчика», на который я по бедности сделал было намек[186] (и не получая ни слова — вспомню и краснею за себя), можно бы, например, сказать, что Вы думаете о книге И. В.[187]. Можно бы сообщить, кто о ней у Вас напишет. М. б., Ульянов? Во всяком случае, очень надеюсь, что Вы устроите ей хорошую прессу. Обо мне — заметьте, кроме Вашей лестной заметки[188], за которую всегда благодарен, — не было ни слова. Ни гу-гу даже о «Портрете без сходства»[189]. Вот тебе и будь «жутким маэстро»[190].

Потом — почему Вы не возьмете еще отрывок из «Года Жизни». И. В. выписала его, чтобы напечатать у «покойного» Мельгунова, он, конечно, взял все, дал 10 000, обещая додать двадцать пять «в понедельник». В понедельник его Гукасов хамски выгнал. Своя своих не познаша[191]. А в «нынешнем составе редакции» даже при нашей «аполитичности» что-то не захотелось дружно работать с «Н. Мейером, Ю. Мейером и Н. Майером»[192], как написано в вступлении к бесхозному или безвестному №. И «Год Жизни» опять валяется[193]. Между тем — об отрывке, напечатанном в «Нов. Журнале» — со всех сторон были одни похвалы. Ей Богу, непонятно, почему Вы не берете, хотя бы следующего отрывка. А то бы бахнули все — ведь совсем немало. С разных сторон слышно — когда же продолжение? Спросите хотя бы того же Ульянова или С. Маковского. Последний прямо в раже от восторга. А нам, кроме всего прочего, это деньги. 30 долларов за «Камбалу»[194], конечно, очень приятно. Но долго на них не проживешь. (Доллар здесь 345 фр<анков>, а кило картошки 85 фр!) Как не стать пьяницей и со скуки жизни и с дешевизны вина. Но мне и этой отрады нет: я бывший пьяница, от последствий чего упорно, но не особенно успешно, лечусь. Ответьте на это . М. б., стоит мне потревожить покой Мих<аила> Мих<айловича> и написать ему особо, изложив свои обиды вроде «Кристабели»[195]. Посоветуйте и если да — сообщите, пожалуйста, его адрес. Очень надеюсь на Вашу дружескую подмогу. Очень. Скоро пришлю Вам обещанные «дополнительные» стихи. Тогда парочку, которую я Вам укажу из последнего присыла, выбросите и все вместе «заиграет». У меня, собственно, стихов сколько угодно, но я их рву, чтобы избежать соблазна напечатать «то же самое», то есть повторение пройденного. Всегда должно быть «хоть гирше да инше». Или молчать. А то даже Ходасевич, на что был строг; скатился на самоперепевы.

Ну, вот. Мы примирились с Адамовичем[196]. Нежно и «навсегда». Статьи Ульянова, повторяю, поразительны. Но я совсем не согласен, что «там» ледники, а здесь «последние остатки России»[197]. По-моему, все-таки скорее наоборот. Это декадентский взгляд. Но, как и в других статьях Ульянова — важно не то, что он утверждает, а то, как, каким голосом говорит. Та независимость мысли, над обычной интеллигентской профессорской, литераторской — какая была — без преувеличений — у Чаадаева или К. Леонтьева. И это меня в нем всегда восхищает. А я не из любителей восхищаться, сами знаете. Это — т. е. Ульянов — проявление той самой великой России, о которой он тоскует и которую видит в Бунине. А Бунин-то, при всех своих достоинствах, к этому слою не принадлежал, увы. «Лакей с лютней, выйди вон»[198] или «совал Христа в свои бульварные романы»[199] — это не патент для права рукополагать и не «высочайшее имя» для нас.