Агата Кристи - Расскажи, как живешь

• Название: Расскажи, как живешь
• Автор: Агата Кристи
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга воспоминаний «Расскажи, как живешь» писалась во время войны. Писалась урывками по дневникам, которые миссис Кристи прилежно вела на протяжении всех своих ближневосточных экспедиций, в которых она находилась вместе со своим мужем-археологом. Как впоследствии она напишет в «Автобиографии», взяться за перо ее заставила тоска по счастливым 30-м годам, проведенным в путешествиях, тоска по мужу, с которым ее разлучила война, и страстное желание воскресить былые счастливые дни. Сидни Смит, сотрудник Британского музея, ознакомившись с рукописью, не советовал ее публиковать, так как Максу, сказал он, книга наверняка покажется дилетантской.Сама же хроника совершенно замечательная: она передает всю панораму жизни археологических экспедиций в Ираке и Сирии в 30-е годы и насквозь пронизана добрым юмором и человечностью. Не нужно специальных знаний ни о Среднем Востоке, ни об археологии вообще, чтобы проникнуться очарованием этого отчета — о приключениях каждого из членов их замечательной археологической компании. Каркас экспедиции Мэллоуэна, судя по всему, действительно составляли симпатичные, интересные и веселые люди, а повествование миссис Кристи о рабочих — арабах и турках — и шейхах пустынных племен отличает живость и яркость изображения.

Впервые книга вышла в Англии в 1946 году.

---

— Тебе видней, хваджа.

Потом все сердечно прощаются друг с другом и всю ночь танцуют во дворе.

Снова в Шагаре. Прелестный теплый день Полковник взбешен фокусами «Пуалю», который в последнее время постоянно его подводит. И каждый раз приходит Ферид, уверяет, что с «ситроеном» все в порядке, и в подтверждение его слов машина тут же заводится. Полковник воспринимает это как очередное оскорбление.

Потом приходит Мишель и заявляет, что надо прочистить карбюратор, это очень просто. После чего демонстрирует полковнику свой коронный трюк: высасывает бензин из карбюратора, полощет им рот, после чего преспокойно его проглатывает. На лице полковника — ледяное отвращение. А Мишель, радостно улыбаясь, уговаривает полковника:

— Sawi, proba? — после чего преспокойно закуривает сигарету.

Мы, затаив дыхание, ждем, что изо рта Мишеля вырвется пламя. Ничего подобного!

Ежедневно возникают какие-то неприятности. Четверых рабочих приходится уволить за бесконечные драки. Алави и Яхья поссорились и не разговаривают друг с другом. Кто-то украл один из наших ковров. Шейх в страшном негодовании и самолично учиняет дознание. Этим зрелищем мы любуемся издали. Бородатые старцы в белых одеждах садятся в кружок голова к голове. Мансур объясняет — Это чтобы никто их не подслушал Дальнейшие события разворачиваются по вполне восточному сценарию: шейх приходит и говорит, что злоумышленники ему известны, все будет улажено и ковер нам вернут. А реально происходит следующее: шейх избивает полдюжины своих врагов и, видимо, шантажирует еще нескольких. В результате ковер так и не появился, но зато у шейха превосходное настроение и, похоже, завелись в кошельке деньги. К Максу тайком приходит Абд эс-Салам.

— Я скажу вам, кто украл ковер. Это шурин шейха — шейх езидов. Он очень злой человек, но сестра у него красивая.

В глазах Абд эс-Салама светится надежда, что ненавистных езидов покарают, хотя бы одного из них, но Макс объявляет, что ковер просто спишут, — и довольно об этом.

— А в дальнейшем, — добавляет он, сурово глядя на Мансура и Субри, — надо быть внимательнее и не оставлять ковры на солнце без присмотра.

Новая неприятность. К нам пожаловал таможенник с обвинением: двое наших рабочих курят контрабандные сигареты из Ирака. Этим двоим действительно крупно не повезло, если учесть, что еще двести восемьдесят человек (весь наш нынешний штат) курят такие же сигареты.

Таможенник желает побеседовать с Максом.

— Это очень серьезное обвинение, — говорит он. — Только и» уважения к вам, хваджа, мы не арестовали их прямо на раскопках, чтобы не запятнать вашего доброго имени.

— Я очень благодарен вам за доброту и деликатность.

— Мы предлагаем вам, хваджа, уволить их без оплаты.

— Это вряд ли возможно, — возражает Макс. — Ведь не мне судить о законах этой страны или устанавливать здесь свои. Я всего лишь иностранец. Эти люди работают у меня по контракту, и я по контракту плачу им. Как я могу нарушить договор?

Наконец приходят к обоюдному соглашению. Из жалованья провинившихся удерживается штраф в пользу таможни.

— Иншалла! — говорят «преступники», пожимая плечами и возвращаясь к работе.

Макс по доброте душевной немного увеличивает им бакшиш, и день расчета приносит им приятный сюрприз. Им и в голову не приходит, что к этому причастен Макс, они, естественно, приписывают свою удачу милости всемогущего Аллаха.

Мы снова отправляемся в Камышлы. Для нас теперь это не менее увлекательно, чем вояж в Париж или Лондон. Маршрут тот же, что и прежде: визит в магазин Яннакоса, нудное оформление всяких бумаг в банке, эта процедура чуть скрашена присутствием сановитого иерарха церкви маронитов. Он поистине великолепен: пышная шевелюра, огромный, усыпанный самоцветами крест и лиловые одежды. Макс толкает меня под локоть, чтобы я предложила «монсеньеру» свой стул, что я делаю весьма неохотно, остро ощутив в этот миг собственный протестантизм.

(Интересно, если бы я предложила свой стул архиепископу Йоркскому[73], согласился бы он сесть? Думаю, вряд ли.).

Архимандрит же, или Великий Муфтий, или как-его-там, ничтоже сумняшеся, усаживается, отдувается и одаривает меня благосклонным взором.

Мишель тем временем совершает, по своему обыкновению, несколько дурацких покупок. Потом они с Мансуром отправляются покупать вторую лошадь. Мансур, весь сияя, въезжает на упомянутой лошади прямо в парикмахерскую, где в эту минуту стригут Макса.

— Убирайся, дуралей ты этакий! — вопит Макс.

— Лошадь хорошая! — кричит Мансур в ответ. — И очень спокойная.

В этот миг лошадь поднимается на дыбы и взбрыкивает гигантскими копытами, угрожая разнести парикмахерскую вдребезги. Всадника вместе с лошадью кое-как удается выставить прочь, Макс возвращается в кресло, отложив на потом все, что он намеревался сказать усердному слуге.

Ленч совершенно очаровательный и изысканный: мы отправляемся в гости к французскому коменданту. Приглашаем кое-кого из офицеров навестить нас с ответным визитом, потом возвращаемся к Яннакосу, где лицезреем последние чудовищные приобретения Мишеля. Собирается дождь, нужно поскорее возвращаться. Мансур умоляет разрешить ему ехать домой на лошади, раз уж ее купили. Макс опасается, что так он век до дома не доедет.

Я вмешиваюсь: ничего страшного, если мальчик проедется верхом.

— Ты ведь так устанешь, что не сможешь и пальцем пошевелить, — предупреждает его Макс.

Тот уверяет, что от верховой езды никогда не устает.

Договорились, что Мансур поедет завтра, дождавшись почты, и привезет с собой письма.

Дождь застает нас в пути. Грузовик, как всегда, полон кур и оборванцев. Мы выделываем поистине невероятные кульбиты на скользкой дороге, но успеваем добраться до дома прежде, чем она превращается в месиво. Полковник только что вернулся из Брака и жалуется, что опять воевал всю ночь с летучими мышами. Сама по себе идея заманивать их фонариком в таз с водой неплоха, но спать при этом не удается. В ответ мы холодно замечаем, что мы лично никаких мышей не видели.

У нас появился рабочий, умеющий читать и писать! Его зовут Юсуф Хассан, он самый ленивый на всем раскопе. Я ни разу не видела, чтобы Юсуф работал по-настоящему.

Он либо только что закончил копать свой квадрат, либо только приступает к нему, либо у него перекур. Он весьма горд своей грамотностью и однажды в шутку написал на пустой сигаретной коробке: «Салех Бирро утонул в Джаг-Джаге». Его ученость, равно как и остроумие, вызывает всеобщий восторг.

Пустая пачка случайно попадает в пустой мешок из-под муки, а мешок через какое-то время попадает туда, откуда его принесли, — в деревню Ханзир. Там кто-то замечает надпись на пустой пачке, ее несут ученому человеку, тот читает вслух. Страшная весть доносится до деревни Гермаир, откуда Салех Бирро родом. В результате в следующую среду целый караван плакальщиков — мужчин, рыдающих женщин, хнычущих детей — прибывает в Телль-Брак.

— Увы, увы! — кричат они. — Наш горячо любимый Салех Бирро утонул, мы прибыли забрать его тело.

Первое, что они видят на раскопках, — это веселого Салеха Бирро, который копает, поплевывая, свой участок.

Немая сцена, затем бурное объяснение — и вот обезумевший от ярости Салех Бирро готов размозжить Юсуфу Хассану голову кайлом. С обеих сторон на подмогу спешат приятели, подоспевший полковник приказывает прекратить драку (пустое дело!) и пытается разобраться, из-за чего возникла свара.

Макс производит дознание и произносит свой приговор.

Салех Бирро уволен на один день — а) за драку и б) за то, что ослушался приказа полковника. А Юсуф Хассан должен отправиться в Гермаир вместе с приехавшими, пусть сам объясняется по поводу своей изуверской шутки. Кроме того, он наказан штрафом в размере двухдневного заработка. А мораль, как заметил впоследствии Макс в нашем тесном кругу, такова: образованность до добра не доведет!

Мансур, задержавшийся в Камышлы на три дня из-за плохой погоды, наконец прибывает, он еле жив. Мало того, что он буквально падает с ног, он еще купил для нас в Камышлы огромную рыбину. Местный деликатес. За время вынужденного ожидания рыба испортилась — но он неведомо зачем привез ее с собой. Мы тотчас же зарываем ее бренные останки в землю, а Мансур, стеная от усталости, заползает в постель. На целых три дня. Все эти дни у нас с Максом праздник — нам прислуживает умница Субри.

Наконец-то отправляемся на вулкан Каукаб. Ферид вызывается быть нашим проводником, поскольку он «знает местность». Мы переходим Джаг-Джаг по весьма ненадежному на вид мостику, после чего полностью доверяемся Фериду. Если бы не его вечно испуганная физиономия, то путешествие можно было бы назвать вполне приятным.

Конус Каукаба виден издали, что весьма удобно, но каменистое плато, по которому приходится идти, выглядит жутковато, и это впечатление усиливается по мере приближения к потухшему кратеру.