Мюррей Бейл - Ностальгия

• Название: Ностальгия
• Автор: Мюррей Бейл
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40403-2

Если трое в лодке (не считая собаки) путешествовали по Темзе и узнали много нового о своей родной Англии (см. Джером К. Джерома). то спустя столетие тринадцать австралийских туристов отправляются в путешествие вокруг света и тоже узнают немало поле того о жизни народов мира (см. М. Бейла). Но главное знание, которое жизнерадостная чертова дюжина выносит из поездки, — это то, что мир, по которому они путешествуют, всего лишь большой музей и его главные экспонаты — люди.

---

— Синявский, — Зельнер вновь опустил голову, — принадлежит к северной традиции.

— А как же «бумеранг»? — У Норта руки чесались законспектировать услышанное.

— Согласен, слою великолепное. Хотя, насколько мне известно, встречается оно не так часто, как «кенгуру». Возможно, потому, что бумеранг — всего лишь, строго говоря, неодушевленный предмет. Хитро сработанная деревяшка. Но в северной литературе этот образ зажил новой жизнью: европейцы словно окружают вашу страну, чтобы ввести ее в игру, — бумеранг летит, как лассо. Вы становитесь государством-участником:

…L'amour revient en boumerang,
L'amour revient à en vomir le revenant.

— Аполлинер,[134] — кивнул Норт, зоолог и книжный червь.

— Тогда вы наверняка знаете, что слово «бумеранг» использовал и Сэмюэл Беккет,[135] — откликнулся Зельнер, оценив ею интерес. — Использовал при описании одного из своих персонажей, бродяги, который всегда возвращается обратно к отправной точке. По-моему, новелла называется «Дин-дон».

— Обычно он так много не рассуждает, — нахмурился Бив. — Повезло вам.

— Он — душка, — восхитилась Саша, склонив голову набок.

— У Набокова есть один проникновенный рассказ, «Путеводитель по Берлину», так в нем настоящий динго задействован. И, если я не ошибаюсь, в одном из последних его романов персонажу во время сердечного приступа видятся очертания Австралии.

Джеральд рассмеялся, не сдержал улыбки и Зельнер.

— Конрад![136] — подсказал Бив. — Он писал о том, как Австралия выглядит на карте.

Посетители завороженно разглядывали стены, заставленные книгами, дефиниции, нагроможденные от пола до потолка. Здесь хранятся ответы на все вопросы. Зельнер вернулся к работе.

— Мы о вас много наслышаны, — несмело проговорил Джеральд. От почтительности у него даже шея побагровела. — Я просто счастлив с вами познакомиться.

— Мое имя облетело мир? Да, наверное. Я ж тружусь как проклятый. А теперь я очень занят, извините.

И Зельнер вновь уткнулся в книгу.

— С чего это он вдруг разворчался? — рассмеялась Саша.

— Он мне говорит, будущее-де «поджимает», — прошептал Бив. — Но сдается мне, ему порою нравится, как звучат слова. Ему приятно их слышать — после того, как он столько с ними проработал.

Норт купил бедекеровский путеводитель по России издания 1913 года, справочник «Московские улицы» и русский разговорник.

Снаружи ливмя лило: настоящий европейский ливень. И вновь дробились и множились образы, усложняя самые простые воспоминания; а водитель такси, как назло, говорил с гнуснейшим акцентом кокни — ничего хуже они за все свое путешествие еще не слышали.

— Я вам вот что расскажу… — взял слово Кэддок. — Мы видели превосходные газетные фотографии: английские альпинисты на вершине горы Эверест, а еще — тяжелоатлеты, побивающие мировые рекорды. Они могут маленькую английскую легковушку поднять над головой! А еще там выставлены самые скоростные в мире мотоцикл и автомобиль. Они…

— Это еще где? — вскинул глаза Гэрри.

— И спагетти, — подхватила Гвен. — У них и спагетти представлены, потому что они такие длинные. Никогда не знаешь, чего ждать.

— Выставка экстремальностей. — Кэддок развернулся кругом, выискивая Гэрри. — Спонсируется правительством. Очень познавательно; всячески рекомендую.

— Нет уж, спасибочки.

— Скорее уж выставка очевидностей, — поддразнил Хофманн.

— А образчики крайней сдержанности там представлены? — подала голос Вайолет. — Здесь англичанам в целом мире равных нет.

— Да нормальные они ребята, эти англичане, — мягко возразил Джеральд.

— Вижу как наяву, — подхватил Хофманн. — Абстрактная живопись и музыка «2-Tone» в сочетании с коктейлями Молотова. Уж и не знаю, что из них экстремальнее.

— Так и есть, — разочарованно протянула Гвен. — А вы откуда знаете? А нам понравилось.

— Да право! — фыркнул Хофманн. — Не идиоты же мы, в самом деле.

Борелли опять задумчиво притих. Луиза ущипнула его за локоть.

— Я бы всю жизнь вот так путешествовала, каждый божий день. — Шейла выпрямилась на стуле. — Столько всего посмотреть можно!

— Ну а мне оно осточертело. Стоп-вперед, стоп-вперед, вечно одно и то же! — закричала Саша. — Я к такой жизни не привыкла, честное слово, не привыкла! Да никто не привык, если на то пошло.

— Как-то не всегда получается понять, что происходит, — нахмурился Борелли. Норт рассмеялся — Нет-нет, я серьезно! — запротестовал он. — Вот сегодня, например, случился презабавный казус.

— А сколько времени мы уже в пути-то?

— Дайте-ка прикинуть…

Никто так и не сумел вспомнить в точности.

— Как интересно! Саша, послушайте меня. Вы как думаете? — Шейла подалась вперед. Ее пылкая искренность имела в себе нечто от любовной страсти. — Мы повидали много всего такого, чего вы и вообразить не могли. По мне, так все на свете — интересно. Я когда-то мечтала стать стюардессой. Даже справки наводила.

Бывалые путешественники, налетавшие не одну тысячу миль, все обернулись к ней: огромные грустные глаза, восковая бледность, кофта с опаловой брошью — символ иной эпохи. На шее и на лбу проступили до странности блеклые жилки — реки далекой, редко посещаемой страны.

— И ведь группа подобралась такая славная, правда? Куда выше среднего, уж здесь вы мне поверьте. Лучшего и желать нельзя. Хорошие согруппники — это так важно!

И Шейла, без всякой задней мысли, скользнула взглядом по Сашиной ладошке, что покоилась на запястье Норта.

— А много ли вы с этими во всех отношениях замечательными людьми общались впоследствии — вернувшись из очередной поездки?

— Кен! — упрекнула Луиза. И погладила Шейлу по плечу. — Извините его. Он у нас невежа.

— Так порою бывает, когда согруппники перезнакомятся поближе, — бодро отозвалась Шейла. — Люди начинают откровенничать.

И она заморгала, заозиралась по сторонам.

Саша обернулась к Вайолет:

— Что-то ты притихла. А ты что думаешь?

— У меня все о'кей, — пожала плечами та. — Могло быть и хуже.

— Эй, выше нос! — посоветовал кто-то.

— Что? — Джеральд поднял глаза. — О, я задумался обо всем о том, что мы пропустили.

— Но по-настоящему ты никогда не радуешься, — откомментировала Саша. — Я это не в упрек говорю.

— Наверное, нет. Я слишком серьезно все воспринимаю.

Гэрри засвистел какой-то национальный мотивчик — рассеянно и негромко. В середине куплета он пьяно зашатался — и поднял бокал. А затем и слова позабыл.

— Ух ты, смотрите, кто пришел! — завопил Каткарт. — Привет тебе, чужестранец!

Дуг встал — ноги колесом, лицо что дубленая кожа — навстречу смутно знакомой фигуре.

— Эгей, голубчик! — Гэрри протянул руку. — А я думал, ты в Штатах!

— Так я там и был, — непринужденно отозвался Хэммерсли, кивая остальным. — Мне померещилось, отсюда добрый старый национальный гимн донесся. Я и подумал: о, здрасте вам!

— Присоединяйся!

— Да садись уже, ради бога!

Хэммерсли уселся рядом с Шейлой и расстегнул пиджак. Как разительно он выделялся среди группы: он не принадлежал к их числу; он — не турист, он — нечто иное. Естественные ритмы времени, как, скажем, сон, омыли или смягчили лица согруппников. А в рубленых чертах Хэммерсли, в складках его костюма и полосках рубашки, в шелковом галстуке, завязанном виндзорским узлом, читались проблемы успеха и крайних сроков. Со всей очевидностью, этот путешествовал не просто так, а по делу.

— Ну, Шейлочка, как жизнь?

— Ты ему палец в рот не клади! — самозабвенно загомонили все. — Ты с ним, Шейла, поосторожнее!

— Ну ладно вам, ладно! — рассмеялся Хэммерсли. — Дайте парню шанс.

— Я, пожалуй, пойду к себе, — промолвил, поднимаясь, Джеральд Уайтхед.

— Темная лошадка, — пробурчала Вайолет.

— Мы в Англии ненадолго: скоро опять уезжаем, — сказала Шейла Хэммерсли.

— Так вы ж только приехали!

— Туры Кука — они такие, — встрял Борелли. — Но нам нравится.

Луиза коснулась руки Борелли. Тот опять ссутулился в кресле.

— А вот и вы, миссис Каткарт; вы уже вернулись! Ну, как оно?

Судя по ее взгляду, миссис Каткарт, конечно же, заметила, что Луиза нынче разговорчивее обычного.

— У нас с Дугом денек выдался преотвратный.

А всему виной однообразие — плывешь по течению в русле обшарпанных лондонских улиц: знакомые фасады, сырость и грязь.

— Пожалуй, хватит с нас Соединенного Королевства.

— Погоди секундочку, — обратился Хэммерсли к Шейле. — Не убегай.

Бессвязный разговор. Фрагменты.

— Ну, что за сенсация у нас на очереди? — заорал Гэрри. — Еще по рюмочке?

Борелли пожал под столом Луизину руку; Норт и Саша поднялись к себе.

Ночная смена пробиралась на четвереньках по стволу номер три; каска то и дело задевала за потолок. Берт, Вэл, Эдди-бой, Эзра, Кларри, Мик и Лес, все как на подбор — коротышки. Рабочие перебрасывались шутками. Аррррх, эге. (Вот, значит, откуда акцент берется?) Вторая бригада прокладывала рельсы для вагонеток; все подсобляли друг другу, как могли. По скрипу обшивки смутно угадывалось направление к шахте. Электролампы крепились на оптимальном расстоянии друг от друга. Забой, однако, будет освещен ярче, чем греческий полдень. Над головами рабочих политеновая труба диаметром с талию человека обеспечивала постоянный приток прохладного воздуха, а сквозь разрывы и проколы доносилось лабиальное «фсссс» (как в словах «фото», или «философия», или «фырканье»). Вторым источником звука стала нескончаемая капель: вот так прикованный к постели старик давится отсыревшей пищей — и словами. На стенах кирками выбили всяческие непристойности.